Учебный год 22-23 / Сарбаш С.В. - Комментарий к постановлению Пленума ВС РФ от 11.06.2020 № 6

Комментарий к п. 13

рассуждать следующим образом. При зачете реального исполнения не происходит. У кредитора по рассматриваемым видам обязательств нет законного интереса уклониться от зачета, поскольку он сам уже обязан к исполнению по своему обязательству, а зачет не причиняет ему никаких неудобств, ибо, как уже не раз отмечалось, феномен зачета состоит в том, что имущественные массы сторон при этом в стоимостном выражении не меняются. Ясно, что при таком зачете названный кредитор ни к каким действиям не обязан, так как зачет виртуален, а потому издержек не несет. Тот факт, что он как бы получает исполнение, хотя и не востребовал его, экономических интересов кредитора не затрагивает, ибо он освободился от такого же долга.

Однако возможны и сомнения в таких рассуждениях. Можно допустить, что кредитор по рассматриваемому виду обязательств заинтересован иметь ликвидность в тот момент, который ему необходим в пределах разумного срока. Он рассчитывает достигнуть своего интереса именно востребованием, планируя получить реальное исполнение в определенный момент в будущем, а не в текущий момент. При этом он также вполне может быть готов произвести реальное исполнение по встречному к нему требованию в настоящий момент, не теряя своего встречного требования. Можно заметить, что этот интерес кредитора довольно специфический или даже странный, но достаточно ли этого наблюдения, чтобы лишить кредитора названного интереса, если он не противоречит закону? Если ответить на этот вопрос от-

рицательно, то придется заключить, что должник по бессрочному обязательству или обязательству до востребования не вправе до истечения разумного срока заявить о зачете, хотя бы его встречное требование и было перфектным. Иными словами, п. 2 ст. 314 ГК должен быть соблюден в части прошествия разумного срока, чтобы открыть зачет для такого должника, а вот требования о принятии кредитором исполнения должник заявлять не обязан, поскольку реальное исполнение при зачете не происходит. К этому надо добавить, что рассмотренная проблематика не только не имеет опоры в судебной практике, но и не обсуждается в нашей литературе вовсе, возможно в силу ее неактуальности.

(б) Во втором предложении комментируемого пункта в соответствии с теоретическими наработками доктрины обращается внимание на то, что при зачете срок по пассивному требованию может и не наступить, если только оно может быть исполнено (правильнее сказать — удовлетворено31) досрочно в соответствии со ст. 315 ГК. Зачет влечет истребование долга компенсантом (заявителем зачета) с одновременным исполнением собственного обязательства перед компенсатом (адресатом зачета). Следовательно, если активное требование уже созрело и может быть предъявлено должнику, а встречное требование еще не созрело, но может быть удовлетворено досрочно, то для зачета нет препятствий.

Согласно ст. 315 ГК должник вправе исполнить обязательство до срока, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или условиями обязательства либо не вытекает из его существа. При этом досрочное исполнение обязательств, связанных с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, допускается только в случаях, когда возможность исполнить обя-

31Исполняются обязательства, а требования удовлетворяются. Такое словоупотребление представляется нам более традиционным и отвечающим смыслу описываемых явлений.

89

Приложение к «Вестнику экономического правосудия РФ» № 3/2021

зательство до срока предусмотрена законом, иными правовыми актами или условиями обязательства либо вытекает из обычаев или существа обязательства. Например, коммерческая организация имеет право требовать оплаты переданного гражданину (покупателю) товара и срок оплаты уже наступил. При этом гражданин предоставил беспроцентный заем коммерческой организации и срок его возврата еще не наступил. Коммерческая организация вправе осуществить зачет, поскольку согласно п. 2 ст. 810 ГК сумма беспроцентного займа по общему правилу может быть возвращена заемщиком досрочно. Ясно, что для компенсата (гражданина) досрочный возврат суммы беспроцентного займа выгоден, поэтому правопорядок и не противится зачету. Изменим в примере только один элемент: если по договору займа предусмотрена уплата процентов, то зачет окажется невозможным, поскольку досрочный возврат процентного займа допускается только с согласия займодавца. Здесь также ясно, что гражданин (займодавец, компенсат) мог быть заинтересован в получении соответствующих процентов в течение всего срока договора и терять доход для него может быть невыгодно.

