Западная философия от истоков до наших дней. Книга 2. Средневековье (От

простоте все сущее,то человек обладает силой развертывать из себя все в круге своей области, все производить из потенции своего центра. Но единству свойственно еще и ставить конечной целью своих разверты­ ваний самого себя, раз оно есть бесконечность”. (Там же, т. 1, стр. 259—260).

В“Игре в шар”, уточняется: “Конечно: человек есть малый мир таким образом, что он же и часть большого. Так или иначе, целое светится во всех своих частях, раз часть есть часть целого, как есть отблеск целого человека в его руке, находящейся в пропорциональном отношении к целому, но все таки в голове, например, отблеск совер­ шенной цельности человека более совершенен. Равным образом от­ блеск всего универсума есть на каждой его части, потому что все стоит

всвоем отношении и в своей пропорции к целому, но в той его части, которая зовется человеком, его отблеск больше, чем в какой бы то ни было другой. Поскольку совершенная цельность универсума больше просвечивает в человеке, человек оказывается совершенным миром, хоть и малым, оставаясь в то же время частью большого. Соответствен­ но, что универсум имеет универсально, то и человек имеет — обособ­ ленно, частно и раздельно. И, поскольку может быть только один универсум, но много обособленного, частного и раздельного, то многие обособленные и раздельные люди несут в себе вид и образ единого совершенного универсума и в таком разнообразном множестве бесчис­ ленных малых текучих, сменяющихся друг другом миров устойчивое единство большого универсума развертывается с наибольшим возмож­ ным совершенством” (цит. по: НиколайКузанский. Соч.т. 2, стр. 271).

Внаписанном им произведении “Об уме” (которое стало частью “Книги простеца”), наконец, читаем: “...Я определяю ум как образ божественного ума, простейший среди образов божественного сверты­ вания. И потому ум есть тем самым первообраз божественного сверты­ вания, охватывающего в своей простоте и силе все образы свертывания. Ибо как Бог есть свертывание свертываний, так ум, являющийся обра­ зом Божиим, есть образ свертывания свертываний.” (цит. по: Николай Кузанский. Соч. т. 1, стр. 397—398).

2.3.Марсилио Фичино и платоновская академия во Флоренции

2.3.1.Место Фичино в культуре Возрождения

В1462 году Козимо Медичи Старший подарил Фичино виллу Карреджи, чтобы на досуге и в спокойствии он мог посвятить себя изучению и переводам Платона. Эта дата знаменует собой рождение “Платонов­

ской академии”, которая не была организованной школой, но, скорее, была союзом ученых и поклонников платоновской философии.

СМарсилио Фичино (1433—1499) был связан решающий поворот

вистории гуманистической мысли в эпоху Возрождения. Такой пово­ рот объясняется, отчасти, изменением политических условий, они пре­ вратили литератора-секретаря Республики в придворного литератора, состоящего на службе у новых господ. Но деятельность литераторов-сек- ретарей имела свои преимущества, и теперь стало необходимостью предложить теоретическое обоснование тому “первенству” и тому “до­ стоинству” человека, на котором все гуманисты первой половины Кватроченто настаивали, отделываясь декларациями. Такая работа была проделана именно Фичино на основе переосмысления платонов­ ской традиции.

Влияние Фичино распространяется не только на мыслителей вто­ рой половины четырнадцатого века, но также и пятнадцатого.

Три вида деятельности Фичино заслуживают внимания: 1) пе­ реводы, 2) философия, 3) магия. Не будем в качестве четвертого упоминать его обязанности священника (он принял сан в 1474 году в сорокалетием возрасте), поскольку, как увидим, “священник” и “фи­ лософ” для него одно и то же. Три вида деятельности находятся между собой в непосредственной связи и неотделимы одна от другой.

Фичино перевел большое количество текстов (о которых мы сейчас будем говорить) не для эрудиции, но потому, что это отвечало его духовным потребностям. Теория определяла выбор текстов для пере­ вода. И деятельность переводчика прилагалась к деятельности мысли­ теля и мага не в качестве дополнения, но скорее по существенным причинам, на которые укажем позже.

