учебный год 2023 / Егоров А.В., Папченкова Е., Ширвиндт А.М. Представительство

Актуальные вопросы представительства

крепленных в п. 1 ст. 174 ГК РФ, то абз. 2 и 3, посвященные сделкам, попадающим в сферу применения ст. 183 ГК РФ, касаются исключительно тех ситуаций, когда от имени юридического лица выступает «лицо, у которого отсутствуют какие-либо полномочия», и не упоминают о случаях, когда у соответствующего лица полномочий недостаточно. Действительно, если полномочия органа определяются законом, то в отсутствие каких бы то ни было предусмотренных в нем ограничений возможны только два типа ситуаций – либо полномочия имеются и по объему совпадают с дееспособностью юридического лица, либо их нет совсем.

Этот подход согласуется с ГК РФ в части определения круга сделок, охватываемых полномочием, но вызывает сомнения в части выбора между самостоятельным и совместным осуществлением полномочий при множественности лиц, действующих от имени юридического лица в качестве его органов. Поскольку закон не совершает этого выбора, в данном отношении объем полномочий не может рассматриваться как определенный законом. Вероятно, по мнению Пленума, закон делает и этот выбор, всегда наделяя каждого из нескольких лиц, действующих от имени юридического лица в качестве его органов, полномочиями совершать сделки единолично и признавая положения учредительного документа о совместном порядке осуществления полномочий лишь внутренними ограничениями (по модели «каждый может совершать сделки самостоятельно, но при наличии соответствующих указаний в учредительном документе должен делать это совместно с другими»).

3. Правила ст. 183 ГК РФ, устанавливающие последствия совершения сделки лжепредставителем, применяются не ко всем ситуациям, когда от имени представляемого выступает неуполномоченное лицо. В некоторых случаях закон защищает третьих лиц, добросовестно полагавшихся на видимость полномочий, созданную представляемым: в отношениях с их участием действия лжепредставителя производят эффект, для наступления которого обычно требуются полномочия. Так, в соответствии с п. 2 ст. 189 ГК РФ, если третьему лицу предъявлена доверенность, о прекращении которой оно не знало и не должно было знать, права и обязанности, приобретенные в результате действий лица, полномочия которого прекращены, сохраняют силу для представляемого и его правопреемников. Иными словами, действия лица, полномочия которого прекращены, рассматриваются как действия представителя, если добросовестному контрагенту при совершении сделки был предъявлен оригинал доверенности (см. также п. 1 и 3 комментария к п. 132 постановления).

Другой важный пример защиты доверия к видимости полномочий, которого как раз и касается комментируемый пункт, – защита добро-

291

А.М. Ширвиндт

совестных контрагентов, полагавшихся на данные ЕГРЮЛ и заключивших сделку с лицом, названным там в качестве уполномоченного действовать от имени соответствующей организации. В абз. 2 п. 2 ст. 51 ГК РФ1 нашел закрепление принцип публичной достоверности ЕГРЮЛ: реестр достоверен для всех, кто не знает и не должен знать, что он недостоверен, разве что недостоверность реестра возникла помимо воли юридического лица. В силу подп. «л» п. 1 ст. 5 Федерального закона от 08.08.2001 № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» в число сведений о юридическом лице, содержащихся в реестре, входят данные о лице, имеющем право без доверенности действовать от имени юридического лица. Это означает, что действия, совершаемые от имени юридического лица, тем лицом, которое согласно реестру обладает соответствующими полномочиями, будут связывать юридическое лицо независимо от того, имелись ли такие полномочия в действительности (при условии, конечно, что контрагент не знал и не должен был знать о расхождении между реальностью и ее отражением в реестре и что фактическая недостоверность реестра может быть вменена юридическому лицу).