(в) Общая отсылка Пленума к ст. 410 ГК, к сожалению, не дает понимания, истолкована ли тем самым весьма сомнительная новелла ст. 410 ГК или это толкование с ней не связано. Речь идет о новом (втором) предложении данной статьи, согласно которому в случаях, предусмотренных законом, допускается зачет встречного однородного требования, срок которого не наступил. Поскольку это новое положение является следствием так называемой теневой поправки, намерения его разработчиков ускользают от нашего понимания и ознакомиться с ними мы не имеем возможности. Из текста этой новеллы можно сделать вывод, что активное требование может быть зачтено, несмотря на свою незрелость, если это предусмотрит закон. Представляется, что такое понимание расходится с теорией обязательственного права. В первом предложении ст. 410 ГК обнаруживается формула: «Я зачитываю свое зрелое требование в счет своего обязательства». Новелла же может быть прочтена так: «Я зачитываю свое несозревшее требование в счет своего обязательства». Нельзя без согласия другого лица истребовать с него исполнение,

к которому оно еще не обязано (exceptio dilatoriae). Можно было бы представить себе договор, в котором лицо согласится на зачет против него незрелого требования, но чтобы к этому его обязал закон, помыслить сложно.

Если же в новелле имелось в виду предусмотреть зачет созревшего требования против несозревшего в условиях допустимости досрочного исполнения, то ее следовало бы сформулировать иначе, чтобы она соответствовала смыслу данного Пленумом разъяснения, согласующегося с теорией обязательственного права. Разъяснение Пленума оказывается весьма полезным, поскольку до сих пор в литературе можно встретить ошибочные утверждения о том, что для зачета непременно необходимо наступление срока как по активному, так и по пассивному требованию.

(г) В первом предложении комментируемого пункта Пленум устанавливает, что для зачета необходимо, чтобы по активному требованию наступил срок исполнения. Если взять это разъяснение отдельно, его можно было бы понимать двояко. Наступление срока является условием, без которого направление заявления о зачете не может привести к ремиссии. Другой его смысл сводится к тому, что срок имеет критическое значение только для того, чтобы зачет состоялся, а сама воля на про-

90

Комментарий к п. 13

изводство зачета может быть изъявлена и досрочно. Из последующего изложения следует, что верное его понимание — второе, а не первое. Тем самым Пленум меняет сложившееся в практике арбитражных судов почти двадцать лет назад понимание недопустимости досрочного заявления о зачете32.

Здесь уместно прежде всего задаться вопросом: какие соображения могли бы лежать в основе недопустимости досрочного заявления о зачете и что может лежать в основе изменения сложившейся практики?

Вначале нужно заметить, что потребность современного гражданского оборота в досрочном заявлении о зачете едва ли может быть очень острой. Современная система коммуникаций, развитость института представительства, относительная доступность юридических услуг с легкостью позволяет сделать заявление о зачете по наступлении срока, а не заранее. Также надо сказать, что досрочное заявление о зачете не должно давать компенсанту больше прав, чем заявление по перфектному требованию, ибо для этого нет никаких оснований. Несмотря на то, что насущность досрочного заявления о зачете может быть поставлена под сомнение, правопорядок должен иметь ответ на вопрос, как следует урегулировать отношения сторон, если таковое все же случится. Кроме того, допустимость досрочного заявления о зачете снимает риски для тех случаев, когда наступление срока является не явным (например, разумный срок) или заявитель ошибается в том, что срок наступил, тогда как в действительности он наступит позднее.