2.3.2. Фичино в качестве переводчика

Официально его деятельность переводчика началась в 1462 году. Работы над “Corpus Hermeticum” , о котором выше было подробно рас­ сказано и “Гимнами Орфея”, за которыми последовали в 1463 году “Комментарии к Зороастру ”. С 1463 и до конца 1477 Фичино переводил произведения Платона. Между 1484 и 1490 годами он перевел “Эннеады” Плотина и между 1490 и 1492 Дионисия Ареопагита. В эти годы он перевел также работы медиоплатоников, нерплатоников и неопифа­ горейцев, Порфирия, Ямвлиха, Прокла, а также византийца Михаила Пселла.

Как видим, это довольно полная карта платонизма.

Фичино считал записи Гермеса Трисмегиста, Орфея и Зороастра подлинными древними документами, полагая, что Платон руководст­ вовался ими.

2.3.3. Достижения философской мысли Фичино

Как философ Фичино проявился больше в работах “О христиан­ ской религии” и “Платоническая теология о бессмертии души”, изве­ стны также его комментарии к Платону и Плотину. Его система неоплатонического христианства богата интересными замечаниями, среди которых особенно выделяются: а) новая концепция философии как “откровения”, б) концепция души как “copula mundF (узы, связь мира), в) переосмысление в христианском духе понятия “платониче­ ская любовь”.

а) Философия рождается как “озарение” (illuminatio) ума, как говорил Гермес Трисмегист. Смысл философской деятельности состоит в том, чтобы подготовить душу таким образом, чтобы интеллект стал способным к восприятию света божественного откровения, и в этом отношении философия совпадает с самой религией. Философия и рели­ гия берут начало и вдохновение в священных мистериях. Гермес Трис­ мегист, Орфей, Зороастр были равно “просвещены” этим светом, потому они пророки, а их миссия состоит в сохранении священных неразглашаемых истин.

Тот факт, что эти “древние теологи” смогли прикоснуться к одной и той же истине (которую затем получили Пифагор и Платон), по мнению Фичино, находит объяснение в Логосе, который один для всех. Христос воплотил “Слово”, а это и означает полноту откровения. По­ этому сочинения Гермеса, Орфея, Зороастра, Пифагора, Платона (и платоников) легко согласуются с христианской доктриной, ведь и то и другое пройстекает из одного и того же источника (Божественного Логоса). Разумеется, совсем не просто дать средство для одоления не­ верия и атеизма, для этого необходима “docta religio” религиозная концепция, которая бы синтезировала философию платоников и еван­ гельское послание. Именно в этом Фичино видел смысл священниче­ ской деятельности и в этом же для него состояла миссия философа-свя- щенника.

б) Что касается метафизической реальности, ее Фичино задумы­ вает согласно схеме неоплатоников, в форме описания нисходящей последовательности совершенств. Их пять: Бог, ангел, душа, качество (=форма) и материя. Первые две ступени и последние две были строго различены между собой как мир интеллигибельный и физический, а душа представляла “узел соединения”. Обладая характеристиками бо­ лее высокого мира, она вместе с тем способна оживлять нижние ступени бытия. Фичино, как неоплатоник, различает душу мира, душу небес­ ных сфер и душу живых тварей, но его интерес более всего обращен к душе мыслящего человека. В качестве опосредующей, душа триедина, она восходит в пятиступенчатой иерархии по направлению к более

высокой ступени, либо наоборот нисходит, как показано на следующей схеме:

Фичино по этому поводу пишет: “В итоге этому естеству вменена необходимость подчиняться следующему порядку: дабы она следовала после Бога и ангелов, которые неделимы, т.е. вне времени и протяжен­ ности, и которые выше того, что обладает телесностью и качествами, и того, что исчезает во времени и в пространстве, она определена как лицо, опосредованное адекватным термином: термином, который бы некоторым образом выражал подвластность течению времени и в то же время независимость от пространства. Она, есть то, что существует среди смертных вещей, сама не будучи смертной, поскольку входит и дополняет, но не делится на части, а когда подключается, то не распы­ ляется, так о ней заключают. И поскольку в то время, как управляет телом, она примыкает также к божественному, она является госпожой тела, а не компаньонкой. Она — высшее чудо природы. Другие вещи под Богом, — каждая в себе, — суть отдельные предметы: она является одновременно всеми вещами. В ней образы вещей божественных, от которых она зависит, она же есть причина и образец для всех вещей низшего порядка, которые она некоторым образом сама же и произво­ дит. Будучи посредницей всех вещей, она имеет способности всех ве­ щей. И если это так, она проникает во все. Но поскольку она является истинной связью всего, то, когда она вселяется в одно, она при этом не оставляет другого, но проницает и одно и другое, и всегда все поддер­ живает, поэтому ее справедливо можно назвать центром природы, посредницей всех вещей, сцеплением мира, лицом всего, узлом и связ­ кой мира”.