Легальное признание2 принцип публичной достоверности ЕГРЮЛ получил только в рамках реформы гражданского законодательства3. Неудивительно, что Пленум решил разъяснить, как эта новелла сказывается на применении давно известных российскому правопорядку правил ст. 174 и 183 ГК РФ (см. также п. 119 постановления). Непосредственно публичной достоверности посвящен только абз. 2 п. 122 постановления, однако, чтобы определить ее место в системе, необходимо принять во внимание структуру и содержание всего пункта в целом. В абз. 1 говорится, что в случаях, когда полномочия налицо, но осуществляются с вы-

1  «Лицо, добросовестно полагающееся на данные единого государственного реестра юридических лиц, вправе исходить из того, что они соответствуют действительным обстоятельствам. Юридическое лицо не вправе в отношениях с лицом, полагавшимся на данные единого государственного реестра юридических лиц, ссылаться на данные, не включенные в указанный реестр, а также на недостоверность данных, содержащихся в нем, за исключением случаев, если соответствующие данные включены в указанный реестр в результате неправомерных действий третьих лиц или иным путем помимо воли юридического лица».

2  О том, что здесь, как и во многих других случаях, судебная практика опередила законодателя, см., напр.: Зайцев О.Р. Дела о защите от действий лица, выступавшего в качестве директора организации при отсутствии у него таких полномочий // Правовые позиции Президиума ВАС РФ: избр. постановления за 2009 год с комментариями / под ред. А.А. Иванова. М., 2012; Ширвиндт А.М. Отвечаем на вопросы читателей // Хозяйство и право. 2010. № 4. С. 127–128.

3  См.: Федеральный закон от 28.06.2013 № 134-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части противодействия незаконным финансовым операциям».

292

Актуальные вопросы представительства

ходом за внутренние ограничения, применяется не ст. 183, а п. 1 ст. 174 ГК РФ. Абзацы 2 и 3 обращаются к ситуациям, когда полномочия отсутствуют. В то же время и эти ситуации неодинаковы. Одно дело, когда контрагент неуполномоченного лица добросовестно полагался на недостоверные данные ЕГРЮЛ, притом что недостоверность реестра была обусловлена поведением юридического лица. Для такого контрагента последствия будут теми же, какие наступали бы, если бы данные реестра соответствовали действительности, т.е. если бы соответствующее лицо и впрямь обладало полномочиями на совершение сделки (абз. 2). Другое дело, когда оснований для защиты контрагента не имеется:

втаком случае правопорядок отказывается закрывать глаза на отсутствие полномочий, так что ситуация оценивается сквозь призму общих правил о последствиях совершения сделки лжепредставителем, закрепленных в ст. 183 ГК РФ (абз. 3). Это происходит «в иных случаях», т.е. тогда, когда не выполняется хотя бы одно из условий защиты добросовестного третьего лица, полагавшегося на видимость полномочий, которая стала следствием поведения псевдопредставляемого:

1)когда отсутствует признанная законом видимость полномочий (лицо, совершавшее сделку, не было указано в ЕГРЮЛ в качестве уполномоченного1);

2)когда видимость полномочий не была вызвана поведением представляемого (если соответствующие данные были включены в реестр

врезультате неправомерных действий третьих лиц или иным путем помимо воли юридического лица – абз. 2 п. 2 ст. 51 ГК РФ);

3)когда контрагент не был добросовестен, т.е. знал или должен был знать, что видимость полномочий – не более чем видимость, или, иными словами, что данные реестра не соответствуют действительности2.

4. Содержащиеся в комментируемом пункте разъяснения новы

вдвух отношениях. Во-первых, они вписывают в систему новые прави-

1  Добросовестным контрагент может быть и в отсутствие сведений о соответствующем лице в ЕГРЮЛ – например, при заключении сделки с директором, ссылающимся на только что принятое решение о его назначении на должность, но закон защищает не всех добросовестных контрагентов, а только тех, кто полагался на реестр (см.: Зайцев О.Р. Указ. соч.).

