Западная философия от истоков до наших дней. Книга 2. Средневековье (От

вместе с новым итальянским духом, имела силу привлечь к се^е весь западный мир ”. Возрождение античности, таким образом, Р&по назва­ ние “Ренессанс” (Возрождение) всей эпохе, которая все намного сложнее, поскольку в ней действительно происходит си**тез нового духа, появившегося в Италии, с самой античностью, и в f° же вРемя этот дух, разрушая окончательно Средневековье, открываем современ­ ную эпоху.

Такая интерпретация характерна для нашего века, мно^°е из этого принято, многое опровергнуто, и кое-кто даже выдвинув сомнения представляет ли Возрождение действительную “ историчес*Ую реаль­ ность”, а не изобретение и построение историографии XIX

Среди различных характеристик, считающихся типичными для Возрождения, оказались также и такие, которые можно на#™ в Сред­ ние века. Как следствие, отрицалась ценность традиционных парамет­ ров, согласно которым долгое время различали Средн^векбвье и Возрождение.

Но равновесие было быстро восстановлено на более твердой основе. Термин “Ренессанс” не может считаться изобретением историков XIX в. по той простой причине, что гуманисты явно использовали (настой­ чиво и вполне сознательно) такие выражения, как “воскрешать”, “возвращать блеск древностям”, “обновлять”, “дать новую жизнь”, “возрождать древний мир” и так далее, и противопоставляли новую эпоху света, в которую они жили, Средневековью как периоду темноты и невежества.

Но для начала приведем три документа из многочисленных свиде­ тельств той эпохи.

Лоренцо Валла пишет о латинском языке: “Итак, велико таинство латинского языка, без сомнения, божественного, сила которого при чужеземцах, при варварах, при врагах благоговейно сохранялась в течение многих веков, и то, что мы римляне, без скорби должно радо­ вать и прославлять нас перед миром. Мы потеряли Рим, потеряли царство, потеряли господство; но не по нашей вине, а по вине времени, однако еще более удивительно господство наше в значительной части мира [... ]. Поскольку Рим господствует там, где господствует язык романский [... ]. Печален век утекший, ибо беден умами учеными, тем более должны удовлетворить нас времена наши, и, если постараемся, то быстро обновим язык Рима и с ним все науки и сам город”.

Христофор Ландино так описывает работу, предпринятую Поджо Браччолини над вновь открытым классическим наследием: “И для раскопок предметов старины и памятников древности, чтобы не остав­ лять их на разграбление, он смело отправился к варварским народам искать города, спрятанные в горах. Его стараниями вернулся к нам Квинтилиан, самый ученый среди риторов; божественные поэмы Си-

лия зазвучали на итальянском языке. И поскольку мы обладаем знани­ ем возделывания различных культур, то это заслуга Колумеллы. И после долгого времени возвращается родине и согражданам Лукреций. Эвридика следует за своим супругом, чтобы вернуться снова в черную пропасть; Поджо, напротив, невредимыми извлекает людей из темного тумана к вечному ясному свету. Варварская рука опрокинула черную ночь на ритора, поэта, философа, ученого крестьянина; Поджо сумел извлечь их с достойным удивления искусством из мрака забвения.

Джорджо Вазари выразительно говорит о “возрождении” живопи­ си и скульптуры из “ржавых” Средних веков, из “грубости и несораз­ мерности” к совершенству “современной манеры”.

Можно приумножить перечень документов относительно идеи “Ренессанса”, которая действительно вдохновляла людей этой эпохи.

Становится ясным, что историографы XIX в. не ошибались в этом пункте. Скорее, мнение о варварском средневековье, эпохе мрака и темноты, было ошибочным.

Люди Возрождения были того же мнения; но на то были полемиче­ ские причины, а не объективные: они понимали собственную новатор­ скую миссию как миссию света, который разгоняет тьму, что вовсе не означает “исторически”, что сначала, до этого света, была темнота, был скорее (если следовать метафоре) просто другой свет.

