149160

Опубликовано в региональном научном журнале Культурная жизнь Юга России, № 2 (2), 2002.

– С. 29-34 продолжения статьи «Лады западного средневековья», опубликованной в журнале Культурная жизнь Юга России № 1 (1), 2002. – С. 12-17.

Д.С. Шабалин

Лады западного средневековья. Октавные лады

Григорианская октавная система является возвратно-восходящей – «ракоходной» – копией с античной системы октав. Это их тождество по противоположности выразилось во всех компонентах.

Вобеих системах в качестве общего звукового поля использовался один и тот же основной двухоктавный звукоряд – античная полная большая система: A H c d e f g a h c1 d1 e1 f1 g1 a1. Именно так, в восходящем порядке этот звукоряд приводится в средневековых манускриптах. Таким он представлен и в позднейших трактатах

античной эпохи, в частности у Боэция. Однако в античности, изначально этот звукоряд строился только по нисхождению: a1 g1 f1 e1 d1 c1 h a g f e d c H A. На принципиальность нисхождения в античном музыкальном мышлении неоднократно указывал Х. Риман [1].

На Западе возрождение античной звуковой системы шло путем ее восходящего переосмысления, присущего средневековью. В итоге же получилось так, что там действительно в качестве основополагающего клали основной античный звукоряд в его восходящем виде и с начальными интервалами тон-полутон-тон (ср.: A H c d e f g и т.д.), и совсем не по интервалам тон-тон-полутон (a g f e…), как это было в античности.

Ввизантийском средневековье принцип восходящего движения противостоял античному нисхождению

[2]более глубинно – как инверсия, при которой повторялись в восхождении шаги нисходящего интервального состава, но не как григорианский ракоход, в своем восходящем движении не изменяющий строй античного нисходящего по природе звукоряда. Античное нисхождение по интервалам тон-тон-полутон (a g f e) оказалось в византийском ладообразовании противопоставленным восхождению по этим же интервалам тон-тон-полутон (c

d e f ).

Да и сам античный звукоряд, полная система большая: a1 g1 f1 e1 d1 c1 h a g f e d c H A, уже своим объемом не соответствовал более короткому звукоряду Востока Римской империи: c d e f g a h c1. На Западе величина

основного звукоряда и сам григорианский строй оказались возвращенными к античному объему и строю, с одной, правда, поправкой, – движение по нему мыслилось как восходящее: A H c d e f g a h c1 d1 e1 f1 g1 a1. На Востоке противопоставление античному звукоряду было интервальным: нисходящий античный порядок тон-тон-полутон был заменен византийским восходящим порядком тон-тон-полутон, но в пределах не двух октав, а лишь одной. Собственно, эта их противоположность была не взаимообусловленной, а случайной и касалась лишь одного пункта

– строя. На Западе звуковую систему средневековья противопоставляли античной системе сознательно и в одном пункте – направления движения по звукоряду. Все остальное сохранялось: и октавность восьми ладов, и двухоктавный общий звукоряд.

Витоге восемь григорианских октавных ладов были установлены на двухоктавном пространстве полной большей античной системы по образцу ее восьми октавных видов. Сопоставим ближе античные и тождественные им по противоположности григорианские октавные виды.

На четвертом, считая сверху, месте полной большей античной системы находится начальный, или исходный, дорийский, октавный вид: e1 d1 c1 h a g f e. На том же самом античном звукорядном пространстве

полной большей системы и тоже на четвертом месте, но теперь уже в подсчете снизу, находится первый григорианский лад: d e f g a h c1 d1. Благодаря столь своеобразному их тождеству – по противоположности –

полученный григорианский лад был также назван дорийским.

Гиповид дорийской октавы, в античном варианте расположенный на самом верху полной системы – a1 g1 f1 e1 d1 c1 h a, в григорианской его интерпретации – A H c d e f g a, стал плагальной парой первого автентического лада или, по другой, сплошной, григорианской номенклатуре – вторым, а потому и гиподорийским, ладом, как

расположенным тоже на краю общего звукоряда, хотя теперь уже – снизу.