Недопустимость досрочного заявления (на котором стояла наша прежняя арбитражная практика) догматически, как уже указывалось, может быть обоснована таким толкованием ст. 410 ГК, согласно которому наступление срока является необходимым не для ремиссионного эффекта, а для самого изъявления воли о нем. Однако догматика сама по себе ничего не объясняет. Если прочтение нормы в таком смысле возможно, это еще не означает, что такое прочтение целесообразно для удобного устройства общественных отношений. Доктринальное недопущение односторонних распорядительных сделок с установлением срока, к каковой относится зачет, может быть обосновано создаваемой ими неопределенностью для реципиента изъявленной воли. Однако если вся неопределенность только к тому и сводится, что зачет наступит при наступлении срока, то этот довод не кажется убедительным. В том простом случае, когда в правоотношении с контрагентом компенсант надлежаще исполнил все свои обязанности перед компенсатом (например, товар поставлен и принят покупателем (компенсатом)), наступление ремиссионного эффекта при ординарном развитии событий неизбежно, ибо срок наступает всегда. Есть один убедительный аргумент против досрочного заявления о зачете — усложнение отношений. Досрочное заявление открывает простор для различных вариантов поведения сторон, причем в различных меняющихся обстоятельствах, что увеличивает степень социальной энтропии. Однако этот аргумент восходит к более фундаментальной проблеме, раскрытие которой в комментарии к постановлению Пленума видится неуместным.

Соотношение сроков исполнения, когда по одному из них сделано досрочное заявление о зачете, может давать несколько различных комбинаций, каждая из кото-

91

Приложение к «Вестнику экономического правосудия РФ» № 3/2021

рых подлежит разбору. Сразу надо сказать, что доктринально изложенные модели наверняка окажутся дискуссионными и на практике не встречаются, но их логическое и политико-правовое обоснование видится допустимым.

Первый набор комбинаций. Ни по одному из встречных однородных требований срок не наступил. Если по активному требованию срок наступает ранее, а по пассивному позднее, то мы имеем две возможные ситуации. Когда пассивное требование может быть удовлетворено досрочно (например, это требование о возврате беспроцентного займа), обязательства считаются прекращенными зачетом в момент наступления срока по активному требованию. Когда пассивное требование не может быть удовлетворено досрочно (например, это требование о возврате процентного займа), то обязательства считаются прекращенными зачетом в момент наступления срока по пассивному требованию.

Второй набор комбинаций. Если по пассивному требованию наступил срок исполнения, компенсат вправе потребовать исполнения обязательства, игнорировав досрочное заявление о зачете. Если исполнение так и не будет им получено, то по наступлении срока исполнения по активному требованию обязательства прекратятся зачетом. Если компенсат получит исполнение по своему требованию до наступления срока по активному требованию, последнее не прекратится, поскольку встречность отсутствует, и может быть реализовано в обычном порядке. Компенсат также может не совершать никаких действий, дождавшись наступления срока по активному требованию, которое повлечет зачет.

Пленум отдельно разъясняет ситуацию, когда активное требование уже созрело по сроку, но пассивное требование не может быть удовлетворено досрочно. Например, компенсант имеет созревшее требование по оплате товара, а у компенсата имеется еще не созревшее требование по возврату процентного займа. Последний вправе оплатить товар, а заявление компенсанта о зачете не достигнет цели ввиду утраты встречности. Помимо этого, он, видимо, вправе дать согласие на зачет, так же как он мог бы согласиться на досрочное удовлетворение, и зачет состоится с момента наступления срока по активному требованию. Последнее верно, если признать, что сам факт предъявления требования к зачету свидетельствует о готовности компенсанта вернуть заем досрочно. Кроме того, компенсат хотя и не вправе, но может впасть в просрочку по оплате товара, дождавшись созревания своего требования, после чего запустится ремиссия.