2  Ср.: постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.05.2015 № 17АП-4708/2015ГК по делу № А50-24613/2014, где совершенно справедливо отмечается: содержание реестра не имеет значения, когда контрагенту юридического лица было известно, что в действительности полномочия лица, выступавшего от имени последнего в качестве его органа, прекратились. Однако суд не применил правила ст. 183 ГК РФ, руководствуясь старым подходом, согласно которому сделки лжеоргана недействительны. Вместе с тем следует иметь в виду, что в этом деле спор касался выданных лжеорганом доверенностей, и применимость к ним абз. 1 п. 1 ст. 183 ГК РФ могла вызвать у суда сомнения (подробнее см.: комментарий к п. 124 постановления).

293

А.М. Ширвиндт

ла о публичной достоверности ЕГРЮЛ (о чем только что шла речь). Вовторых, они корректируют сформированный ВАС РФ подход к сделкам лжеорганов, т.е. сделкам, совершенным не уполномоченными на них лицами, действующими от имени юридического лица в качестве его органов. Рассмотрим этот аспект чуть подробнее.

Подход, который был рекомендован судам в п. 1 и 2 постановления Пленума № 9 и п. 2 и 3 письма № 57, заключался в следующем. Если сделка совершалась органом с выходом за пределы, установленные учредительными документами, она, как и теперь, могла быть оспорена по правилам ст. 174 ГК РФ (тогда эта статья в основном соответствовала по содержанию сегодняшнему п. 1 ст. 174 ГК РФ). Если же лицо, действующее от имени юридического лица в качестве органа, преступало границу, проведенную законом, то соответствующая сделка объявлялась ничтожной как противозаконная (ст. 168 ГК РФ), причем применение к таким случаям ст. 183 ГК РФ, на которое ориентирует теперь Пленум ВС РФ в комментируемом пункте, прямо и недвусмысленно исключалось п. 2 письма № 57. Понятно, что в основном этот подход применялся в случаях совершения сделок лицами, вообще не обладавшими полномочиями соответствующего органа.

Формальным поводом для пересмотра этой позиции стала прежде всего квалификация органов юридического лица в качестве его представителей законодателем (временно)1 и ВС РФ (п. 121 постановления). Признавая, что лица, действующие от имени юридического лица как его органы, являются представителями, и что, следовательно, на их полномочия распространяются некоторые правила ГК РФ о представительстве, Пленум в п. 121 постановления прямо указывает на применение к ним положений ст. 183 ГК РФ.

Содержательные аргументы в пользу пересмотра подхода к сделкам лжеорганов в постановлении не озвучиваются. Между тем, по-види- мому, наиболее весомыми можно считать следующие три. Во-первых, здесь – как и применительно к некоторым другим расхождениям в регулировании полномочий органов и представителей – встает вопрос о релевантных различиях между совершением сделки органом и аналогичным поведением представителя, различиях, которые были бы способны оправдать заметную разницу в правовой оценке. В чем имен-

1  Ссылка на п. 1 ст. 182 ГК РФ, появившаяся в п. 1 ст. 53 ГК РФ благодаря Федеральному закону от 05.05.2014 № 99-ФЗ «О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации», была исключена Федеральным законом от 29.06.2015 № 210-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации».

294

Актуальные вопросы представительства

но состоит специфика заключения сделок лжеорганом по сравнению с действиями лжепредставителя, требующая, чтобы первые раз и навсегда были лишены силы, а вторые связывали представителя, но в то же время принимали одобрение со стороны представляемого? Во-вто- рых, решение для представителей, сформулированное в ст. 183 ГК РФ, во многих отношениях выглядит более удачным по существу. Ясно, что сделка, совершенная неуполномоченным лицом, не должна связывать представляемого (в этом оба подхода совпадают). Но почему же не дать ему возможность одобрить ее, когда это не будет нарушать достойных защиты интересов других лиц? В конце концов, он волен по своему усмотрению заключать любые сделки и точно так же по своему усмотрению раздавать другим полномочия на совершение таких сделок. В-третьих, старый подход, объявлявший сделки лжеорганов ничтожными, возводил в систему недобросовестное оспаривание сделок по формальным основаниям (непоследовательное поведение, venire contra factum proprium): если псевдопредставляемый, приступивший к исполнению сделки лжепредставителя или иначе обнаруживший свое одобрение, становится тем самым ее стороной (п. 2 ст. 183 ГК РФ), то юридическое лицо, исполнившее сделку лжеоргана, вполне могло, опираясь на позицию ВАС РФ, потребовать применения последствий недействительности спорной сделки, так и оставшейся ничтожной. Резко негативное отношение современного российского права к такому поведению вылилось, как известно, в целый ряд законодательных новелл (абз. 4 п. 2 и п. 5 ст. 166, п. 2 ст. 431.1, п. 3 ст. 432 ГК РФ).