Большое достижение историографии нашего века заключается в том, что средневековье показано как эпоха высокой цивилизации, вы­ званной к жизни брожением умов различного рода, почти полностью неизвестных историкам XIX в. Поэтому собственно возрождение, ко­ торое составляет своеобразие эпохи Ренессанса не является движением цивилизации против дикости, культуры против бескультурья и варвар­ ства, знания против незнания; это скорее проявление другой цивили­ зации, другой культуры, другого знания.

Но для того, чтобы это стало вполне понятным, необходимо оста­ новиться более подробно на концепции “Возрождения”. Самый знаме­ нательный вклад (хотя в некоторых аспектах односторонний) внес Конрад Бурдах в фундаментальной работе под названием “От Средне­ вековья к Реформе” (11 томов опубликовано в Берлине между 1912 и 1939 гг.), в которой показано с религиозной точки зрения происхожде­ ние идеи “Возрождения”, понятой как обновление в новой духовной жизни. Таким образом, о Возрождении следует говорить как о более высокой форме жизни, восстановлении того, что составляет своеобра­ зие человека. Старая цивилизация, которую люди Возрождения хоте­ ли вызвать к жизни, должна была стать пригодным инструментом “обновления”. Поэтому Гуманизм и Ренессанс, в исходном намерении людей того времени, “имел склонность не к собиранию старых руин, но

к новому строительству согласно новому проекту. Они не стремились вдохнуть жизнь в умершую цивилизацию, но хотели новой жизни ”.

Бурдах, кроме того, ясно показал, что Ренессанс имел также корни в идее возрождения римского государства, жившей в средние века, а также в идее возрождения национального духа й веры, носителем ко­ торой в Италии боЛее всего выступал Кола ди Риенцо, чей политиче­ ский проект религиозного возрождения стал политическим проектом исторического возрождения Италии.

Кола ди Рие#Цо является, таким образом, самым знаменитым предшественником (вместе с Петраркой) итальянского Возрождения. Бурдах пишет: “Риенцо, вдохновленный политической идеей Данте, провозгласил как Пророк далекого будущего, настоятельную потреб­ ность национальное возрождения Рима и единой Италии ”. Целью его усилий было обновление и реформирование Италии, Рима, а потом и всего христианского мира”.

“Возрождение” и “Реформа” становятся взаимопроникающими и составляющими одно неделимое целое образами: “Можно сказать, что в этих, двух образах воссоздана мистическая концепция “воскреше­ ния”, которую можно найти и в древней языческой, и в христианской литургии”.

Остается разрушить тезис, о том, что Ренессанс — время безбожия

иязычества. На этом пункте настаивают не только Бурдах , но также

имногие другие ученые. Ф. Вальцер, например, пишет: “Старое утвер­ ждение, согласно которому Ренессанс безразличен к религии, было абсолютно ошибочным по отношению к развитию движения в целом”,

идалее “язычество Возрождения в тысячах форм, в литературе, в

искусстве, в народных праздниках, и так далее, было элементом иск­ лючительно внешним, формальным^ обусловленным модой”.

Таким образом, Ренессанс представлял собой грандиозное явление духовного “восстановления” и “реформы”, в которой возвращение к античности означало оживление источников, то есть возвращение к подлинному. Становится понятным стремление к подражанию антич­ ности, ибо это самый эффективный стимул самовосстановления.

Таким образом, Гуманизм и Ренессанс, как полагал Бурдах , “яв­ ляются двумя сторонами единого явления”. Тезис этот, касающийся Италии, Эудженио Гарэн блестяще подтвердил также посредством но­ вых документов и со множеством доказательств различного рода. Сле­ дует считать, что Ренессанс есть возрождение нового духа, который пользовался гуманитарными знаниями в качестве инструмента. Гума­ низм остался только лишь явлением литературы и риторики, когда угас новый животворящий дух.

