174071

Гуляя по Мадриду

Коридор для Паласио Риаль

системы, приняв во внимание, что данная фундаментальная тенденция может быть нарушена двумя различ- ными явлениями: внутренним расщеплением воззрений и наложением дуализмов.

Рассмотрим двухпартийный режим, например, в современной Англии. В лейбористской партии имеются довольно четкие различия между умеренными, которые поддерживают курс Эттли, и группой более радикальной и экстремистской, под- час вступающей в конфликт со своими министрами и противостоящей им по серьезным вопросам, особенно в том, что касается внешней политики. У консерваторов расхождения сегодня менее выражены, поскольку партия находится в оппозиции; если бы она пришла к власти, они обрисовались бы более четко, как это было до войны. Данный пример поддается обобщению. В любой партии есть свои «твердолобые» и «умеренные», соглашатели и непримиримые, дипломаты и доктринеры, терпимые и «бешеные». Противоположность реформистов и революционеров в континентальных социалистических партиях начала XX века представляет собой лишь частный случай весьма общей тенденции. По существу, к социологическому различию радикального и консервативного склада, о котором выше уже было сказано, можно было бы добавить второе, противополагающее склад экстремистский и склад умеренный, взаимно дополняющие друг друга: так, есть консерваторы-экс- тремисты и консерваторы-умерен- ные, радикалы-экстремисты и ради- калы-умеренные (жирондисты и якобинцы, к примеру). Пока различие экстремистов и умеренных ограни- чивается существованием соперни- чающих группировок внутри партий, порожденных в свое время различи- ем радикалов и консерваторов, естественный дуализм сохраняется. Но если эти группировки ожесточились и не приемлют больше сосуществования, двухпартийность обречена на поражение и уступает место многопартийности. Именно таким образом раскол радикалов и либералов сломал в Швейцарии зародившуюся в 1848 г. двухпартийность (консерва- тивно-либеральную) и создал трехпартийность, которую социалисты превратили затем в четырехпартийность. Точно так же и во Франции образование Радикальной партии постепенно разделило республиканцев, так что к концу XIX века обрисовались три основные течения: консерваторы, умеренные республиканцы (оппортунисты), радикалы. В Да-

нии и Нидерландах появление Радикальной партии обнаружило аналогичную тенденцию к расколу общественного мнения между умеренными и экстремистами. А к 1920 г. раскол на коммунистов (революционеров) и социалистов (реформистов) почти повсюду в Европе увеличил количество партий.

Это дробление и породило центристские партии. Выше уже отме- чалось, что не бывает взглядов центра, течений центра, доктрин центра, по сути своей отличных от идеологии правой или левой – все это лишь ослабленное, смягченное, умеренное их проявление. Напомним, что старая либеральная партия (расположенная в дуалистической системе слева) раскололась на либералов и радикалов: они были первыми, кто превратился в партию центра. Точно так же и консервативная партия разделяется на терпимых и непримиримых. Таков первый способ возникновения партий центра. Второй, являющийся результатом «синистризма», будет раскрыт нами далее. Теоретически подлинный центр предполагал бы, что умеренные правой и умеренные левой, отделившись от своих коренных тече- ний, объединяются, чтобы создать единую партию; но практически первопричина создания партии центра почти не имеет значения; само ее положение и противоречивые устремления, в которые она вовлечена через своих членов, порождают ее фундаментальную противоречи- вость: всякий центр по природе своей внутренне разорван. В любой стране сосуществуют по крайней мере две центристские партии: к тому была близка накануне введения пропорциональной системы Дания, где либералы представляли правый центр, а радикалы – левый; сила притяжения экстремистов превосходила здесь солидарность умеренных, ибо радикалы, следуя довольно распространенной в Скандинавии тенденции, сотрудничали с социалистами, а не с либералами. Во Франции радикал-социалисты (левый центр) на протяжении всей истории Третьей республики постоянно переходили от центристской солидарности (которая приводила к концентрации) к гошистской (которая породила Картель, Народный фронт, etc.): мы еще увидим всевозможные фигуры этого политического балета, исследуя проблему партийных союзов.