5. Едва ли следует исходить из того, что комментируемый пункт решает вопрос о том, может ли лицо, добросовестно полагавшееся на данные реестра (в данном случае – ЕГРЮЛ), впоследствии отказаться от защиты, предоставляемой ему законом1. Иными словами, может ли добросовестный контрагент, заключавший договор с лицом, ошибочно указанным в ЕГРЮЛ в качестве генерального директора, настаивать на том, чтобы договор не считался заключенным от имени юридического лица в силу принципа публичной достоверности, а оставался бы сделкой без полномочий (каковой он объективно и является), последствия совершения которой определяются ст. 183 ГК РФ?

Очевидно, что случаи, когда контрагент захочет отказаться от защиты, предоставляемой ему принципом публичной достоверности, будут встречаться в практике: когда контрагент предпочтет взыскать убытки

1  О немецкой дискуссии на эту тему см.: Lieb M. Aufgedrängter Vertrauensschutz? Überlegungen zur Möglichkeit des Verzichts auf Rechtsscheinsschutz, insbesondere bei der Anscheinsvollmacht // Festschrift für Heinz Hübner zum 70. Geburtstag am 7. November 1984 / G. Baumgärtel et al. (Hg.). Berlin – New York, 1984.

295

А.М. Ширвиндт

слжепредставителя (по п. 3 ст. 183 ГК РФ), а не навязываться в партнеры представляемому, не желающему иметь с ним дела; когда лжепредставитель окажется более привлекательным для сотрудничества, чем представляемый; когда совершение спорной сделки представляемым изначально было невыгодно контрагенту или стало невыгодным впоследствии.

Допускает ли российское право подобный отказ и, следовательно, свободный выбор контрагента между двумя разными защитными механизмами: публичной достоверностью реестра, влекущей установление искомой сделочной связи с псевдопредставляемым, несмотря на отсутствие полномочий, и правилами ст. 183 ГК РФ, предусмотренными на случай отсутствия полномочий и позволяющими отказаться от сделки и потребовать возмещения убытков лжепредставителем? Многое говорит в пользу положительного ответа. Во-первых, это цели, которым служит публичная достоверность реестра (защита добросовестного контрагента). Во-вторых, это конкретное воплощение данного принципа в законе: абз. 2 п. 2 ст. 51 ГК РФ говорит, что лицо, добросовестно полагающееся на данные ЕГРЮЛ, «вправе исходить из того, что они соответствуют действительным обстоятельствам», что «юридическое лицо [в отличие от его контрагента?] не вправе в отношениях

слицом, полагавшимся на данные единого государственного реестра юридических лиц, ссылаться <…> на недостоверность данных, содержащихся в нем» (ср. с абз. 2 п. 6 ст. 8.1 ГК РФ: «При возникновении спора в отношении зарегистрированного права лицо, которое знало или должно было знать о недостоверности данных государственного реестра, не вправе ссылаться на соответствующие данные»). Закон, как видно, ведет речь о том, что добросовестное лицо вправе полагаться на реестр, ссылаться на его данные, а юридическое лицо на недостоверность реестра ссылаться не вправе. Не означает ли это, что добросовестное лицо вправе и отказаться от ссылки на данные реестра и, наоборот, делать упор на его объективную недостоверность? Кроме того, следует иметь в виду, что даже если добросовестность контрагента, полагавшегося на реестр, презюмируется1, у него всегда остается возможность прямо заявить в суде, что он не был уверен в наличии полномочий у реестрового гендиректора, подозревал их отсутствие.