Два последних варианта Пленум не подтверждает, но и не опровергает. Здесь создается фигура умолчания, а Пленум указывает только на то, что при недопустимости досрочного удовлетворения пассивного требования должник по активному требованию вправе исполнить свое обязательство, квалификация самого заявления о зачете не дается. Если должник может проигнорировать такое заявление, означает ли это, что зачет ничтожен? В ответе на этот вопрос нужно отыскать по- литико-правовые или логические основания ничтожности для каждого из приведенных выше вариантов социального отношения.

Их трудно найти для запрета реализации права компенсата дать согласие на досрочный зачет. Если бы заемщик в нашем модельном примере досрочно возвратил бы сумму процентного займа, то у займодавца в соответствии со ст. 315 ГК имелся

92

Комментарий к п. 13

бы выбор: отказаться от досрочного исполнения обязательства и вернуть полученное ненадлежащее исполнение либо согласиться на такое досрочное исполнение и принять его. С зачетом, который представляет собой суррогат исполнения, результат должен быть таким же. Иначе правопорядок произвольно ограничил бы ничему не противоречащие права данных субъектов оборота, воспрепятствовав реализации законных экономических интересов сторон.

Быть может, зачет не должен иметь правовых последствий ввиду отсутствующей воли компенсанта на досрочное исполнение? Однако и здесь ответ должен быть отрицательным. Коль скоро по активному требованию заявлено о зачете, компенсант просто не может иметь какого-либо иного намерения, кроме досрочного возврата займа.

Что касается третьего варианта развития событий, то и его сложно отвергнуть. Если по активному требованию заявлено о зачете, для которого есть юридическое препятствие (недопустимость досрочного исполнения обязанности по пассивному требованию), то заявитель должен об этом знать. Но его воля на зачет проявлена, следовательно, при отпадении юридического препятствия (созревание обязанности по пассивному требованию) зачет может достигнуть цели, которую и преследовал заявитель. Интерес должника по пассивному требованию также не может быть нарушен, ведь если он рассчитывал на реальный возврат займа, то он тут же был бы должен вернуть полученное, поскольку уже обязан по активному требованию. Следовательно, этот интерес не может защищаться, так же как он игнорируется при зачете вообще.

Таким образом, все три варианта доступны. Остается только найти место в системе квалификации юридических фактов для сделки зачета. Получается, что она обладает свойством неопределенности, поскольку зависит от воли другой стороны. В первом варианте (когда обязанность по активному требованию исполняется) сделка отпадает, поскольку оказывается тщетной, а во втором и третьем вариантах достигает цели и влечет последствия, на которые она была направлена. В результате у нас имеется зачет под условием, которое является абсолютно потестативным, поскольку его наступление всецело зависит от воли компенсата. При этом негативных последствий для интересов сторон не возникает: компенсант сам поставил себя в условия известной инвариантности, сделав заявление о зачете, которого мог бы и не делать; компенсат сам управляет обстоятельствами наступления или ненаступления условия, поскольку оно абсолютно потестативное. Третьи лица также здесь не затрагиваются, так как их эти отношения не касаются, а если и касаются, то они не отличаются от всякой другой подвешенности в условных сделках. Выходит, что представление о недопустимости заявления о зачете под условием можно подвергнуть некоторому сомнению.

(д) Но нельзя не заметить одной особенности, порождающей сомнения во всей концепции допущения досрочного заявления о зачете и в обосновании, приведенном выше. Из комментируемого разъяснения следует, что досрочное заявление о зачете, когда по встречному несозревшему требованию не допускается досрочное исполнение обязательства, является действительной зачетной сделкой, но с отложенным запуском наступления ремиссионного эффекта — по наступлении срока исполнения другого обязательства. Если добавить к данной гипотезе другие эле-

93

Приложение к «Вестнику экономического правосудия РФ» № 3/2021

менты (например, аспекты с исковой давностью), можно получить несколько неожиданные результаты.

