Свидетели
О доказывании преступления LXII. Если обвиняемый ни в чем не сознается и истец желает доказывать преступление, обвинение в коем он возбудил, то он должен быть допущен к этому, согласно праву. О неизвестных свидетелях LXIII. Неизвестные свидетели в случае возражения противной стороны не должны быть допущены, если тот, кто их выставляет, не представит достаточных доказательств их добросовестности и безупречности. О подкупленных свидетелях LXIV. Также должны быть отвергнуты и не допущены к показаниям подкупленные свидетели, они подлежат уголовному наказанию. Каким образом свидетели должны давать показания? LXV. Свидетели должны давать показанная основании самоличного знания истины, приводя обоснованные доказательства своего знания. Если же они будут говорить с чужих слов, то это не должно признаваться достаточным.
О надлежащих свидетелях LXVI. Надлежащими свидетелями являются те, которые не опорочены и не подлежат отводу ни на каком ином правомерном основании.
О достаточном свидетельстве LXVII. Если преступление будет засвидетельствовано, по меньшей мере, двумя или тремя заслуживающими доверия добрыми свидетелями, дающими показания на основании знания истины, то уголовное судопроизводство должно быть завершено соответственным вынесением приговора. О лжесвидетелях LXVIII. Свидетели, коих уличат и изобличат в том, что они путем ложных и злостных свидетельских показаний подвели или пытались подвести невиновного под уголовное наказание, должны быть подвергнуты тому наказанию, которое они хотели навлечь своими показаниями на невиновного.
О представлении и заслушивании свидетелей LХХ. Надлежит, чтобы свидетельские показания о том, кто должен быть приговорен к уголовному наказанию, были совершенно ясны и справедливы. Мы желаем поэтому, чтобы в тех случаях, когда обвиняемый станет скрывать свое преступление и не сознается, как было указано выше, на допросе, а истец пожелает доказать преступление, отрицаемое обвиняемым, он должен быть к этому допущен. И пусть истец велит записать статьи, которые он хочет доказать, и предъявит свое заявление судье в письменном виде, указав имена и место жительства свидетелей, дабы затем при помощи судебных заседателей или иных назначенных комиссаров необходимые свидетельские показания были выслушаны надлежащим образом, как о том ниже сего особо предписано.
О выслушивающих свидетельские показания в суде LXXI. Если данный уголовный суд располагает искусными и сведущими лицами, дабы надлежащим образом заслушать такие свидетельские показания, то судья с двумя из этих достойных лиц и судебным писцом должен тщательно выслушать упомянутые свидетельские показания, как то надлежит, согласно праву, При этом надлежит в особенности заметить, не обнаружит ли свидетель колебаний и неустойчивости в своих показаниях. Подобные обстоятельства, а также все то, что будет замечено относительно внешнего поведения свидетеля во время производства, должно быть записано.
О выслушивающих свидетельские показания вне суда LXXII. Во многих местах Империи обнаружилось, что уголовный суд не обладает для сего вышеупомянутыми сведущими лицами. Между тем для выслушивания свидетелей в уголовных делах в силу общего права не должно назначать никаких других лиц или комиссаров, помимо входящих в состав этого суда. Поскольку, однако, весьма важно иметь сведущих людей для выслушивания свидетельских показаний и дабы не был причинен вред по неразумению тех, кто допрашивает свидетелей, Мы повелеваем и желаем, чтобы в случае обнаружения указанного недостатка предписываемый вышеупомянутой статьей допрос свидетелей осуществлялся при помощи судьи и четырех шеффенов, которые должны быть посланы непосредственной высшей властью, однако не за счет судебных издержек и убытков сторон. Соответственно обстоятельствам и характеру дела данные власти по требованию того, кто желает привести свидетельские показания, должны назначить, как только будет получено соответствующее уведомление, сведущих людей для выслушивания свидетельских показаний. В случае, если это необходимо и если они об этом будут просить, им должны выдать удостоверительные письма и грамоты27, в силу коих свидетели могут быть приведены для надлежащих показаний. Вышеупомянутые власти (поскольку сие от них зависит) должны проявить всяческое усердие в этом отношении, а если сами не разумеют, то должны обратиться за советом к законоведам, дабы подобные свидетельские показания были выслушаны, согласно, праву, однако это также должно быть сделано не за счет судебных издержек сторон.
О
понимании слова «доказательство» XIX.