Аналогичным образом находящаяся на пятой ступени сверху античная фригийская октава d1 c1 h a g f e d

стала в ее григорианском возвратно-ракоходном виде третьим автентическим, или фригийским, григорианским ладом, расположенным тоже на пятой ступени, но – снизу: e f g a h c1 d1 e1.

Гиповариант фригийской античной октавы, гипофригийская октава, находившаяся на второй ступени сверху – g1 f1 e1 d1 c1 h a g, в григорианском виде стала рассматриваться как плагальная пара третьего автентического, или четвертый григорианский гипофригийский лад, также находящийся на второй ступени, причем

29

этого же двухоктавного звукоряда, но – снизу: H c d e f g a h.

Шестая сверху лидийская античная октава: c1 h a g f e d c точно так же перешла в шестой (он же – третий автентический) григорианский лидийский лад, но – в подсчете по порядку снизу: f g a h c1 d1 e1 f1.

Третья сверху гиполидийская античная октава f1 e1 d1 c1 h a g f стала плагальной парой третьего григорианского лада, или, иначе, шестым григорианским, гиполидийским ладом: c d e f g a h c1, тоже располагающимся на третьем месте звукоряда, как и его античный прототип, но – снизу.

Седьмая сверху миксолидийская античная октава h a g f e d c H превратилась в григорианском «изводе» в седьмой автентический, или миксолидийский, лад, также по звукоряду седьмой, но – снизу: g a h c1 d1 e1 f1 g1.

Восьмая античная октава, находящаяся квартой выше (как и все четные гиполады) миксолидийской октавы, на четвертом месте сверху, совпадала по звукоряду с первой, дорийской, октавой. Но она имела образующий ее пентахорд вместе с его разделительным тоном и месов в нижней своей части: e1 d1 c1 h a g f e, чем и отличалась от дорийской (ср. его местонахождение в дорийской октаве: e1 d1 c1 h a g f e). Эта восьмая античная октава, которая не дошла до нас в теоретических описаниях, но выводится здесь нами из самой теоретической системы, лежащей в их основе, должна была носить название гипомиексолидийской: «гипо-» – потому что этот пентахорд в данной октаве находился снизу, а «-миксолидийской» – потому что, находясь на кварту выше седьмой, миксолидийской, октавы, гипомиксолидийская октава имела с ней один и тот же общий пентахорд (ср. пентахорд в восьмой, гипомиксолидийской, октаве e1 d1 c1 h a g f e с пентахордом из миксолидийской октавы: h a g f e d c H). В ее григорианском изводе гипомиксолидийская октава породила плагальный как служащий аналогом «гипо-» в отношении к своему миксолидийскому, гипомиксолидийский или, иначе, восьмой григорианский лад d e f g a h c1 d1, находящийся тоже на четвертом месте, как и его античный собрат, но – снизу и точно так же дублирующий свой первый лад.

Думается, здесь необходимо сделать особое пояснение. Дело в том, что звукорядным зерном, порождавшим главный октавный лад вместе с его гипо-двойником, служил во времена античности пентахорд. Из четырех пентахордов путем их достройки до октав в античности были образованы пары октавных ладов: доведением пентахордов до октав вниз были сформированы основные октавные виды пар и вверх – их гипо-виды. Вышепоказанный восьмой античный лад имел поэтому собственный отличительный признак – нижнее положение пентахорда. Античный октохорд e1 d1 c1 h a g f e благодаря верхнему и нижнему положениям в нем образующих его пентахордов представлялся в двух видах: как дорийский e1 d1 c1 h a g f e и как гипомиксолидийский e1 d1 c1 h a g f e. Второй из них имел в этом случае такое же право на существование, как и первый.

Это же было принято и в григорианском пении, где один и тот же октохорд содержал внутри себя свой пентахорд либо внизу, с начала октавы: d e f g a h c1 d1, что служило основанием для его определения в каччестве первого, дорийского, лада, либо вверху, к концу октавы: d e f g a h c1 d1, что являлось признаком его отнесения к восьмому, гипомиксолидийскому, ладу. Этим последний октохорд оправдывал свое право на существование – как и все другие октавные лады, содержащие внутри себя свои пентахорды, либо снизу (в качестве основных видов), либо сверху (в качестве их гипо-вариантов).