Структураобязательстввусловияхпредзачетаможетсложитьсятакимобразом,что к моменту наступления срока удовлетворения пассивного требования, обязатель-

ство по которому не могло быть исполнено досрочно, по активному требованию истечет срок исковой давности. С учетом общего принципа недопустимости зачета задавненных требований (см. п. 18) тот факт, что о зачете было заявлено досрочно, ничего менять не должен, ведь в момент наступления симметричной зачетной перфекции отпадает осуществимость активного требования. Ремиссионный эффект не должен состояться, иначе были бы нарушены интересы компенсата в защите по давности. Но для того чтобы отказать в ремиссионном эффекте, следует квалифицировать заявление о зачете в качестве ничтожной сделки. И тут может показаться, что возникает затруднение: ведь к моменту заявления о зачете оно было беспорочным, ибо исковая давность еще не истекла. Получается, что мы вынуждены признать возникновение ничтожности лишь в тот момент, когда требование компенсанта оказалось пораженным давностью, т.е. после совершения сделки, а не до или в момент ее совершения, что является непреложным правилом учения о недействительности сделки. Но что если в этих же обстоятельствах компенсант сделал заявление не досрочно, а по наступлении срока? Является ли эта сделка ничтожной? Ведь и здесь, коль скоро возможно дожидаться наступления исполнимости по пассивному требованию (запрет досрочного исполнения), может получиться такой же результат с истечением исковой давности к моменту перфекции пассивного требования. Эти соображения делают шаткой всю теорию досрочного заявления о зачете, но, поскольку она уже допущена практически, придется найти адекватные решения, поиск и осмысление которых только начинаются.

Досрочное заявление о зачете может вызывать и другие вопросы, разрешение которых не имеет обоснования ни в доктрине, ни в судебной практике. Например, если компенсат получил досрочное заявление о зачете, его требование к компенсанту этим не прекращается, поскольку срок еще не наступил, однако возникает состояние предзачета. Если он произведет уступку, то может возникнуть вопрос о том, обязан ли уведомленный об уступке компенсант сделать повторное заявление о зачете в адрес цессионария. Из п. 1 ст. 384 ГК следует, что право первоначального кредитора переходит к новому кредитору на техусловиях, которые существовали

к моменту перехода права. Есть все основания считать, что термин «условия» в данном случае охватывает состояние предзачета. Уступаемое компенсатом требование находится в предзачетном состоянии и в этом состоянии переходит к цессионарию. Предзачетность не утрачивается при переходе права, поскольку цессионарий занимает место цедента в обязательстве, т.е. является его сингулярным правопреемником. В обязанность цедента входит предупредить цессионария о состоянии уступаемого требования. Должник вправе информировать цессионария о наличии предзачета, но не обязан делать в его адрес повторное заявление о зачете. По наступлении срока исполнения обязательства цедента перед должником соответствующие обязательства прекратятся зачетом, причем уступленное право требования сообразно прекратится в лице цессионария.

Неосведомленность цессионария о предзачете не препятствует прекращению обязательства зачетом, а цедент несет ответственность перед цессионарием (п. 1

94

Комментарий к п. 13

ст. 390 ГК). Поскольку это воззрение еще не прошло проверку судебной практикой, осмотрительному компенсанту следует сделать повторное заявление о зачете в адрес цессионария, чтобы избежать риска юридической неопределенности. Иная позиция тоже имеет свою аргументацию, которая может основываться на том, что предзачет на само требование не воздействует, а поэтому, будучи уступленным, никаким условиям не подвержено. Другими словами, термин «условия» в п. 1 ст. 384 ГК не охватывает ситуацию, когда к моменту перехода права цеденту досрочно заявлено о зачете.