Абзацы 2 и 3 п. 122 постановления могут быть поняты в том смысле, что правила абз. 2 п. 2 ст. 51 ГК РФ имеют приоритет перед нормами ст. 183 ГК РФ: сначала надо выяснить, имелись ли полномочия, а толь-

1  Ср. п. 133 постановления, которым отменен абз. 1 п. 38 постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 29.04.2010 № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав».

296

Актуальные вопросы представительства

ко потом узнавать, нет ли оснований защитить доверие к видимости полномочий и, несмотря на объективное отсутствие полномочий, рассмотреть ситуацию так, как если бы они имели место; если же ни полномочий, ни оснований для защиты доверия к их видимости нет, можно перейти к правилам, установленным на случай отсутствия полномочий. Вместе с тем, поскольку рассматриваемый здесь вопрос, кажется, еще даже не сформулирован отечественными специалистами и судами и ничто в комментируемом пункте не указывает на намерение Пленума ответить на него, следует полагать, что он остается открытым.

123.Установление факта заключения сделки представителем без полномочий или с превышением таковых служит основанием для отказа в иске, вытекающем из этой сделки, к представляемому, если только не будет доказано, что последний одобрил данную сделку (пункты 1 и 2 статьи 183 ГК РФ).

Под последующим одобрением сделки представляемым, в частности, могут пониматься: письменное или устное одобрение независимо от того, кому оно адресовано; признание представляемым претензии контрагента; иные действия представляемого, свидетельствующие об одобрении сделки (например, полное или частичное принятие исполнения по оспариваемой сделке, полная или частичная уплата процентов по основному долгу, равно как и уплата неустойки и других сумм в связи с нарушением обязательства; реализация других прав и обязанностей по сделке, подписание уполномоченным на это лицом акта сверки задолженности); заключение,

аравно одобрение другой сделки, которая обеспечивает первую или заключена во исполнение либо во изменение первой; просьба об отсрочке или рассрочке исполнения; акцепт инкассового поручения.

Независимо от формы одобрения оно должно исходить от органа или иного лица, уполномоченного заключать такие сделки или совершать действия, которые могут рассматриваться как одобрение.

Равным образом об одобрении могут свидетельствовать действия работников представляемого по исполнению обязательства при условии, что они основывались на доверенности, либо полномочие работников на совершение таких действий явствовало из обстановки, в которой они действовали (абзац второй пункта 1 статьи 182 ГК РФ).

1.По содержанию комментируемый пункт распадается на две части: первая (абз. 1) констатирует, что сделка лжепредставителя не связывает псевдопредставляемого в отсутствие одобрения; вторая (абз. 2–4) посвящена правилам, по которым совершается одобрение сделки псевдопредставляемым. Первая часть не много добавляет к содержанию абз. 1

297

А.М. Ширвиндт

п. 1 ст. 183 ГК РФ, разве что еще более явно, чем закон, указывает на распределение бремени доказывания: тот, кто в споре с псевдопредставляемым ссылается на спорную сделку без полномочий (в данном случае речь идет об истце, требующем ее исполнения псевдопредставляемым), и должен доказать, что она была одобрена. Вторая же часть касается вопросов, законодателем прямо не решенных, и потому представляет особый интерес.

В абз. 2–4 п. 123 постановления даются разъяснения, относящиеся к различным аспектам одобрения: способу, форме волеизъявления, адресату, одобрению уполномоченным лицом.

2. Способ одобрения. Согласно абз. 2 п. 123 постановления одобрение может осуществляться как посредством словесного заявления («письменное или устное одобрение»), когда псевдопредставляемый, желающий одобрить спорную сделку, намеренно сообщает об этом соответствующим лицам, так и путем совершения иных действий («иные действия представляемого, свидетельствующие об одобрении сделки»), когда псевдопредставляемый, желающий одобрить сделку, либо сообщает об этом невербально, либо вовсе никому не сообщает, но ведет себя так, что его воля на одобрение все же становится явной.