В последующем, еще во времена античности, разработка октавных видов (уже как строев) устранила усложняющую понимание ориентацию на пентахорды, а вместе с ней был исключен из ладовой системы восьмой октавный лад-дубликат. Ведь он с исключением учета положений в нем пентахорда ничем уже не отличался от первого октавного его лада-двойника. Отсюда становится ясно, почему Птолемей, считающийся античным разработчиком теории строев, указывал в свое время на то, что «строев должно считать только семь, поровну с числом октавных видов» [3]. С него античные октавные виды стали перечисляться не от четвертого (по-античному

– сверху), т.е. не от исходного для всей системы, дорийского вида, а с самого высокого в ряду октав – гиподорийского.

Отметим, что дорийский вид вообще в античности был исходным, ключевым. Сначала это был тетрахорд (на базе полной меньшей системы), затем – пентахорд и, наконец (уже на базе полной большей системы), – октохорд. Из первичной ячейки – дорийского тетрахорда – через доведения до квинты путем прибавления одного звука снизу получился дорийский пентахорд. Затем через добавление к этому пентахорду еще трех звуков снизу образовывался дорийский же, но октохорд, ср.: e1 d1 c1 h > e1 d1 c1 h a > e1 d1 c1 h a g f e. Точно так же и из фригийского тетрахорда получался сначала фригийский пентахорд, а затем и фригийский же октохорд: d1 c1 h a > d1 c1 h a g > d1 c1 h a g f e d и из лидийского тетрахорда – лидийский пентахорд и далее лидийский же октохорд: c1 h a g > c1 h a g f > c1 h a g f e d c. Из находившегося «рядом с лидийским» тритонового тетрахорда образовался миксолидийский пентахорд, из которого затем был образован миксолидийский октохорд: h a g f > h a g f e > h a g f e d c H.

Из тех же пентахордов путем прибавления к ним по три звука сверху и доведением их вверх до октав были образованы и гиполады, а именно гиподорийский: e1 d1 c1 h a > a1 g1 f1 e1 d1 c1 h a, гипофригийский: d1 c1 h a g > g1 f1 e1 d1 c1 h a g, гиполидийский: c1 h a g > f1 e1 d1 c1 h a g f и гипомиксолидийский: h a g f > e1 d1 c1 h a g f e.

Поскольку в последних четырех октохордах образующие их пентахорды оказались снизу, постольку они получили свои приставки гипо-, «-снизу».

В дальнейшем, когда античные тетрахорды и пентахорды из практического употребления были вытеснены порожденными ими же октохордами как более богатыми ладовыми образованиями, данный порядок в порождении октавных видов античной теорией был забыт, исключен из теоретических описаний, и их перечисление

30

стало выполняться единообразно, начиная с самого верхнего звукоряда, с гиподорийского, и заканчивая седьмым, гиполидийским. Гипомиксолидийский октохорд, именно как октохорд оказался в данном случае исключенным из системы как неотличимый от дорийского октохорда, поскольку породившие и определявшие их пентахорды к этому времени уже «выпали» из системы и перестали учитываться при определении ладов.

Ту же самую процедуру обустройства ладов в точности воспроизвели и григорианские систематизаторы церковных ладов, но только – в противоположном направлении. Это воспроизведение – «наоборот» – григорианской теорией античных ладов касалось не только того, что получилось в итоге процесса античного ладообразования, то есть системы октавных видов, но и всего, что изначально было связано с самим этим процессом: здесь «наоборот» воспроизводилось все и «издалека», начиная от «первичного» формирования тетрахордов, через пентахорды к октохордам, иначе говоря, весь процесс образования октохордов вообще, из тетрахордов через пентахорды.