Но еще больше, чем дробление дуалистических делений, распространено, по-видимому, их напластование. Это связано с несовпаде-

ДАВНО ПОРА

Положение о всероссийском

конкурсе на лучший эскиз памятника лжи

1. Общие положения

1.1. Редакция журнала «Городское управление», электронный журнал «Энциклопедия местного самоуправления» и газета «Местное самоуправление» объявляют открытый всероссийский конкурс

«Памятник Лжи»

(далее – Конкурс), основанный на стихотворении лауреата Нобелевской премии

Иосифа Бродского:

Памятник

Поставим памятник в конце длинной городской

улицы

или в центре широкой городской площади,

памятник, который впишется в любой

ансамбль,

потому что он будет немного конструктивен и

очень реалистичен. Поставим памятник, который никому

не помешает.

У подножия пьедестала мы разобьем клумбу, а если позволят отцы

города,–

небольшой сквер, и наши дети будут жмуриться

на толстое

оранжевое солнце, принимая фигуру на

пьедестале за признанного мыслителя, композитора или генерала.

У подножия пьедестала – ручаюсь –

каждое утро будут

появляться

цветы.

Поставим памятник, который никому не

помешает.

во, полный домашний адрес (с

почтовым индексом), адрес e- mail (при наличии).

При наличии соавторов при представлении конкурсной работы соавторы должны представить письменно оформленный договор между ними с указанием в процентном ис- числении доли вклада в общую работу каждого из соавторов и о назначении одного из соавторов договаривающейся стороной в организационных и финансовых взаимоотношениях с Жюри Конкурса.

3.6. Все эскизы, присланные на Конкурс, экспонируются на сайте «Энциклопедия местного самоуправления»

http://rels.obninsk.com

с момента их поступления в Жюри до окончания Конкурса. Ряд эскизов по выбору главных редакторов могут публиковаться в журнале «Городское управление» и в газете «Местное самоуправление».

3.7.По окончании Конкурса Жюри подводит его итоги и объявляет победителей. Решение Жюри и результаты ин- тернет-голосования размещаются на web-странице журнала «Городское управление» на сайте «Энциклопедия местного самоуправления» и публикуются в газете «Местное самоуправление».

Решение Жюри оформляется протоколом заседания и является окончательным.

3.8.Победителям Конкурса выдаются Дипломы за подписями членов Жюри Конкурса.

3.9.Денежное вознаграждение победителям Конкурса выплачивается в течение месяца после официального объявления итогов Конкурса на основании соответствующего договора, заключаемого с автором, ставшим победителем Конкурса. Если у проекта памятника несколько соавторов, то договор заключается с одним из соавторов на основании предоставляемого письменного соглашения между соавторами

îраспределении денежного вознаграждения между ними и

îназначении одного из соав-

торов стороной договора.

4. Дополнительный этап Конкурса

4.1. После подведения итогов Конкурса российские муниципалитеты могут обратить-

чтобы выразить тем самым свою неудовлетворенность.