Вот страница Гарэна, где концепция идентичности Гуманизма и Ренессанса, вдохновленная Буркгардтом, основательно аргументиро­ вана: “дать этому отчет возможно только если поместить себя в центре

этой живой связи “обновление — гуманизм”, и возвращаясь к рассмот­ рению этой гуманистической литературы, мы тем самым действитель­ но углубим точку зрения относительно филологии Ренессанса. Чтобы выйти к истине в науке, путь к ней нужно спрашивать у античности. Это, впрочем, сформулировано уже Салютати в его произведении “О Геркулесе”, где функция поэзии состоит в более глубоком погружении в духовный мир с тем,чтобы обрести новую действительность. Поэзия, если она является истинным искусством, какой бы она ни была, языче­ ской или христианской, возвращает человека к себе, преобразовывает его, и обращает к новым планам действительности, делает его чутким к миру явлений”.

Если “Гуманизм” понимать как миссию очеловечивания посред­ ством гуманистической литературы, которая совершенствует челове­ ческую природу, тогда он совпадает с обновлением, о котором мы говорили, он есть Возрождение духа человеческого: поэтому Гуманизм и Ренессанс являются двумя сторонами одного и того же явления.

3- ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ ГРАНИЦЫ И СУЩЕСТВЕННЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ГУМАНИСТИКО-ВОЗРОЖДЕНЧЕСКОГО

ПЕРИОДА

С точки зрения хронологии Гуманизм и Возрождение полностью занимают два века: XV и XVI. Прелюдия, как уже было показано, начинается уже с XIV в., главным образом с Кола ди Риенцо (чье творчество достигает кульминации в середине XIV в.) и с личности Франческо Петрарки (1304—1374). Эпилог приходится на начало XVII в. Кампанелла был последним представителем эпохи Возрождения.

Традиционно говорили о XV столетии как о времени Гуманизма и о XVI столетии как времени настоящего Ренессанса. Однако, невоз­ можность концептуально отличать Гуманизм и Ренессанс, делает не­ корректным это хронологическое различение.

Если принимать во внимание философское содержание, то окажет­ ся (как увидим далее), что в XV в. преобладает интерес к человеку, в то время как мысль XVI в. распространяется также и на природу. В этом смысле, если, из соображений удобства, хотят увязать с гуманизмом преимущественно тот аспект мысли эпохи Возрождения, который имел своим предметом человека, а с Ренессансом — всю природу, то это делать можно, но со многими оговорками и с большой осторожностью. Конечно, в любом случае, “Ренессанс” считается историографическим

наименованием всей общественной мысли XV и XVI веков. Напомним, наконец, что явления поверхностного подражания, филологизм и грамматизм, как признаки начинающегося распада эпохи Ренессанса, присущи не XV, а XVI веку.

Что касается отношения между Средневековьем и итальянским Возрождением, нужно сказать, что наука сегодня не поддерживает ни тезиса о “разломе” между двумя периодами, ни простого тезиса о “непрерывности”.

Правильным будет третий тезис. Теория разлома допускает оппо­ зицию двух периодов; теория непрерывности постулирует существен­ ную однородность. Но между понятиями противоречия и однородности существует понятие “различия”. Говоря, что эпоха Возрождения явля­ ется периодом “отличным” от Средневековья, можно не только разли­ чать и противопоставлять две эпохи, но и легко определить их связи и точки касания, с большей свободой критики в деле их спецификации.

С этой позиции может быть легко решена другая проблема. Открывает ли Ренессанс современную эпоху? В теории “разлома”

между Ренессансом и Средневековьем предполагался положительный ответ на этот вопрос. Теория “непрерывности” давала, напротив, отри­ цательный ответ. Считать началом современного периода научные ре­ волюции, и вести отсчет с Галилея, с точки зрения истории мысли, кажется более корректным. Эпоха “модерн” победила в силу этой грандиозной революции и следствий, которые она вызвала на всех уровнях. Первый “современный” философ, в этом смысле — Декарт (и частично также Бэкон), как мы подробнее рассмотрим позже. Таким образом, Ренессанс представляет собой период, отличный и от Средних веков, и от современности.

Естественно, что как в Средневековье уходят корни Ренессанса, так, в свою очередь, в Ренессансе прорастают корни современного мира. Можно даже говорить, что завершение Ренессанса было ознаме­ новано той же научной революцией: но революция означает конец, а не суть Ренессанса, указывая на его верхний предел, и совсем не выра­ жает общий мягкий духовный климат.