Витоге григорианские октавы стали перечисляться, как это было и в античности, от крайней по положению, в данном, западно-средневековом случае – от самой низкой, гиподорийской октавы вверх (напомню, что с нее же, гиподорийской перечислялись и античные октавы, но там она была самой высокой). И так же, как это было в эпоху античности, здесь также для заполнения всего двухоктавного звукоряда в общую систему был дублированно включен восьмой лад, уже в роли завершителя всей системы через октаву. В античности это была октава a g f e d c H A, занимавшая в ряду строев самое низкое, под миксолидийским ладом h a g f e d c H, положение. И хотя эта самая низкая в общем ряду октава дублировала самую верхнюю, гиподорийскую октаву, но благодаря соседству с миксолидийским она в качестве вновь введенного для полноты общего ряда позднеантичного лада стала именоваться гипомиксолидийским ладом, в данном случае уже в ином, чем это было ранее, значении: «находящийся под миксолидийским».

Вгригорианском пении, исходя из стремления, так же, как и в античности, довести общую ладовую структуры до завершенности, а числа церковных ладов до полного комплекта – до восьми, теоретики, минуя в этом вопросе позднеантичные описания ладов, вновь обратились к древнейшей античной пентахордной базе, служившей, как отмечалось выше, основой для первоначального формирования октавных видов, и через нее опять стали различать свои октавные лады по верхнему или нижнему положению в них пентахорда. Поэтому последний,

восьмой лад, учитывая положение в нем его пентахорда, они свели, как это было и в ранней античности, с первым, но положение основного тона этого пентахорда установили в качестве финалиса на g: d e f g a h c1 d1 (ср. положение пентахорда и его финалиса в первом ладе: d e f g a h c d).

Название «гипомиксолидийский», данное этому восьмому ладу григорианскими музыковедами, свидетельствует, что источником для разработки своей, обратной к античной, теории они взяли, как оказалось, поначалу даже не описания Боэция, а какой-то другой, по-видимому, более ранний и не дошедший до нас труд,

поскольку в сохранившихся трактатах, в частности, у того же Боэция, восьмой из реконструированных выше античный октавный вид e1 d1 c1 h a g f e, совпадающий с первым видом e1 d1 c1 h a g f e, уже не представлен. Этот восьмой античный вид полностью противоположен григорианскому восьмому ладу (как и все другие античные виды – своим григорианским «двойникам»). И конечно же, в григорианской системе он носил поэтому имя гипомиксолидийского, как и все другие гипо-лады, содержащие пентахорды в своих октавах вверху. В античной системе это же самое имя соответствующий лад носил по другой причине (приставки гипо- и гипер- в позднеантичный период значили «под-» и «над-», ср. систему названий Аристоксеновых строев).

Именно это возвращение к учету пентахордного устройства внутри античных октав, достаточно прочно к тому времени уже забытому в самих античных руководствах, и эта переакцентировка пентахордов и их основных тонов (в григорианском изводе – финалисов) составляет главную особенность григорианской ладовой системы, отличающую ее от античной (помимо, конечно, перехода на «ракоходный» по отношению к античному принцип музыкального мышления).

Учет местоположений пентахорда в октаве григорианского лада – это дань его византийской пентахордной ладовой системе, и это то, что сохранилось от нее в новой, григорианской системе. Он представляет собой реликт того же плана, как и сам ракоходный принцип. Главное отличие григорианской пентахордности от византийских заключается в том, что в григорианской эта пентахордность сохранила себя в таком виде, в каковом она была изначально, в границах центральной октавы ее основного звукоряда; в византийской же системе эта пентахордность тотальна и захватывает весь основной звукоряд ихосов вообще. Далее, в григорианской системе ее восходящий принцип, в противоположность античному нисходящему, не распространил своего действия дальше ракоходно-восходящего движения по неизмененному античному звукоряду, тогда как в Византии восходящая инверсия затронула более глубинные уровни ладообразования и выглядит как полное «выворачивание наизнанку» античной звукорядной системы, включая смену ее строя на противоположный.

