Уступка будущего требования.

Новоселова (и Васнев, ссылаясь на нее) предлагает различать две ситуации:

1. мы уступаем уже имеющееся право требования в обязательстве, срок исполнения которого еще не наступил. Это не будущее право: ведь право уже есть, просто пока не созрело

2. мы уступаем право из обязательства, которое возникнет в будущем. Вот только тут, раз

Даже обязательства еще нет, речь об уступке будущего права.

(Понятнее Егорова объяснить сложно. Егоров: будущее требование - это такое, которое вообще еще не возникло. Например, банк кредитует завод холодильников. А завод уступает банку в счет погашения кредита все права продавца по договорам купли-продажи партии холодильников, которые только собирается начать собирать. Но ведь договоров еще нет, холодильников даже еще нет!)

Развитие регулирования проблемы.

Когда Васнев писал статью, не было еще ни обзора, ни новой редакции главы 24. Поэтому возможность уступки будущего права он выводил из возможности продажи будущей вещи.

Затем появился Обзор-2007 (№120), где в п.4 сказано: «Соглашение об уступке права (требования), предметом которого является не возникшее на момент заключения данного соглашения право, не противоречит законодательству».

затем появилась ст. 388.1, прямо разрешившая уступку таких прав и решившая проблему с определением предмета.

Что за проблемы возникали с предметом? (Васнев)

Предметом сделки цессии является уступаемое право (требование). Единого мнения о том, как индивидуализировать право, нет. Белов, например, называет 100500 критериев индивидуализации (должник, кредитор и др.) и говорит, что раз нельзя индивидуализировать, то и уступить будущее право нельзя.

Да, проблема индивидуализации будущих прав объективно существует. Но доктрина должна не мешать практике, а теоретически ее обосновывать.=>

Условие о предмете не следует считать несогласованным, если он сторонами не определен, но определим. Иными словами, индивидуализация предмета при уступке будущего требования проходит в два этапа: сначала в общих чертах (не определенность, но определимость), а потом уже после возникновения самого обязательства, право по которому уступается, наступит и определенность.

примерно это теперь и сказано в п.1 ст. 388.1: будущее требование должно быть определено в соглашении об уступке способом, позволяющим его идентифицировать НА МОМЕНТ ПЕРЕХОДА К ЦЕССИОНАРИЮ.

Касательно этого момента перехода³ (тоже Васнев):

Между моментом совершения уступки и моментом возникновения уступаемого права всегда существует промежуток во времени. В какой момент происходит переход права, то есть наступают правовые последствия цессии? Доктрина предлагает разные варианты:

1. Перспективная модель. Распадается на два варианта:

   1. заключения договора о цессии => …промежуток времени… => момент возникновения обязательства=момент перехода права к цессионарию. //Вроде,

логично! Но это рушит всю конструкцию цессии как распорядительной сделки, аналога традиции вещи. Ведь если мы разрываем цессию на два этапа, то первый у нас становится каким-то обязательственным соглашением. Мы же выше договорились отделять цессию от основания передачи права.

2. заключили договор цессии, но (в отличие от первого случая)он НЕ ВСТУПАЕТ В СИЛУ ВПЛОТЬ ДО МОМЕНТА ВОЗНИКНОВЕНИЯ ПРАВА. Как только право возникло, договор сразу вступил в силу, и проблемы разрыва во времени как бы нет⁴. Есть, правда, другой спорный вопрос: если указанные юридические факты (момент появления и момент перехода права) возникают одновременно, то надо ли говорить, что право передается цессионарию цедентом? Или оно возникает сразу у цессионария?

   • Согласно "теории промежуточности" право сначала приобретается цедентом на юридическую секунду, а затем только переходит к цессионарию. Однако фактически никакого разрыва во времени не происходит. => защищает права должника. Важнейшей гарантией для него является возможность выдвигать против нового кредитора возражения, которые он имел бы против цедента. А если право возникает, минуя цедента, то все возражения должник может оставить при себе.

   • "Теория непосредственности", напротив, отрицает такую конструкцию: цедент вообще не становится субъектом уступаемого права. => отвечает интересам цессионария. В случае если на момент возникновения основного обязательства цедент находится в банкротстве, то право (поскольку возникает НЕ У ЦЕДЕНТА) в конкурсную массу не попадет. Цессионарий без проблем получает желаемое право, а не становится одним из конкурсных кредиторов цедента. НЕДОСТАТОК в том, что эта теория позволит потенциальному банкроту таким образом (заранее) вывести все активы в ущерб кредиторам.

1. ретроспективная модель. Уступка вступает в силу до момента возникновения права.

Право переходит к цессионарию еще до момента его возникновения у цедента. "Ретроспективная модель" предполагает некую юридическую фикцию: предметом исполнения обязательства становится несуществующий объект. Казалось бы, очень странно все это выглядит, но Васнев предлагает (статья писалась им в 2006г.) включить в ГК именно такую модель!

Рассуждает от так: попробуем совместить ретроспективную модель и теорию промежуточности. Раз право возникнет сразу у цессионария, то у цедента его нет, но договор цессии сконструирован так, что именно цедент передает цессионарию право, это аксиома. => цедент передает то, чего у него нет. Передает больше прав, чем имеет сам. Именно поэтому все понимают, что ретроспективная модель суть фикция.

При всей нетрадиционности рассматриваемой модели отвергать ее только с позиции несоответствия общепринятым взглядам не стоит. Ее преимущества по сравнению с "перспективной моделью":

⁴ Зато есть другая проблема. ст. 425 ГК РФ предусматривает, что договор вступает в силу и становится обязательным для сторон с момента его заключения. (а не с момента возникновения права, которое собрались цедировать). Васнев выкручивается так: данная норма рассчитана на общий случай, когда договор создает обязательство. Только договор - обязательство может быть "обязательным для сторон". Цессия - есть только договор-сделка, не порождающая правоотношения между цедентом и цессионарием.

1. Она защищает цессионария от банкротства цедента, которое может наступить к моменту возникновения права. Ведь цепочка такова: передача будущего права как особого (несуществующего) объекта (ок, фикция) – банкротство цедента – цессионария это мало волнует, потому что право УЖЕ его независимо от того, что оно реально возникло уже во время процедуры банкротства. В чем экономический смысл? Это снижает риски цессионария, значит это делает кредит для цедента (а чаще всего за этим и уступаются права) более дешевым.

2. цессионарий защищен и от того, что права будут уступлены цедентом вторично.

Цессионарий обладает приоритетом, если правовые последствия уступки наступили для него ранее, чем для других лиц.

3. возможность цессии будущих прав позволяет цеденту и цессионарию заключить реальный договор, то есть договор, который считается заключенным с момента передачи права.

Однако законодатель Васнева не послушал: в п.2 ст. 388.1 реализована перспективная модель в варианте теории промежуточности. Там сказано: будущее требование ПЕРЕХОДИТ к цессионарию с момента возникновения. Если оно переходит, то оно возникает у цедента, а не цессионария. И, следовательно, через юридическую секунду переходит. И еще сказано, что стороны своим договором могут установить, что право переходит позднее. Что как бы подразумевает, что договором нельзя установить, что право переходит раньше момента возникновения. А это означает отсутствие для сторон возможности предусмотреть в договоре ретроспективную модель, столь любимую Васневым.