Остается теперь рассмотреть более конкретные отличия Ренессан­ са от Средневековья и от современного периода, посредством рассмот­ рения отдельных мыслителей. Но, прежде всего, необходимо указать на один из может быть самых типичных аспектов мысли эпохи Возрож­ дения. Возвращаются к жизни греческие и восточные учения, обраща­ ются к магии и теургии, распространившимся в некоторых письменных источниках, которые в поздней античности приписывали античным богам или пророкам. В действительности же эти источники были фаль­ сифицированы, но люди эпохи Ренессанса принимали их за подлин­ ные. Они имели последствия огромной важности (как выяснилось главным образом в исследованиях последних десятилетий).

4. ВОСТОЧНЫЕ И ЯЗЫЧЕСКИЕ “ПРОРОКИ” И “МАГИ”, КАК ОСНОВАТЕЛИ ТЕОЛОГИЧЕСКОЙ И ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ: ГЕРМЕС ТРИСМЕГИСТ, ЗОРОАСТР И ОРФЕЙ

4.1. Отличие критико-исторического уровня гуманистической мысли латинской традиции от греческой

Предварительно должен быть разьяснен важный вопрос: как слу­ чилось, что гуманисты, которые всегда проявляли критическое отно­ шение к филологическим текстам и на основе лингвистического анализа раскрыли немало подделок (как, например, с актом дарствен­ ной Константина), приняли за подлинные работы, приписываемые Гермесу Трисмегисту, Зороастру и Орфею, фальшивый характер кото­ рых для нас сегодня так очевиден? Почему они не применили к ним тот же метод? Недостаток проницательной критики и легковерность по от­ ношению к этим документам озадачивают.

Ответ на этот вопрос в свете последних исследований кажется теперь ясным. Исследовательская работа латинских текстов, начатая Петраркой, была проведена прежде, чем это случилось с греческими текстами. Поэтому чутье, технические и критические возможности гуманистов по отношению к латинским текстам оттачивались раньше, чем то же происходило по отношению к текстам греческим. Кроме того, гуманисты, которые занимались латинскими текстами, имели более конкретные интеллектуальные интересы по сравнению с абстрактным и метафизическим изучением греческих текстов. Гуманистов, которые увлеклись преимущественно латинскими текстами, по большей части интересовали литература и история; напротив, гуманистов, которые занимались греческими текстами, в первую очередь привлекали теоло­ гия и философия. Кроме того, источники и традиции, к которым воз­ вратились гуманисты, занимавшиеся латинскими текстами, были гораздо чище тех, которые получили гуманисты, занимавшиеся грече­ скими текстами, на них оказался чрезвычайно толстый слой многове­ ковой накипи. Наконец, были ученые греки, прибывшие в Италию из Византии, которые сами поддерживали ряд убеждений, лишенных ис­ торических основ. Сказанное вполне объясняет, таким образом, скла­ дывающуюся противоречивую ситуацию, когда, с одной стороны, такие гуманисты, как Валла заявляли о неподлинности много раз освя­ щенных латинских документов, с другой стороны, такие гуманисты как Фичино, настаивали на восстановлении аутентичности скандальных фальсификаций поздне-античных греческих текстов. Результаты это­

го, как увидим, весьма сильно отразились на истории философской мысли.

4.2.Гермес Трисмегист и “Corpus Hermeticum” в их исторической реальности и возрожденческой интерпретации

Начнем с Гермеса Трисмегиста и “Corpus Hermeticum”, который в эпоху Возрождения имел громкую славу и представлял огромную важ­ ность.

Сегодня мы с уверенностью признаем следующее. Гермес Трисме­ гист (как уже было сказано) является мифической фигурой, и никогда в действительности не существовал. Эта мифическая фигура имеет сходство с древнеегипетским богом Тотом, считающимся изобретате­ лем букв, алфавита и письменности, писцом богов, и потому открыва­ телем, пророком и проводником божественных знаний и божественно­ го слова. Когда греки познакомились с этим египетским богом, то нашли, что он имеет много общего с их богом Гермесом (- римский бог Меркурий), проводником и вестником богов, и наделили его эпитетом “Трисмегист”, что значит “трижды величайший” ( “trismegistos” « termaximus).