Впрочем, совпадение по противоположности структуры византийского ладообразования с античной системой является для него случайным. Причина таких их взаимоотношений заключается в другом – в различной направленности речевого произношения: в эпоху античности направленного преимущественно вперед, на губы, в византийское время – назад, к связкам.

Вгригорианских октавных ладах учет положений их общих пентахордов служил основой для парного объединения автентического и его плагального лада. Объединялись пары ладов

31

по основным звукам пентахордов – общим финалисам. Именно финалисы d e f g как звуки основного тетрахорда григорианской ладовой системы, выведенные (по противоположности) из античного основного же, дорийского, тетрахорда e1 d1 c1 h, одновременно служили основными тонами общего пентахорда для каждой пары из автентического и плагального ладов, и являются поэтому главными признаками – и показателями – пар октавных ладов.

Сказанное поясняет схема, в которой каждая из четырех пар автентического и плагального григорианских октавных ладов имеет один общий пентахорд, выразителем которого является его нижний тон, служащий в этом случае и финалисом данной пары.

2.(плагальный)

3.(автентический)

4.(плагальный)

5.(автентический)

6.(плагальный)

7.(автентический)

На приведенной таблице изображены четыре общих для каждой пары, состоящей из автентического и плагального ладов, звукоряда. В центре каждого из четырех «парных» звукорядов выделен пентахорд с финалисом на его нижнем звуке. Слева и справа от пентахорда изображены по три ниже- и вышележащих звука, являющиеся добавлениями до октавы недостающих ступеней, снизу – для образования от него октавы плагального лада, сверху

– для образования октавы автентического лада.

Сам по себе тетрахорд из четырех звуков-финалисов d e f g, предназначенных для четырех пар автентических и плагальных григорианских ладов, является, как уже отмечалось, обращенным «слепком» с образцового – дорийского – античного тетрахорда e d c h. Основной григорианский тетрахорд служил, как и его античный прототип, образцом для построения всех остальных тетрахордов полного основного звукоряда, а именно для трех вышележащих (двух соединенных и одного разделенного) тетрахордов и одного нижележащего: A H c d / d e f g / g a b c1, a h c1 d1/ d1 e1 f1 g1 + a1 [4]. В этом, кстати сказать, состоят природа и функции григорианских финалисов.

От звуков ключевого античного тетрахорда e d c h [5], тон-тон-полутон, по нисхождению, еще в дохристианскую эпоху были выстроены вниз четыре пентахорда, от них – восемь октохордов, как это было показано выше. Впоследствии, как уже говорилось, то же самое было проделано и с григорианскими ладами, но – во встречном, ракоходно восходящем направлении от звуков тетрахорда финалисов и по другому строю – тон- полутон-тон. Четыре основных пентахорда оказались выстроенными от григорианских финалисов вверх путем добавления от первичных тетрахордов до квинт еще по одному звуку: d e f g + a, e f g a + h, f g a h + c1, g a h c1 + d1. От них таким же образом были сформированы далее восемь октавных видов.

В древнейших трактатах григорианские лады приводятся без этнонимических названий, с какими мы их привыкли соотносить до сих пор. Эти этнонимические названия встречаются, как уже отмечалось, впервые в трактате безымянного автора «Alia musica». Заимствованы они были из названий вышеприведенных античных

октав для обозначения соответствующих – по противоположности – григорианских ладов: дорийский – d e f g a h c1 d1, фригийский – e f g a h c1 d1 e1, лидийский – f g a h c1 d1 e1 f1, миксолидийский – g a h c1 d1 e1 f1 g1, гиподорийский

– A H c d e f g a, гипофригийский – H c d e f g a h, гиполидийский – c d e f g a h c1,– гипомиксолидийский – d e f g a h c1 d1.

Так вот и разрешается «самая загадочная», по выражению современной исследовательницы григорианских ладов каролингской эпохи Н. Ефимовой, «проблема несоответствия между структурами одноименных ладов античности и церковных средневековых» [6].