Всякий
раз, как в дальнейшем упоминается о
доброкачественном доказательстве, Мы
желаем, дабы под ним подразумевались
также доброкачественные признаки
истины, улики, подозрения и предположения,
тем самым Мы устраняем прочие выражения.
Расследование преступления на этой стадии основывается на этой стадии основывалось на теории формальных доказательств, которые были достаточно подробно и однозначно регламентированы в Каролине. Выделяют следующие виды «доброкачественных улик, подозрений и доказательств»:
общие подозрения и доказательства, относящиеся ко всем преступлениям;
Об общих подозрениях и доказательствах, относящихся ко всем преступлениям XXV. Во-первых, сообщаем относящиеся сюда разъяснения о том, когда и каким образом подозрения могут образовать доброкачественное доказательство. Если не располагают упомянутыми во многих нижеследующих статьях доказательствами, предписываемыми в качестве достаточного основания для допроса под пыткой, то на основании нижеследующих и других им подобных уличающих обстоятельств, кои невозможно описать полностью, надлежит расследовать: §. Во-первых, является ли подозреваемый, по слухам, таким отчаянным и легкомысленным человеком с дурной славой, что можно считать его способным совершить преступление, а также не совершил ли сей человек подобного преступления ранее, не посягал ли на сие и не был ли за то осужден. Однако такая дурная молва должна исходить не от врагов (обвиняемого) или легкомысленных людей, а от людей беспристрастных и добросовестных. §. Во-вторых, не был ли подозреваемый обнаружен или застигнут в месте, опасном и подозрительном касательно преступления. §. В-третьих, в случае, когда виновного видели на месте преступления или на пути туда или оттуда, но он не был опознан, то должно расследовать, не обладает ли подозреваемый таким же обликом, одеждой, вооружением, лошадью или чем прочим, что было вышеуказанным образом замечено за виновным. §. В-четвертых, проживает ли и общается ли виновный с людьми, совершающими подобные деяния. §. В-пятых, относительно причиненного вреда или ранения должно дознаться, не мог ли подозреваемый иметь повода для упомянутого преступления по причине зависти, вражды, предшествующих угроз или ожидания какой-либо выгоды. §. В-шестых, если раненый или потерпевший по иным причинам сам обвиняет кого-либо в преступлении, находясь на смертном одре или подтверждая обвинение своей присягой. §. В-седьмых, если кто-либо по поводу преступления становится беглецом. В-восьмых XXVI. В-восьмых, если кто-либо ведет с другим лицом важную имущественную тяжбу так, что дело касается большей части его пропитания, добра и имущества, то он будет почитаться большим недоброжелателем и врагом противной стороны. Поэтому если его противник по процессу будет тайно убит, против него возникает предположение, что он учинил сие убийство, и, если этот человек сверх того и по своему поведению возбуждает подозрение, что убийство совершено им, то при отсутствии у него надлежащих оправданий он может быть взят в тюрьму и допрошен под пыткой Правило о том, когда вышеупомянутые разделы или пункты статей о подозрениях образуют вкупе или в отдельности доказательство, достаточное для допроса под пыткой XXVII. Среди восьми пунктов или разделов вышестоящей статьи о доказательствах, необходимых для применения допроса под пыткой, ни один в отдельности не достаточен для правомерного доказательства, по. которому может быть применен допрос под пыткой. Но когда против кого-либо сыщутся подозрения, предусмотренные несколькими из таких пунктов или разделов, в совокупности, то судьи или власти, которые обязаны назначить и произвести допрос под пыткой, должны взвесить, могут ли вышеупомянутые или тому подобные пункты или разделы о подозрениях образовать столь же доброкачественное доказательство, как нижеследующие статьи, каждая из коих в отдельности устанавливает доброкачественное доказательство, достаточно для применения допроса под пыткой.
2) доказательства, каждое из которых в отдельности было правомерным основанием для допроса подозреваемого в совершении преступления под пыткой;
3) доброкачественные доказательства, относящиеся к отдельным видам преступлений;
Вместе с тем, по общему правилу все доказательства, улики и подозрения не могли повлечь за собой окончательного осуждения. Оно могло быть вынесено только на основании собственного признания или свидетельства обвиняемого (ст. 22).