Также здесь можно принять во внимание необходимость защиты интересов цессионария, когда он вследствие упречных действий цедента не предупрежден о наличии предзачета. Поскольку зачет преобразует право другой стороны, она должна знать об этом обстоятельстве, а потому требуется повторное заявление о зачете в адрес цессионария, который и является стороной зачетной сделки. Этот вывод обоснован без помощи ст. 386 ГК, которая обязывает должника под страхом потери возражений сообщать о возникновении известных ему оснований для возражений новому кредитору33. Данная норма вызывает серьезные сомнения в ее

конституционности. Уступка потому и допускается без согласия должника, поскольку существенно не затрагивает его интересы. Здесь же возникает риск потери должником возражений против уступленного требования, а также на должника возлагается дополнительная обязанность, которой до уступки не было. Получается, что должник по уступленному праву находится в худшей правовой позиции по сравнению с обычным должником, а это нарушает принцип равенства. Однако пока эта норма не признана неконституционной, она укрепляет позицию в пользу необходимости повторного заявления о зачете в адрес цессионария.

(е) Допущение досрочного заявления о зачете требует подробнее проанализировать еще один юридический феномен, связанный с динамикой обязательственного отношения, который в аспекте сроков исполнения обязательства не всегда принимается во внимание. Множество зачетов осуществляется по обязательствам, возникающим из консенсуальных договоров. Характерной особенностью для них является то, что обязательство в узком смысле, а следовательно, и требование по нему возникают сразу же, как только договор считается заключенным, причем это требование уже обставлено соответствующими модусами, в том числе по сроку исполнения корреспондирующей ему обязанности.

Приведем простейший пример. По договору купли-продажи предусматривается оплата товара через неделю после поставки (постоплата). Считается, что денежное обязательство уже возникло, требование поставщика об оплате уже существует, но оно незрелое, причем по двум параметрам: 1) товар не поставлен; 2) срок оплаты не наступил. Дальнейшая динамика обязательственного отношения без девиаций от договорной программы предполагает последовательное созревание требования до его полной перфекции: поставка товара, его принятие, наступление срока оплаты. До поставки товара кредитор имеет непокрытое требование, после поставки и принятия товара — покрытое.

33Следует ли считать зачет возражением, как это иногда делают в судебной практике (см.: определение СКЭС ВС РФ от 25.09.2015 № 307-ЭС15-6545), в том числе в контексте данной статьи, — отдельный вопрос, который требует дополнительного рассмотрения.

95

Приложение к «Вестнику экономического правосудия РФ» № 3/2021

Пленум определяет допустимость досрочного заявления о зачете, никак не дифференцируя требование по указанным стадиям его развития. Отсюда следует, что досрочное заявление о зачете может быть сделано на любой из этих стадий, но ремиссионный эффект наступит только в момент полной перфекции требования. Для приведенного примера это означает, что в следующую секунду после заключения договора купли-продажи поставщик вправе заявить о зачете. Причем такое заявление оказывается условной сделкой, так как неизвестно, будет ли поставлен товар и будет ли он принят, а поскольку срок оплаты привязан к моменту поставки (через неделю после поставки), то он оказывается отлагательно обусловленным сроком, который может и не наступить.

Этот феномен зачета по непокрытому требованию можно расширить постановкой вопроса о возможности предзачета по требованию о возврате займа и уплате процентов по консенсуальному договору до выдачи займа, по требованию об уплате арендной платы до передачи предмета аренды арендатору. Если считать обязательства возникшими, но не созревшими и в этих случаях, то разъяснение Пленума о допустимости предзачета охватит и такие ситуации. Границы допустимости предзачета с учетом новизны этого явления для нашей практики и науки еще предстоит осмыслить, а использовать его следует с осторожностью, ибо все мы здесь пионеры.

14. Согласно статье 410 ГК РФ для зачета необходимо и достаточно заявления одной стороны. Для прекращения обязательств заявление о зачете должно быть доставлено соответствующей стороне или считаться доставленным по правилам статьи 165.1 ГК РФ.

Наличие условий для зачета без заявления о зачете не прекращает и не изменяет обязательства сторон. До заявления о зачете стороны не вправе отказаться от принятия надлежащего исполнения по встречным требованиям, стороны также не вправе требовать возврата исполнения, предоставленного до заявления о зачете.