Господствующим мнением традиционно признается допустимость одобрения конклюдентными действиями, в том числе путем оказания или принятия исполнения1. Традиция эта оказалась настолько сильна, что неизвестное советским кодексам и дореволюционному проекту Гражданского уложения и неожиданно появившееся в 1994 г. в тексте закона указание, что одобрение должно быть прямым («если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не одобрит данную сделку»), не произвело заметного эффекта не только на литературу2,

1  См., напр.: п. 4 информационного письма ВАС РФ от 03.08.1993 № С-13/ОП-250 «Обзор практики разрешения споров, связанных с исполнением, изменением и расторжением биржевых сделок»; Советское гражданское право. Т. 1 / О.С. Иоффе, Ю.К. Толстой и Б.Б. Черепахин. Л., 1971. С. 202 (автор главы – Б.Б. Черепахин); Советское гражданское право. Т. I / отв. ред. В.А. Рясенцев. М., 1965. С. 229 (со ссылкой на судебную практику, сформировавшуюся еще в 1920-е гг.; автор главы – В.А. Рясенцев).

2  См., напр.: Российское гражданское право. Т. I. Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права / отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2010. С. 410–411 (автор главы – В.С. Ем); Гражданское право. Т. 1 / отв. ред. А.П. Сергеев, Ю.К. Толстой. 6-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 332–333 (автор главы – А.П. Сергеев); Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. 2-е изд. М., 2003. С. 176–177 (автор главы – М.И. Брагинский). Особенно красноречив М.И. Брагинский: «Статья 183 ГК оставляет открытым вопрос о способе,которымдолжноосуществлятьсяratihabitio.Напрактике,нарядуспрямымзаявлением представляемого на этот счет, широко применяется придание правовой силы различным, совершенным представляемым конклюдентным действиям» (Брагинский М.И.,

298

Актуальные вопросы представительства

но и на судебную практику. Это видно не только по п. 5 письма № 571, который лишь с точечными изменениями воспроизводится в комментируемом пункте, но и по п. 7 постановления Пленума № 9, п. 3 информационного письма Президиума ВАС РФ от 24.01.2000 № 51 «Обзор практики разрешения споров по договору строительного подряда», п. 6 Обзора судебной практики ВС РФ «Некоторые вопросы судебной практики по гражданским делам»2,3. В ходе реформирования гражданского законодательства была возвращена классическая редакция текста абз. 1 п. 1 ст. 183 ГК РФ: слово «прямо» было исключено4. При таких обстоятельствах положения п. 123 постановления в этой части оказываются более очевидными, чем лежащие в их основе разъяснения п. 5 письма № 57, выпущенные, когда формулировка закона заставляла сомневаться в сохранении традиционного подхода.

В пользу обсуждаемого решения говорит теперь и ст. 157.1 «Согласие на совершение сделки», если учитывать ее толкование, данное комментируемым постановлением, и замысел разработчиков5. Сам по себе текст закона о способе одобрения высказывается не слишком ясно. С одной стороны, согласно п. 2 ст. 157.1 третье лицо, от которого ожидается согласие, «сообщает о нем» соответствующим лицам: значит, речь идет о заявлении, или о волеизъявлении в узком смысле,

Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 3: Договоры о выполнении работ и оказании услуг. С. 323 (автор главы – М.И. Брагинский)). Как видно, автор различает два способа одобрения – конклюдентные действия и прямое заявление, но в то же время, несмотря на недавно появившееся в тексте Кодекса слово «прямо», полагает, что закон относительно допустимого способа одобрения никак не высказывается.

1  Так, со ссылкой на это разъяснение С.В. Сарбаш пишет: «Нельзя, однако, не заметить, что арбитражная практика во многом нивелирует указание в ст. 183 ГК РФ на прямое одобрение, поскольку в качестве одобрения рассматриваются и действия лица, и при определенных условиях действия работников лица, имеющего право на одобрение…» (Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 214 (сн. 4)).