О том, что на основании доказательств преступления надлежит назначить только допрос под пыткой, но не какое-либо уголовное наказание XXII. Надлежит также заметить, что никто не должен быть приговорен к какому-либо уголовному наказанию на основании одних только доказательств, улик, признаков истины или подозрений. На сем основании может быть только применен допрос под пыткой при наличии достаточных доказательств.
Собственное признание обвиняемого рассматривалось как «царица доказательств». Поскольку такое признание далеко не всегда могло быть получено добровольно, инквизиционный процесс делал основной упор на допрос под пыткой. Производился в присутствии судьи, двух судебных свидетелей и судебного писца.
Формально применение пытки было связано с рядом условий. Так, пытка не должна была применяться, пока не будут найдены достаточные доказательства и «подозрения» в совершении тем или иным лицом преступления. Достаточными доказательствами для допроса под пыткой являлись показания двух «добрых» свидетелей. Если имелся только один свидетель, это считалось полудоказательством и подозрением (ст. 23). Только несколько подозрений по усмотрению судьи могли повлечь применение пытки.
Каким образом должны быть доказаны достаточные улики преступления XXIII. Для того, чтобы улики были признаны достаточными для применения допроса под пыткой, они должны быть доказаны двумя добрыми свидетелями, как будет затем предписано в иных статьях о достаточном доказательстве. Но если главное событие преступления доказано одним добрым свидетелем, то сие в качестве полудоказательства образует достаточную улику соответственно тому, что предусмотрено далее в статье тридцатой.
Характерно, что среди подозрений указывались также «легкомыслие и дурная слава» человека, его способность совершить преступление (ст. 25).
Признание под пыткой считалось действительным только при наличии определенного условия. Таковым являлось признание, полученное и записанное не во время пытки, а после её окончания, повторенное не менее чем через день вне камеры пыток и соответствующее другим данным по делу.
Каролина требовала соблюдения всех условий допроса под пыткой, провозглашая, что за «неправомерный» допрос, не основанный на доказательствах, уликах и подозрениях, судьи должны нести наказание и возмещать ущерб обвиняемому. Создатели Каролины предписывали также, что «при пытках надо было быть осмотрительными и учитывать серьезные раны и другие телесные дефекты того, кто был под пыткой».
О соблюдении меры при допросе под пыткой LVIII. По усмотрению благонамеренного и разумного судьи допрос под пыткой должен производиться в соответствии с характером улик и состоянием допрашиваемого лица: более или менее продолжительно, сурово или мягко. Сказанное допрашиваемым во время пытки не должно принимать во внимание или записывать. Он должен давать показания после того, как он будет отпущен с пытки. О том, когда несчастный, коего желают допросить, имеет опасные раны LIX. Если на теле обвиняемого имеются опасные раны или иные повреждения, то в отношении его допрос под пыткой должен быть произведен таким образом, чтобы возможно меньше уязвить его раны или повреждения.
Основываясь на этих положениях Каролины, некоторые авторы приходят к выводу, что уголовно-судебное уложение Карла V призвано было поставить инквизиционный процесс в такие правовые рамки, чтобы он не превращался в инструмент расправы над невиновными. Однако все стадии инквизиционного процесса, по Каролине, порядок применения пыток не могли исключить произвола и расправы над людьми невиновными. «Неправомерность» применения пытки судьей была практически недоказуема. В Каролине прямо указывалось, что, если обвинение не подтверждается, судья и истец не подвергаются взысканию за применение пытки, ибо «надлежит избегать не только совершения преступления, но и самой видимости зла, создающей дурную славу или вызывающей подозрения в преступлении» (ст. 61).
О том, когда арестованный, подвергнутый на основании достаточных подозрений допросу под пыткой, не будет изобличен или признан виновным LXI. Если обвиняемый на основании улик и подозрений, признанных достаточными для допроса под пыткой, будет подвергнут истязаниям и допрошен под пыткой, но тем не менее не будет изобличен и не сознается в приписываемом ему преступлении, то судья и истец не подвергаются никакому взысканию за правильное и допускаемое правом применение пытки. В таком случае обнаруженные доказательства преступления дают основания для оправдания произведенного допроса под пыткой, так как, согласно праву, надлежит избегать не только совершения преступления, но и самой видимости зла, создающей дурную славу или вызывающей подозрения в преступлении. Тот, кто не делает этого, является сам причиной своих собственных страданий, упомянутых выше.