Типы многопартийных режимов

Рассматривая уже не механизмы становления, а установившуюся многопартийность, можно сообразно количеству партий выделить несколько ее разновидностей: трех- четырех- и многопартийность. Но данная типология еще более проблематична, чем предыдущая, поэтому уместнее будет раскрыть несколько конкретных примеров, прежде чем искать общих объяснений, которые в противном случае неизбежно оказались бы умозрительными. С этой точки зрения заслуживают анализа два типичных случая трехпартийности: трехпартийность 1900 г. и современный трехпартийный режим в Австралии. Известно, что фундаментальная двухпартийность общественного мнения преобразовалась в трехпартийность в результате развития социалистиче- ских партий в конце XIX – начале XX века в Англии, Бельгии, Швеции, Австралии, Новой Зеландии, etc. Можно попытаться систематизировать этот феномен и выяснить, не было ли нарушение естественного дуализма взглядов в пользу трехпартийности результатом тенденции к полевению? Явление это довольно распространенное: и реформистская, и революционная партии, однажды осуществив проповедуемую ими реформу или революцию, превращаются в партии консервативные; они перемещается с левого фланга на правый, оставляя после себя пустоту, заполняемую лишь с появлением новой партии, которая следует тем же самым путем. Таким образом за 20–30 лет левая партия одной эпохи превращается в правую другой: термин «синистризм» как раз и отражает это постоянное движение влево. Теоретически перемещение старой партии слева направо должно было бы иметь своим следствием исчезновение прежней консервативной партии, так что восстанавливалась бы первоначальная двухпартийность (англосаксонский случай). Но практически партии обычно умирают медленной смертью; социальные структуры имеют тенденцию упорно продолжать свое существование еще долгое время спустя после того, как оно перестало быть оправданным; скольжение влево, взаимодействуя с базовой дуалистической тенденцией, и порождает трехпартийность. Таким образом могли бы последовательно сменять друг друга

трехпартийные системы: «консерваторы – либералы – радикалы», затем «консерваторы (или либералы) – радикалы – социалисты» и, наконец, «либералы – социалисты – коммунисты». В некоторых странах действительно можно было бы обнаружить следы подобного рода тенденции, но она сочетается с таким огромным количеством других специфических явлений, что не приходится придавать ей достаточно серьезного зна- чения. Старые организации зачастую упорно продолжают свое существование, и подвижка влево, вместо того чтобы устранить одну из них, увеличивает общее количество партий. Механизмы, породившие трехпартийность образца 1900 г., очевидно, все же не поддаются настоящему обобщению.

Трехпартийность современной Австралии покоится на социальной основе. Дуализм «консерваторы – лейбористы», соответствующий схеме «буржуазия – пролетариат», нарушен здесь самостоятельным политическим представительством класса крестьянства в лице аграрной партии. Эта партия прилагает настоятельные усилия, чтобы обеспе- чить земледельцам канал выражения их интересов, аналогичный тому, что рабочий класс имеет в лице лейбористов: даже само стремление скопировать организацию лейбористской партии говорит именно об этом. Интересно сопоставить данный пример с попытками некоторых стран народной демократии установить многопартийный режим на социальной основе. Они привели к появлению такой же троицы: партия рабочих, партия крестьян, партия либеральной «буржуазии». Растущее доминирование партии рабочих (практически – коммунистов) не позволило созреть плодам этого весьма любопытного опыта. Но самая большая трудность всякой аграрной партии – это ее вечная разорванность между левыми и правыми, обусловленная противоречивостью социальной структуры крестьянства: нет единого класса крестьян – есть извечная противоположность сельскохозяйственного пролетариата и собственников, а еще более – мелких и крупных землевладельцев. Отсюда и неизбежная сложность создания крестьянских партий, непреодолимые границы их роста и достаточно общие для них тенденции правого и консервативного толка; мелкие землевладельцы и сельскохозяйственный пролетариат предпочи- тают поэтому объединяться вокруг социалистических или коммунисти- ческих партий.