Теперь понятен смысл и той сопоставительной схемы античных и церковных ладов, которую приводит Ю.Н. Холопов в статье «Средневековые

32

лады» Музыкальной энциклопедии [7]. Стало ясно и то, почему строи церковных ладов отличаются от строев одноименных античных ладов и, как мы это теперь знаем, от строев одноименных византийских ладов. Для сравнения приведу, как выглядели церковные лады во всех трех системах (в их звукорядах подчеркнуты звуки основных пентахордов) [8].

Из сопоставления трех древнейших ладовых структур видно, что соответствия античных и григорианских ладов по их внешней противоположности вполне регулярны. Соответствия же античных и византийских ладов выражены не столь выдержанно. Противоположность между ними глубже и принципиальней, и сказывается она не только во внешне встречном направлении этих двух систем в движении по одному и тому же основному звукоряду, но и в инверсивном обращении самого интервального строя этого звукоряда. Поэтому полного формального противопоставления здесь и не должно быть. Ведь порождались византийские лады не через противоположность их по отношению к античным ладам, как это произошло впоследствии с григорианской системой, а только под влиянием требований монодийного стиля, то есть, в отношении лада, совершенно самостоятельно. Противоположным античному здесь оказался только сам принцип, и то это получилось, в общем, случайно. И хотя противоположность античного нисхождения и средневекового восхождения вышла невольно, но, тем не менее, она оказалась весьма знаменательной, поскольку протекала в русле противопоставления христианства язычеству.

Так или иначе, но античный принцип нисхождения оказался в конечном итоге замененным византийским принципом восхождения. Этим и была обусловлена взаимная противонаправленность диатонической интервальной последовательности тон-тон-полутон, природно связанной с движением голоса, вниз и вверх. Но это все же не сформировало абсолютной симметричной противоположности ладов. Полной симметричности и не могло быть, так как в античном ладообразовании действовало одно лишь нисходящее направление, в Византии же, наряду с восходящим направлением (в порождении прямых ладов), самополагалось и нисхождение (в плагальных ладах). Византийские плагальные ихосы противоположно выстраивались относительно византийских же прямых ладов, а не античных гипо-структур, как это впоследствии произошло в григорианском ладообразовании.

Стремление уподобить византийские лады античным и григорианским при учете существующей певческой практики проявило себя и стало осуществляться спустя только тысячелетие. Византийская октавная система в XIV в. стала формироваться как чисто теоретическая система с целью, как и ранее григорианская, обнаружения ее мнимых корней в античности и ее преемственности с ней. За образец системы октавных видов были приняты в данном случае ранние античные октавные виды, в которых еще сохранялась внутренняя пентахордная структура, а именно те октавы, которые развертывались в их перечислении сплошь сверху вниз, от дорийского к гипомиксолидийскому. Однако восьмой, гипомиксолидийский, вид рассматривался в данном случае с боэцианской

33

точки зрения – как заполнение восьмой, последней, остающейся «незанятой», октавы в пределах полного двухоктавного звукоряда. Отсюда и византийский гипомиксолидийский лад повторяет не дорийский, как это имело место в античном и григорианском видах, а гиподорийский, хотя и октавой выше. Византийские теоретики, принадлежавшие к агиополитскому направлению, пусть и ради чисто школьных целей, но все же нашли в этом случае наиболее оптимальный способ такого уподобления византийских ладов античным. Поэтому в вышеприведенной таблице я счел вполне оправданным сопоставление агиополитских октавных звукорядов с октавными этнонимическими ладами античности и западноевропейского средневековья.

Как западные, так и восточные теоретики придерживались одного и того же принципа, присущего христианскому музыкальному мышлению – принципа восхождения в противопоставлении принципу нисхождения языческой античности. Различия восточного и западного принципов ладообразования в том, что восточное ладообразование восходило по интервальному строю тон-тон-полутон, то есть, как уже замечалось выше, инверсивно по отношению к античному нисхождению, более глубинно и более последовательно, чем средневековое западное восхождение античному же нисхождению, которое осуществлялось путем простого возвратного движения на общем с ним звукорядном поле, то есть ракоходно.