в) Тесно связано с тематикой души у Фичино понятие “платони­ ческой любви” (или “сократической любви”), в котором платониче­ ский эрос соответствует любви христианской (эрос понимался Плато­ ном как сила, которая посредством видения красоты возвышает человека до абсолюта, и вновь дает душе крылья для того, чтобы воз­ вратиться на небесную родину (см. т. 1.). Как выше было показано, у Фичино под понятием любви подразумевается воссоединение в Боге

человека эмпирического с метаэмпирической Идеей посредством по­ степенного восхождения по лестнице любви, и, таким образом, она является видом “обожествления” бесконечной игры вечности, как уди­ вительно сказано в “Комментариях” к Платонову “Пиру”: “ [... ] Хотя нам нравятся тела, души, ангелы, но на самом деле мы все это не любим; но Бог вот в чем: любя тела, мы будем любить тень Бога, в душе

— подобие Бога; в ангелах — образ Бога. Так, если в настоящем вре­ мени, мы будем любить Бога во всех вещах, то в конце концов будем любить все вещи в нем. Ибо, живя так, мы достигнем той степени, когда будем видеть Бога и все вещи в Боге. И будем любить его в себе и все вещи в нем: все дается милостью Бога и в конце концов получает искупление в нем. Потому что все возвращается к Идее, для которой было создано. И тогда, может быть, снова совершится преображение: если некоторая часть испытывает в чем-либо недостаток, она преобра­ зуется таким образом, чтобы объединиться с идеей навеки. Я хочу, чтобы Вы знали, что истинный человек и Идея человека — одно целое. И все же никто из нас на земле не является истинным человеком, будучи отделен от Бога: потому что тогда он отделен от Идеи, которая является нашей формой. К подлинной жизни мы приходим посредст­ вом божественной любви. Естественно мы ограничены и оторваны друг от друга, но тогда вместе соединимся для Любви и все вместе возвра­ тимся к нашей Идее, чтобы таким образом проявилось то, как мы ранее любили Бога в вещах, для того, чтобы любцть потом вещи в нем и чтобы восхвалять вещи в Боге, для того, к чему мы главным образом и возвра­ щаемся: любя Бога, становимся возлюбленными мы сами”.

Теория “платонической любви” имела широкое распространение не только в Италии (Пико, Бембо, Кастильоне), где для того была приготовлена почва распространением “нового сладостного стиля”, с которым она тематически была связана, но также и вне Италии (осо­ бенно во Франции).

Леон Еврей (чье подлинное имя Иуда Абарбанель, родился в 1460 и умер около 1521 г.) в “Диалогах Любви”, отличающихся своей све­ жестью и оригинальностью, выработал доктрину “интеллектуальной любви” (у Спинозы, о котором речь будет впереди мы встретим нечто подобное).

2.3.4. Достижения “магической” доктрины Фичино

Магическую доктрину Фичино мы находим в работе “О жизни” 1489 года, которая состоит из трех частей. Он без колебаний провозг­ лашает себя “магом”, сторонником “естественной магии”, не той из­ вращенной магии, при помощи которой общаются с духами, и не той пустой и профанной, об образчике которой говорится в следующем

фрагменте: “Эти факты, о Гвиччардини, говорят любопытным, что Марсилио практикует не ту магию и соответствующие ей действия, но плотиновскую, о которой сказано ясно для тех, кто умеет читать. У него вовсе не говорится о профанной магии, которая основывается на рели­ гиозном культе демонов, но имеется в виду естественная магия, кото­ рая использует благоприятное воздействие небесных тел для оздоровления тела. Способность тех, кто практикует в области меди­ цины и в сельском хозяйстве, тем продуктивнее, чем больше их склон­ ность связывать вещи небесные с земными. Такими были первые маги, поклонившиеся только что родившемуся Христу. И почему же у нас такой страх перед именем магов? В Евангелии это имя служит не для обозначения человека зловредного и колдовского, но мудрого и свя­ щенного. Чем, как не магией занимался тот, кто первый поклонился Христу? Что проповедовали те волхвы? Они поклоняются миру не тогда, когда, как крестьянин, склоняются к земле. Это, если хочешь, те же земледельцы, которые чтобы накормить народ, заботятся о ниве соответственно климату, также как тот, кто познает и священнодейст­ вует для здоровья людей, кто связывает вещи низкие с более возвышен­ ными и кто лелеет свой небесный жар, чтобы отдать земле. То же делает