Но крестьянские партии все же относительно редки; при всех обстоятельствах они в целом никогда не принимают характера социалистических. И тем не менее в некоторых странах их развитие порождает четырехпартийность, которая заслуживает того, чтобы обратить на нее внимание, поскольку речь идет о несколько своеобразном явлении. Эта разновидность четырехпартийности является результатом «наложения» аграрной партии на консервативно- либерально-социалистическую трехпартийность, довольно обычную для Европы примерно в начале XX века. Ныне почти подобная ситуация сложилась в скандинавских странах; к ней близки Швейцария и Канада. Почему все-таки крестьянству удалось здесь создать и сохранить самостоятельную политическую партию, тогда как в других странах это оказалось недостижимым? В Скандинавии это можно объяснить историческими традициями. В XIX веке консервативно-либеральное противостояние приняло там форму оппозиции сельской местности городу, ибо в противоположность тому, как это происходило в других странах, деревня оказалась более левой, чем город – показатель еще незрелой социальной структуры, обусловленный очень низким индустриальным развитием (первые революции всегда были Жакериями). Так и случи- лось, что довольно мощная крестьянская партия противостояла сеньорам и городским буржуа. Однако развитие городской либеральной партии, а затем и социалистической постепенно подталкивало крестьянскую партию к консерватизму, что и сблизило ее с первоначальными противниками: к концу XIX века прежние крестьянские партии обнаруживали тенденцию превращаться в партии чисто консервативного типа – путем либо вытеснения старой правой, либо слияния с ней. Но когда с введением пропорциональной системы сложились благоприятные условия для многопартийности, политическая традиция известной крестьянской автономии еще сохранялась, и это несомненно сыграло свою роль во втором рождении аграрных движений: в Дании, например, был приостановлен упадок консерваторов и левая (Venstre – весьма умеренная) смогла сохранить свой чисто крестьянский характер; в Швеции (1911 г.) и Норвегии (1918 г.) сложились новые аграрные партии, гораздо более умеренные, чем в XIX веке. Фактически сельские партии в этих трех странах представляют сегодня правый сектор политического спектра, хотя их соци-

альную базу составляет мелкое и среднее крестьянство: аграрная цивилизация и крестьянский образ жизни по-видимому, стимулируют политический консерватизм. То же самое можно сказать и о швейцарской партии «крестьян и буржуа» (которая, кстати, не является исклю- чительно аграрной). В то же время в Канаде партия «Общественное доверие» имеет более прогрессистскую ориентацию; в Соединенных Штатах фермеры создали довольно сильные на локальном уровне чисто реформистские партии – главным образом еще до протекционистских мер, принятых Рузвельтом в 1933 г. Аналогичный характер имели действовавшие в 1919–1939 гг. в Центральной Европе аграрные партии, по примеру лейбористских создававшиеся на базе кооперативов и профсоюзов; особенно замечательно они были организованы в Болгарии. Четырехпартийные системы порой вырисовывались в этих государствах наперекор избирательным манипуляциям и фактически диктаторским режимам.

Но никакая классификация уже невозможна там, где насчитывается свыше четырех партий. Сделаем исключение для полипартийности, или тенденции к крайнему множеству партий, которая может объясняться достаточно разнообразными общими причинами. Есть несколько типов этого явления. Можно было бы выделить националистическую или этническую полипартийность, присущую странам, разделенным на несколько исторических или расовых групп: расовые противоречия накладываются здесь на социальные и политические, порождая крайнюю усложненность. «Двадцать пять партий!» – меланхолически констатировал Андраши, министр иностранных дел Австро-Венгрии в канун войны 1914 г., бросая взор на венский парламент, где соперничество консерваторов, либералов, радикалов и социалистов усугублялось конфликтами между австрийцами, венграми, чехами, сербами, хорватами, etc. Точно так же и в Чехословакии на- считывалось в 1938 г. четырнадцать партий, в том числе одна венгерская, одна словацкая, четыре немецких: среди тех, которые, казалось, распространяли свою активность на всю республику в целом, некоторые фактически были ориентированы главным образом на Богемию или Словакию. В немецком Рейхстаге 1871–1914 гг. заседали польская, датская и эльзасская партии; в Англии конца XIX – начала XX века важную роль играла ирландская партия.

ся в Жюри Конкурса с пред-

ложениями об установке понравившихся им памятников в своих муниципальных образованиях.

4.2.Решение об удовлетворении заявок (при необходимости на основах состязательности) принимается совместно автором (соавторами) эскиза и Жюри Конкурса.

4.3.Информация о дополнительном этапе Конкурса, его результатах, а также о привле- ченных для изготовления макета памятника, изготовления

èустановки памятника спонсорах и меценатах публикуется по решению Жюри Конкурса в журнале «Городское управление», в газете «Местное самоуправление» и на сайте «Энциклопедия местного самоуправления».