Комментарий

(а) При соблюдении позитивных и отсутствии негативных предпосылок для ремиссионного эффекта зачета необходимо и достаточно заявления хотя бы одной стороны. Используя эту терминологическую пару («необходимо и достаточно»), Пленум точно вскрывает существо дела: для зачета необходимо волеизъявление одной стороны, но его же и достаточно, поскольку волеизъявление другой стороны, да и вообще ее согласие, иррелевантно. В этом аспекте компенсат всецело находится во власти компенсанта, но фундаментального противоречия с принципом автономии воли здесь нет, поскольку у компенсата нет и не может быть законного интереса не подвергаться зачету. Обратное означало бы признать за ним правовую возможность получить исполнение причитающегося, не исполняя должного. Претерпевание последствий зачета согласуется с принципом корректирующей справедливо-

сти (corrective justice).

Как известно, все односторонние сделки по принципу дихотомии делятся на две неравные по численности группы: те, которые требуют восприятия изъявленной воли другой стороной, и те, которые этого не требуют. Общим местом является

96

Комментарий к п. 14

отнесение зачета к первой группе34. Соответственно, чтобы сделка достигла тех целей, на которые она направлена, необходимо (1) фактическое восприятие волеизъявления заявителя зачета компенсатом либо (2) фикция этого восприятия (абз. 2 п. 1 ст. 165.1 ГК). Риск лежит на компенсанте, а поэтому ему следует приискать достоверные доказательства наступления хотя бы одного из названных обстоятельств. Разъяснение Пленума в первом абзаце комментируемого пункта более чем очевидно и никакой новой правовой проблемы не решает, подтверждая ранее сформулированные суждения. Никто не отстаивает в современной юриспруденции, что зачет следует отнести к иной группе односторонних сделок, правовые цели которых достигаются независимо от восприятия изъявленной другой стороной воли. Это объясняется просто: компенсат имеет право знать, в каком состоянии находятся его дела, прекратилось обязательство или нет, в противном случае его права и законные интересы могли бы оказаться нарушенными. Например, он мог бы, не зная о зачете, исполнить свое обязательство и подвергнуться риску его обратного истребования по кондикции.

(б) Истории развития обязательственного права известен феномен ipso jure compensari, который понимался двояко. Одни юристы считали, что в источниках римского права имелось в виду автоматическое (без волеизъявления) прекращение встречных однородных обязательств по наступлении более позднего срока исполнения (ряд правопорядков воспринял эту идею; во Франции, правда, в суде заявление всё равно считалось необходимым35). Другие полагали, что распоряжение правом без воли на то управомоченного лица не может иметь места (так обстоит дело в Германии). Отсюда данное выражение воспринимали как указание на момент прекращения обязательств, а не как на прекращение обязательств в силу закона. Текст действующего ГК не оставляет сомнений в том, что обязательства могут прекратиться зачетом только по воле хотя бы одной стороны. Факт наступления зачетоспособности взаимных однородных требований лишь перфекционирует право на зачет, но сам по себе ремиссионного эффекта не влечет. Для этого необходима правопрекращающая сделка зачета — заявление. Собственно, на это указывается в первом предложении второго абзаца комментируемого пункта.

Обращает на себя внимание, что Пленум оперирует двумя терминами — «прекращение» и «изменение» обязательств — в том смысле, что ничего этого не происходит в силу лишь одного факта наступления зачетоспособности. Сама норма закона ни о каком изменении не говорит. Видимо, под термином «изменение обязательства»