исам Бог: он побуждает к тому, чтобы самые низкие вещи порождали высокое и тем самым бы продвигались. Есть, наконец, еще два вида магии: в первом посредством определенных обрядов заклинаются де­ моны, и он был целиком отклонен, когда был изгнан господин этого мира. Другой вид представляет собой следствие воздействия естествен­ ных причин на естественные предметы, осуществляемого в виде до­ стойного удивления закона. И для такого двойного искусства есть образец; один кроется в любопытстве, другой в необходимости. Когда, как персидские маги, клали сальвию разлагаться под навозом, и, когда солнце и луна занимали благоприятное положение в созвездии Льва, там оказывалась одна птица, похожая на черного дрозда с хвостом змеи, они сжигали ее и помещали в лампадку, и внезапно вся комната наполнялась змеями. Все это от пустого тщеславия и напоказ, и следует этого избегать, как пагубы. Но следует, напротив, сохранить ту необ­ ходимую часть магии, которая соединяет медицину с астрологией. Если так случится, что не поймут этого, оставь их, не для них мои записки

ине им они послужат, они совершенно недостойны этого. И большое количество аргументов еще можно привлечь против их неблагодарного невежества”.

“Естественная магия” Фичино основана на неоплатоническом по­ ложении об универсальной одушевленности вещей. Он вводит специ­ альный элемент, “дух”, являющийся самой тонкой материальной субстанцией, которая пронизывает все тела. Этот “дух” (пневматиче­ ская субстанция) распространен повсюду, и, поэтому, наличествует в

нас также, как он присутствует на небе, хотя “Дух неба” все же более чистой природы. Посредством “естественной магии ” Фичино собирал­ ся, при помощи различных средств, в самом деле “естественных”, вовремя подготовить “дух”, который в человеке получил наибольшие возможности, стать “духом” мира, жизненная сила которого истекает из лучащихся звезд.

Камни, металлы, травы, раковины моллюсков, как носители жиз­ ни и духа, могут быть разнообразно использованы с учетом их “симпа­ тических свойств”. Поэтому Фичино делал еще и талисманы. Исполь­ зовал чары музыки, орфические песенные гимны с одноголосием и в инструментальном сопровождении, что должно было способствовать улавливанию благотворного влияния планет и гармонии, для “устанав­ ливания звездной симпатии”. С этой практикой он связывал и медици­ ну. Он вовсе не замечал противоречий всего этого с христианством: сам Христос во многих случаях являлся целителем.

Все это — не только лишь эксцентрические феномены, они оказы­ ваются общими для многих людей Ренессанса, и поэтому составляют характеристическую черту эпохи.

Но большое удивление вызывают недавние открытия, на основе которых мы узнаем что Бруно, один из самых выдающихся мыслителей Возрождения, читая лекции в Оксфордском университете, выдавал за свой труд третью часть трактата “О жизни ” Фичино.Такова была слава

иочарование этих доктрин! Но к этому мы еще возвратимся.

2.4.Пико делла Мирандола между платонизмом, аристотелизмом, Каббалой и религией

2.4.1. П озиция Пико

Позиция Фичино, столь щедрая начинаниями, имеет соответству­ ющие аналоги у Пико делла Мирандолы (1463—1494), и тем не менее, содержит еще более многочисленные различия и разногласия.

Самые яркие новшества, которые он внес по сравнению с Фичино, таковы, а) К магии и герметизму он присоединяет также “Каббалу”, которая произвела чрезвычайный эффект, б) Он вознамерился при­ влечь к общей программе доктринального примирения также Аристо­ теля (которого изучил главным образом в Падуе). в) Кроме того, он чувствовал симптомы начинающегося упадка в направлении грамма­ тологическом и в большой мере редуктивистском, проявившемся у некоторых гуманистов. Было необходимо защитить некоторые завое­ вания схоластики (знаменательной в этой связи оказывается его поле­ мика с Гермолаем Варваром); г) Он принял живое участие в религиоз-