5. Сроки проведения Конкурса

5.1.Сроки проведения Конкурса – январь-ноябрь 2006 ãîäà.

5.2.Результаты Конкурса объявляются 16 декабря 2006 года.

5.3.Сроки проведения дополнительного этапа Конкурса – декабрь 2006 года.

5.4.Результаты дополнительного этапа Конкурса объявляются 16 января 2007 года.

Жюри Конкурса

НЕВЕРОЯТНОСТЬ

ВЦИОМ

Тарифы на жилищнокоммунальные услуги – питательная среда для общественного протеста

Всероссийский центр изуче- ния общественного мнения (ВЦИОМ) представляет данные о том, как россияне оценивают вероятность массовых выступлений против падения уровня жизни; собираются ли принять в них участие лично; были ли, по их оценкам, кем-то организованы недавно прошедшие выступления против повышения тарифов на жилищ- но-коммунальные услуги.

Половина населения (48%) ожидает массовых протестов

граждан против падения уров-

ня жизни и в защиту своих прав. Такое развитие событий в большей степени предсказывают респонденты старшего возраста (от 45% в группе 18–24 лет до 53% в группе «60+»); а также опрошенные со средними и низкими доходами (41% среди респондентов, относящих себя к хорошо материально обеспеченным, по 49% в группах средне и плохо обеспеченных).

Сравнение с данными опросов прошлого года свидетельствует о том, что протестный потенциал, снизившийся с 47% в марте 2005 г. до 42% в июне-октябре, в марте 2006 г. вернулся к показателям годич- ной давности (48%).

Треть респондентов (35%) отмечают, что они лично готовы принять участие в массовых выступлениях протеста. Скорее всего не будут участвовать в таких акциях 57% опрошенных. Наибольшую протестную активность проявляют опрошенные пенсионного возраста (говорят о готовности участвовать от 28% 18–24-летних до 39% респондентов 60 лет и старше), а также представители низкодоходных слоев населения (от 26% в группе с доходами на члена семьи свыше 5000 руб. в месяц до 46% в группе с доходами менее 1500 руб.).

Показатели готовности лично участвовать в акциях протеста, снизившиеся с 33% в марте до 24% в октябре 2005 г., в марте 2006 г. вновь возросли – до 35%.

Массовые протесты против повышения тарифов на жи- лищно-коммунальные услуги – это стихийные выступления людей, и прежде всего пенсионеров, – полагает почти половина опрошенных (45%, в группе с доходами до 1500 рублей большинство – 57%). Четверть россиян считают, что выступления организованы общественными объединениями ветеранов, пенсионеров, инвалидов и т. п.; 15% – что оппозиционными политиче- скими партиями. А 4% опрошенных организаторами протестных акций считают губернаторов ряда регионов.

Опрос проведен 11– 12.03.06 г. Опрошено 1599

Ñдругой стороны, во многих же полипартийность не связана ис-

человек в 153 населенных

пунктах в 46 субъектах РФ. Статистическая погрешность не более 3,4%.

Пресс-выпуск ¹424, 5 апреля 2006 г.

ЛИКБЕЗ

И. Ильин

Партийное строение государства

Казалось бы, что может быть естественнее и драгоценнее в свободном государстве, как не свободное образование

партий? Свободные граждане ищут себе единомышленников, находят их, организуются и выставляют на выборах своих

кандидатов! Ведь это входит â

самую сущность демократии!.. Нет этого – и демократия гибнет... Не так ли?

Однако история последних

десятилетий показала, что äå-

мократия разваливается именно вследствие ее партийного строения. Если образование партии свободно, то кто же может помешать людям организовать партию, требующую для себя монополии?