подразумевалось его прекращение в части. Иными словами, имелось в виду, что наличие условий для зачета без заявления о зачете не прекращает обязательства сторон ни полностью, ни в части. Хотя последнее более чем очевидно, а потому добавление фрагмента про изменение обязательства кажется излишним. Трудно представить себе, что кто-то из юристов думал, что частичный зачет прекращает обязательство в силу закона, а полный зачет требует заявления. Кроме того, поскольку полное совпадение встречных требований по размеру редко когда встречается, зачет всегда приводит к тому, что большее по размеру долга обязательство прекращается лишь в части, т.е., в терминологии Пленума, изменяется. Если же представить, что под изменением обязательства Пленум предполагал что-то иное,

97

Приложение к «Вестнику экономического правосудия РФ» № 3/2021

то с этим трудно согласиться. Что бы ни имелось в виду, зачет — это способ прекращения обязательства, а не юридическое средство изменения каких-либо его условий. Поэтому последнее предположение, скорее всего, не имеет под собой оснований. Таким образом, с учетом современного уровня развития доктрины, законодательства и судебной практики комментируемое разъяснение ничем не обогатило наше право и не привело к его развитию.

Но что если обсуждаемый пассаж Пленума имеет в виду, что никаких правовых последствий наличие условий для зачета без заявления о нем не влечет? Можно ли сказать, что случившаяся зачетоспособность сама по себе ничего не меняет в правовом положении сторон? Если подразумевалось именно это, то здесь требуется уточнение. Речь идет о таком на первый взгляд не очень распространенном феномене, фрагментарно представленном в законодательстве и обоснованном в теории, а также имеющем основу в традиции права, какdeductio. Вместо комментируемого банального утверждения разъяснение полезно было бы посвятить разграничению compensatio (зачет) и deductio (вычет). Дело в том, что зачетоспособность по внешним признакам может быть смешиваема с условиями, влекущими дедукцию, а последняя даже иногда именуется зачетом, таковым на самом деле не являясь. Для вычета, в отличие от зачета, характерен автоматизм. Разграничение зачета и дедукции ведется еще с римского права, но плохо представлено в нашей литературе, тогда как в других правопорядках они дифференцируются как по существу, так и терминологически (например,Aufrechnung (зачет) и Anrechnung (вычет) в Германии). Кстати, иск конкурсной массы по римскому праву должен был заявляться с вычетом, равно как иск банкира к своему клиенту. Вопрос о том, где должна пролегать граница между зачетом и вычетом, требует обстоятельного изучения и еще ожидает своего исследователя (например, еще Гай отмечал, что для дедукции однородность иррелевантна, хотя в нашем позитивном праве, напротив, просматривается как раз однородность). На практике эти явления возникают постоянно, другое дело, что без должного теоретического осмысления они развиваются скорее интуитивно, чем научно обоснованно. Элементы дедукции могут быть усмотрены, например, в ст. 232 (зачет выгод от пользования безнадзорными домашними животными), п. 1 ст. 381.1 (засчитывание обеспечительного платежа), ст. 997 (удержание причитающихся сумм комиссионером), ст. 1108 ГК (зачет имущественных выгод). Этот перечень можно продолжить, но в каких из этих случаев теоретически следует обнаружить подлинный зачет, а где — вычитание, надлежит определить на основании более обстоятельного исследования.

(в) Кроме того, было бы весьма практичным обратиться, например, к судебной доктрине сальдирования, активно развиваемой самим Верховным Судом в последнее время. Этот феномен, на наш взгляд, представляет собой реакцию на несправедливость тотального запрета зачета в банкротстве. Зачет многие рассматривают как правовое средствообеспечительногохарактера (чтонебесспорно дляобеихсторон, если смотреть на него через кредитную теорию, обосновывающую преференциальность). С этих позиций сальдирование как эвфемизм прежнего «французского зачета» (без необходимости заявления) есть дитя судебной доктрины, с помощью которой достигаются те же цели, которые в некоторых европейских юрисдикциях достигаются преференциальным зачетом (с некоторыми нюансами). Черты этой развивающейся судебной доктрины сальдирования еще не вполне сформировались: некоторые видят в ней тот же вычет (deductio), которому имманентно при-

98