3. Процесс завершался судебным заседанием, которое в принципе не являлось его самостоятельной стадией. Поскольку суд сам производил расследование, собирал и обвинительные, и оправдательные доказательства, окончательный приговор определялся уже в ходе следствия.
Судья и судебные заседатели перед специально назначенным судным днем рассматривали протоколы следствия и составляли по определенной форме приговор. Таким образом, судный день сводился к оглашению приговора и приведению его к исполнению.
О назначении окончательного судного дня LXXVIII. Если истец на основании собственного сознания обвиняемого или полного и законченного расследования, приведенных свидетельских показаний, как было выше указано, просит назначить окончательный судный день, то таковой должен быть ему в скорости указан. Если же истец не желает ходатайствовать об окончательном судном дне, то сей окончательный судный день должен быть назначен по просьбе обвиняемого.
Извещение обвиняемого о судном дне LXXIX. Тот, кого по просьбе истца желают подвергнуть наказанию на основании окончательного уголовного приговора, должен быть предупрежден об этом за три дня, дабы он мог заблаговременно подумать о своих грехах, раскаяться и исповедаться в них. И ежели он просит о причащении его святых тайн, то сие обязаны предоставить ему без промедления, и после сей исповеди надлежит также для попечения над обвиняемым в тюрьме назначить таких особ, кои наставляли бы его в духовном благочестии и не давали бы ему при выводе из тюрьмы или при ином: случае много пить, дабы он не ослаб разумом. LXXX. О суде должно быть объявлено соответственно добрым обычаям, принятым в каждой стране. Совещание судей перед судным днем LXXXI. Судья и судебные заседатели перед судным днем должны заслушать чтение всех протоколов дела, которые должны быть представлены судье и судебным заседателям, как указано и предписано законом ниже сего, в статье сто восемьдесят первой. На основании сего судья и судебные заседатели совещаются между собой и решают, какой приговор они желают вынести. Если же у них возникнут сомнения, то они должны обратиться за дальнейшими указаниями к законоведам и всюду, как это указано в конце Нашего настоящего уложения. Пусть затем прикажут записать для дальнейшего судопроизводства окончательный приговор по форме, предусматриваемой статьей сто девяностой, дабы сей приговор был оглашен еще раз в окончательный судный день, как предписано ниже сего относительно оглашения такого приговора.
Оповещение колокольным звоном об окончательном судебном заседании LXXXII. В судный день, в урочное время, пусть возвестят об уголовном суде по обычаю колокольным звоном. Судья и судебные заседатели должны собраться на судебном месте, где надлежит заседать суду, следуя добрым обычаям. Судья должен пригласить судебных заседателей сесть и сам также должен сесть, держа в руках, по местному обычаю каждой страны, свой жезл или обнаженный меч, и должен заседать совместно с ними вплоть до окончания дела.
Дискуссионным является вопрос об особом самостоятельном значении последней стадии процесса - вынесение приговора. Создается впечатление, что с момента получения судом с помощью пытки собственного признания обвиняемого приговор был практически предрешен. Суду для оценки доказательств зачастую было достаточно того, чтобы предоставленные ему факты не были лишены правдоподобия. Об этом свидетельствуют многочисленные преследования и вынесения смертных приговоров «путём сожжения» за причинение «вреда» или «ущерба» людям при помощи колдовства.
Весьма характерно и императивное требование к судьям никого не приговаривать к смертной казни и к какому-либо другому телесному увечащему или позорящему наказанию, не установленному и не допускаемому имперским правом, то есть самой Каролиной (ст. 104). Между тем, смертная казнь ни в одной другой стране средневековой Европы, по свидетельствам историков, не применялась в таких широких масштабах, как в средневековых инквизиционных судах Германии и Нидерландов. Мартин Лютер, называя «сбродом» всех юристов, адвокатов наряду с палачами и стражниками, требовал, чтобы они «разыскивали, обвиняли, мучали и убивали злых, защищая и прощая добрых, отвечали за них и спасали их», не руководствуясь при этом «своекорыстными интересами».
В Германии пытки были отменены только в середине XVIII века. Отмена пыток стала завоеванием гуманистических идей эпохи Просвещения: Монтескье, Вольтер, Беккария. Беккария, например, выступая за замену смертной казни каторжными работами, считал, что метод устрашения только тогда будет эффективен, когда люди постоянно будут видеть страдания каторжан. Эти идеи были впоследствии положены в основу реформы уголовного права и процесса во многих странах Европы