Не предотвратили этого в России; не помешали этому в Италии; не сумели противостать этому в Германии, в Австрии, в Польше, в Латвии, в Эстонии, в Испании и Португалии. А ныне в Югославии, в Венгрии, в Чехии, в Румынии, в Болгарии и в Китае... А разве Англия при социалистиче- ском правительстве запретила у себя англо-фашизм? А куда тяготеет ход дела в государствах Южной Америки, где партии вот уже полтораста лет заняты гражданской войной и ныне только и думают о том,

чтобы удачно воспроизвести

европейские «уроки»? Не в самой ли партийной демократии заложены те начала, которые губят ее, открывая двери то правому, то левому тоталитаризму?!..

Мы понимаем, что сторонники партийной свободы охотно замалчивают это вырож-

дение демократии через партийность, ýòó анти-демокра-

тическую эпидемию, захватившую современные демократические государства: им все кажется, что это целый ряд «несчастных случаев» или «возмутительных злоупотреблений», о которых «в порядоч- ном обществе» лучше совсем не упоминать, наподобие того, как в доме повешенного не говорят о веревке. Они боятся выговорить, что современные демократии гибнут и разлагаются именно от партийного строения и от доктринерского либерализма. Боятся и не умеют бороться. А мы попытаемся извлечь из уроков истории ответственные выводы.

Партия åñòü союз граждан, сорганизовавшихся для того, чтобы захватить государст-

венную власть в свои руки.

К этому стремятся все партии – и демократические и антидемократические. Различие между ними в том, что демо-

краты считают нужным ñî-

блюдать правила конституции, а анти-демократы склонны пренебрегать ими. Среди этих правил есть писанные и неписанные (традиционные, «са- мо-собою-подразумевающие-

ся»), соблюдать âñå – значит «вести честную игру». Такая игра является, конечно, редким исключением. Так, демагоги- ческие обещания, партийное кумовство, непрозрачное или просто темное финансирование, инсинуации против честных людей чужой партии при покрывании собственных безобразий, лишение противников свободного слова в собраниях и все махинации мировой закулисы – никак не составляют «честной» игры, но практикуются более или менее везде в демократических государствах. И вот, демократические партии рвутся к захвату власти позволенными и полупозволенными путями, а анти-

демократические – позволен-

íûìè è непозволенными

средствами. Первые – с тем, чтобы спустя некоторое время возобновить «игру», т. е. борьбу, а вторые – с тем, чтобы уничтожить другие партии и оставить власть за собою «навсегда» (что им, конечно, не удастся).

Само собой разумеется, что тоталитарные партии не заслуживают ни малейшего со- чувствия; мы вдоволь нагляделись, êàê è èç êîãî они слага-

þòñÿ è êóäà они ведут. Однако теперь нам надо «взять под лупу» не только тоталитарные партии, но идею партии как таковую – принцип партий-

ности вообще.

Политическая партия есть всегда часть целого, малая часть всех граждан, и только; и она сама знает это, потому и называет себя «партией» (от латинского слова «парс» –

часть). Но посягает она на гораздо большее, íà целое, на власть в государстве, на захват ее. Она стремится навязать государству свою частную (пар-

тийную) программу всю öåëè-

êîì, вопреки сочувствию и желанию всех остальных граждан, которые или совсем не высказались (25 проц. абсентеизма на выборах!), или же высказались не в ее пользу. В силу одного этого, каждая партия

представляет из себя ìåíü-

шинство, навязывающее свою волю большинству. И в силу одного этого всякий демократический строй должен был бы допускать только одни

коалиционные правительства, которые и должны были бы находить спасительный компромисс между партиями

(«частями»), для того, чтобы представлять Целое. Но история показывает, что при современном, страстном и распаленном духе партийности – такой сговор достигается лишь с большим трудом: партии не желают друг друга. Таким образом, партийный строй раз-

жигает честолюбие и партийное соревнование, è «части»

оттесняют друг друга от власти. В лучшем случае из этого возникают вредоносные для государства «качели»: правее, левее, правее, левее – независи-

мо от подлинного государст-