Впоздней античности, в частности, в первые века периода империи (больше всего в II и III реках н.э.), некоторые языческие теологи-фи­ лософы, в пику широко распространившемуся христианству, произве­ ли серию записей. За именем этого бога стояло очевидное намерение противопоставить Божественному христианскому Писанию, внушен­ ному христианам, другие письменные источники, выдаваемые за боже­ ственные.

Современные исследования теперь подтверждают, что вне всякого сомнения, под маской египетского бога скрываются различные авторы и что элементы “египетские” представлены здесь довольно скудно. Речь идет, в действительности, об одной из последних попыток реван­ ша, предпринятой язычеством на основе платонизма той эпохи (медиоплатонизма).

Среди многочисленных записей, приписываемых Гермесу Трисмегисту, большую группу (и наиболее нам интересную) составляют 17 трактатов (первый из которых называется “Пимандр”) , один из них, в прошлом приписываемый Апулею, дошел до нас в латинской версии подназванием “Асклепий” (может быть, составлен в IV в.н.э.). Именно эта группа записей и называется “Corpus Hermeticum” (Свод записей, автором которых является Гермес).

Поздняя античность приняла все эти записи за подлинные. Хри­ стианские Отцы, которые в них нашли намек на библейские доктрины (как будет показано) были в высшей степени поражены, и, как следст-

вие\ убеждены, что они восходят к эпохе библейских патриархов и что они были творением какого-то языческого пророка. Так думал, напри­ мер, Лактанций, и так думал отчасти Св. Августин. Фичино разделил это убеждение и перевел “Corpus Hermeticum”, который скоро стал основным текстом мыслителей периода Гуманизма-Возрождения. В конце XV века (1488), в Сиенском соборе Гермеса торжественно изо­ бразили на мозаичном полу с надписью: “Hermes Mercurius Trismegistus Coniemporaneus Moysi” (Гермес Меркурий Триждывеличайший Современный Моисею).

Синкретизм греко-языческих доктрин, неоплатонизма, христиан­ ства, впитанный Ренессансом, основывается в большей степени на этой колоссальной двусмысленности. Многие аспекты теорий Ренессанса, поражающие своим языческим звучанием и странной гибридностью, являются сейчас в другом, ясном свете.

Но для понимания этого аспекта, чтобы установить “различия” между Ренессансом, Средневековьем и современностью, важно осве­ тить основные идеи “Corpus Hermeticum”.

Бог выступает в функции бестелесного, трансцендентного, беско­ нечного; он также Монада и Единое, “начало и корень всех вещей”; наконец, он проявляется в образе света. Теология отрицательная и положительная пересекаются: с одной стороны, Бог предстает как вер­ шина всего, как совершенно иное всему тому, что существует, он пред­ стает “без формы и без фигуры”, и, поэтому, просто как “лишенный сущности”, и поэтому невыразимый. С другой стороны признается, что Бог является Благом и Отцом всех вещей, и, поэтому, причиной всего и, как таковой, он представлен положительно. В одном из трактатов говорится, например, что Бог есть и то, что невидимо, и то, что более всего видимо.

Иерархия промежуточных ступеней между миром и Богом описана следующим образом.

1) На вершине высший Бог, который является высшим Светом, высшим Разумом, способный творить самостоятельно.

2)Затем следует Логос, который является “первородным сыном” высшего Бога.

3)Высший Бог порождает также Разумного Демиурга, который хотя и рожден вторым, но явно “одной субстанции” с Логосом.

4)Далее следует Антропос, то есть человек бестелесный, сотворен­ ный высшим Богом по “образу Бога”.

5)Наконец, следует Интеллект, который дается человеку земному (и который следует отличать от души как более высокое в ней), и являющий божественное в человеке (и, более того, в некотором смыс­ ле, является как бы Богом в человеке); это играет существенную роль

вэтическом, мистическом и в сотериологическом планах герметизма.