Византийское ладообразование, таким образом, противостояло античному по существу и захватывало самые глубинные его механизмы. Григорианское ладообразование противопоставлялось античному лишь по форме.

Латиняне в сфере ладообразования находились в оппозиции к античности, но не из религиозноидеологических соображений, а просто из-за неприятия одностороннего нисхождения античности. Но, с другой стороны, им не нравились в византийских ладах усложняющие их систему альтерации ступеней звукоряда, возникающие из восходяще-нисходящего противопоставления прямых и плагальных ихосов, поскольку они исключали употребление в монодии диатонически настроенного органа. Именно поэтому, вероятнее всего, они пошли на создание собственной ладовой системы, позаимствовав ее идею у византийских, а концепцию – у античных теоретиков.

Византийская система породила не только два противоположных движения, но, при их посредстве, и два противоположных наклонения, мажорное и минорное – в общем смысле. Латинская система как в восхождении, так и в нисхождении придерживалась, по существу, лишь одного порожденного нисхождением антично-минорного наклонения в звукоряде. Это случилось, возможно, не без влияния латинской языковой среды с превалированием в ее речи задненаправленного интонирования.

Переход от нисходящего наклонения звукоряда к его восходящему представлению в звукоряде начался еще в поздней античности. Уже Боэций фактически перешел на восходящее описание нисходящей по природе античной музыкальной системы. Григорианские теоретики пошли дальше и перестроили на восходящее всю структуру нисходящего звукорядного наклонения античности.

Примечания

1.Напомню здесь следующее высказывание Х. Римана: «Греки представляли себе гамму идущей сверху вниз… (факт этот констатируется… расположением букв, обозначающих тоны в нотном письме)». (Музыкальный словарь

/ Г. Риман. – М., 1901-1904. – С. 399.)

2.Без сознательного умысла, поскольку разрабатывалась византийская ладовая системы, базируясь не на противопоставлении ее античности, а на потребностях воплощения в храмовом пении интонаций словесного чтения Священного писания.

3.Цит. по кн.: Арнольд Ю. К. Теория православного церковного пения вообще: по учению эллинских и византийских писателей // Теория древнерусского церковного и народного пения. – Вып. I. – М., 1880. – С. 36.

4.Ср. данную реконструкцию основного григорианского звукоряда, осуществленную по описанию Хукбальда, с его реконструкцией в кн.: Ефимова Н. И. Раннехристианское пение в Западной Европе VIII-X столетий: К проблеме эволюции модальной системы средневековья. – М., 1998. – С. 245. По мнению Н. И. Ефимовой, Хукбальд указывает на то, что над тетрахордом финалисов находятся «другие тетрахорды, расположенные один внизу и три вверху» и что они «выстраивают свои интервалы или качественные характеристики звуков по этой

модели». На основании данного высказывания она строит пять однотипных тетрахордов подряд, получая общий звукоряд от A до d1, состоящий из 18 звуков, а не из 15, составляющих две октавы, на что указывает ранее сам Хукбальд.

5.Григорианские теоретики должны были рассматривать звуки данного основного античного тетрахорда как звуки античных финалисов – по аналогии со звуками-финалисами основного тетрахорда григорианских ладов.

6.Ефимова Н. И. Указ. соч. – С. 256. Хукбальд, без сомнения, был осведомлен об описанном здесь принципе, положенном в основу формирования григорианской ладовой системы, но следовал ему не категорически, опасаясь, скорее всего, раздражать последователей органума. Именно поэтому, видимо, он вместо выстраивания восьми октав и перечисления их этнонимических названий ограничился всего лишь указанием на то, что квинтового тождества эта система не отменяет (замечу, что это относится только к центральной части общего звукоряда), отсюда следует, что эта система, во-первых, продолжает пентахордную традицию и, во-вторых, позволяет использовать квинтовый органум.

7.Музыкальная энциклопедия. – Вып. 5. – 1981. – Клн. 247.

34

8. Византийские лады приведены здесь с целью единообразия в октавном виде, выполненном путем расширения пентахордов до октав, т.е. так, как это описано в «Агиополите».

35