2  Обзор разъяснений ВС РФ и ВАС РФ 1990–2000-х гг., в которых допускается одобрение сделки лжепредставителя конклюдентными действиями, см.: Практика рассмотрения коммерческих споров: Анализ и комментарии постановлений Пленума и обзоров Президиума ВАС РФ. Вып. 16 / рук. проекта Л.А. Новоселова, М.А. Рожкова. М., 2011. С. 176–179 (автор комментария – С.А. Громов).

3  См. также, напр.: определение ВС Республики Коми от 20.08.2012 № 33-3498/2012.

4  В Концепции развития гражданского законодательства РФ это изменение не оговаривается, см.: Концепция совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. 2009. № 4. С. 87–88, 94–95.

5  О том, что согласие на совершение сделки и одобрение псевдопредставляемым сделки лжепредставителя соотносятся как род и вид, см., напр.: Байгушева Ю.В. Указ. соч. С. 149; Крашенинников Е.А. Сделки, нуждающиеся в согласии // Очерки торгового права. Вып. 15 / под ред. Е.А. Крашенинникова. Ярославль, 2008. С. 6.

299

А.М. Ширвиндт

т.е. акте, совершаемом с целью довести свою волю до других1. С другой стороны, согласно п. 4 молчание по общему правилу не считается согласием. Означает ли это, что согласие может выражаться только коммуникативными волевыми актами, и то не всеми – молчание, даже когда оно имеет целью продемонстрировать волю2, для этого не годится? В п. 55 постановления этим правилам дается иное толкование: «Согласие третьего лица на совершение сделки может быть выражено любым способом, за исключением случаев, когда законом установлена конкретная форма согласия (например, пункт 3 статьи 35 СК РФ)». Из того, что согласие может выражаться как устными или письменными заявлениями, так и конклюдентными действиями, но – по общему правилу – не молчанием, исходила и Концепция развития гражданского законодательства РФ (далее – Концепция)3. Того же мнения держатся первые пореформенные комментарии к ГК4.

3. Форма волеизъявления. Когда одобрение осуществляется посредством словесного заявления, закономерным оказывается вопрос о требуемой форме. Должно ли, скажем, оно совершаться в той форме, какая требуется для спорной сделки? Или же для одобрения необходима та же форма, что и для выдачи полномочия? В абз. 2 п. 123 постановления дается отрицательный ответ, по крайней мере, на второй вопрос, а может быть, и на первый.

Допуская одобрение как в письменной, так и в устной форме, постановление демонстрирует, что форма одобрения уж точно не зависит от формы уполномочия, которое в соответствии с п. 1 ст. 185 ГК РФ всегда должно быть письменным.

Что же касается зависимости формы одобрения от формы совершенной лжепредставителем сделки, то здесь позиция Пленума не столь очевидна. Допустимость устного одобрения вообще, строго говоря, еще не означает, что одобрение в устной форме будет иметь силу в любой ситуации: мыслимо решение, при котором устного одобрения достаточно лишь для тех сделок, которые совершены или хотя бы могут

1  О различении волевых актов в зависимости от наличия у них коммуникативной цели подробнее см.: Манигк А. Развитие и критика учения о волеизъявлении // Вестник гражданского права. 2008. № 4. С. 192–215; 2009. № 1. С. 224–250; № 2. С. 231–260; № 3. С. 235–253.

2  Об этой разновидности молчания см., напр.: Flume W. Allgemeiner Teil des Bürgerlichen Rechts. Bd. 2: Das Rechtsgeschäft. 3. Aufll. Berlin, 1979. S. 64–66.

3  См.: Концепция совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 34, 39.

4  См.: Громов А.А., Егоров А.В. Практический комментарий к первому и второму блокам изменений в ГК РФ. М., 2014. С. 85 (авторы комментария – А.А. Громов и А.В. Егоров).

300