Прагматические способы реализации нонсенса в творчестве Льюиса Кэрролла

Лингвистическая прагматика изучает отношения между знаковыми сис­ темами и носителями языка. Она включает комплекс вопросов, связанных с взаимодействием субъекта и адресата речи, с выбором и варьированием знака в зависимости от характеристик субъекта и адресата речи, со структу­ рой речевых актов, интерпретации высказывания, с речевой тактикой и ти­ пами речевого поведения.

В прагматических способах выражения нонсенса можно выделить си­ туативно-оценочные несоответствия, высмеивающие персонаж в виде шут­ ливого переворачивания общепринятых норм поведения и выводные, яв­ ляющиеся насмешкой над стандартной логикой.

Ситуативно-оценочные способы реализации нонсенса в творчестве JI. Кэрролла связаны с понижением статуса персонажа.

JI. Кэрролл иллюстрирует понижение статуса высших классов Велико­ британии: инвертируются образы Короля, Королевы, занимающие верхнюю ступеньку социальной лестницы, а так же образ Герцогини, чей аристокра­ тический титул является самым высоким после короля см. высшие классы Великобритании (Ивушкина 1997: 31-41).

Наиболее иллюстративным на наш взгляд является диалог Алисы с Ко­ ролем, когда Алиса дает показания в суде:

«What do you know about this business?» the King said to Alice. «Nothing», said Alice.

«Nothing WHATEVER?» persisted the King. «Nothing whatever», said Alice.

«That's very important», the King said, turning to the jury. They were just beginning to write this down on their slates, when the Rabbit interrupted: «Un­ important, your Majesty means, of course», he said in a very respectful tone, but frowning and making faces at him as he spoke.

«Unimportant, of course, I meant», the King hastily said, and went on to him­ self in an undertone, «important - unimportant - important - unimportant - im­ portant - « as if he were trying which word sounded best (Carroll 2007:100).

-Что ты знаешь об этом деле? - спросил Король.

-Ничего, - ответила Алиса.

■Совсем ничего? - настойчиво допытывался Король.

-Совсем ничего, - повторила Алиса.

-Это очень важно, - произнес Король, поворачиваясь к присяжным. Они кинулись писать, но тут вмешался Белый Кролик.

-Ваше величество хочет, конечно, сказать: неважно, - произнес он поч­ тительно. Однако при этом он хмурился и подавал королю знаки.

-Ну да, - поспешно сказал Король. - Я именно это и хотел сказать. Не­ важно! Конечно, неважно!

И забормотал вполголоса, словно примериваясь, что лучше звучит: - Важно - неважно ... неважно - важно... (Кэрролл 2007: 94).

Данный пример иллюстрирует интеллектуальную несостоятельность главного героя и тем самым понижает статус. Два противоречащих друг

другу утверждения являются высказываниями одного лица. Неспособность вывести правильное умозаключение из предшествующего тезиса вложены в уста Короля, который в реальном мире обладает большими привилегиями. «Монарх обладает правом открытия и закрытия парламента, его переноса, роспуска, подписи законопроектов, которые в случае не подписания не имеют своей законодательной силы, правом введения новых членов в пала­ ту. Монарх обладает правом объявлять войну, выбирает и назначает коман­ дующих и офицеров, архиепископов и епископов, дарует награды и титу­ лы» (Ивушкина 1997: 34). Комический эффект достигается также за счет нарушения презумпции в значении слов. В данном примере происходит на­ рушение семантико-комбинаторных свойств местоимения «nothing», в со­ четании с местоимением «whatever».

Отличительной особенностью сказок JI. Кэрролла является частотная повторяемость коммуникативных неудач: «разговор, вместо того, чтобы пе­ рейти на начальную тему, переходит на метауровень, предметом обсужде­ ния становится язык или правила речевого акта» (Падучева 1997:185).

Как отмечает Р. Сазерленд, в сказках Л. Кэрролла «индивидуальные диалоги образуют цепь самозаконченных эпизодов, сжатая форма которых позволяет читателю изучать каждую коммуникативную попытку в отдель­ ности, без отвлечения на посторонние темы» (цит. по: Падучева 1997: 185).

Подробный анализ коммуникативных неудач в сказках Л. Кэрролла предпринят Е.В. Падучевой. Исходя из основных положений теории рече­ вых актов, исследовательница выделяет нарушения успешности иллокутив­ ных актов, коммуникативных постулатов и нарушение презумпции в значе­

нии слов и конструкций.

Ситуация неуспеха в иллокутивных актах достигается за счет наруше­ ний предварительного условия иллокутивного акта побуждения (так назы­ ваемый фальшивый речевой акт), за счет нарушения авторитетности акта обязательства, нарушения искренности вопроса, провалом акта референции, а также нарушения последовательности речевых актов, когда собеседник неадекватно реагирует на вопрос (Падучева 1997:201-207).

Коммуникативные сбои связаны с нарушением постулатов истинности, информативности, а также с неоднозначностью иллокутивной силы выска­

зывания (Падучева 1997: 207-216).

Если проанализировать выделенные коммуникативные сбои с позиции говорящего и слушающего, то все ситуативно-выводные несоответствия в сказках Л. Кэрролла можно разделить на две большие группы: намеренное нарушение условий успешности речевых актов со стороны говорящего с од­ ной стороны и намеренное искажение речевого акта со стороны слушающе­ го. Другими словами, ситуативно-выводные несоответствия в сказках Л. Кэрролла проявляются как определенные коммуникативные ловушки, в ко­ торые попадает говорящий или слушающий, построенные по принципам иг­ ры. Игровая функция проявляется в том, что и говорящий и слушающий из­ начально знают условия предварительной успешности коммуникации.

Детальная номинация коммуникативных неудач говорит о значимости формального общения в английской культуре, в этом плане интересно проследить нарушение такого коммуникативного параметра, как правило способа, предписывающего говорить в той манере, как это принято в об­ ществе.

Языковая личность проявляется через коммуникативное поведение, в этом смысле интересно инвертирование такой особенности английской культуры, как «стратегическое общение», под которым мы понимаем уме­ ние поддерживать бесконфликтную атмосферу беседы, показать себя в вы­ годном свете и заслужить положительную оценку других участников по­ средством определенных речевых стратегий (дистанцирование, намек, ук­ лонение, смягчение и т.д.).

Как известно, отличие речевого поведения английской и русской куль­ тур лежит в расхождении трактовки вежливости. Исторически в русской коммуникативной культуре вежливость относилась к сфере моральноэтической, по этой причине любезность рассматривали как неискренность, пустую трату времени, особого значения ей не придавали. Естественность как доминанта русской культуры характеризуется однозначностью, прямо­ линейностью, эмоциональностью (Кузьменкова 2005: 58).

Для англоязычной культурой такой доминантой является конвенциональность или ритуализованность. Они отражают главенствующие принци­ пы невмешательства: mind your own business and privacy. Причем стремле­ ние изолироваться понятно и естественно для представителей английской культуры. Такое мировосприятие Ю.Б. Кузьменкова условно обозначает как «дистанцированность» (неприкосновенность частной собственности, необ­ ходимость защиты индивида как непременного условия его развития). При­ чем эгоцентрический принцип «я хочу» - стремление индивида влиять на свое окружение посредством воздействия на него, не входит в общеприня­ тые нормы поведения.

Внешняя сторона общения требует бесконфликтности в поддержании беседы, обязательного одобрения со стороны собеседника. Бесконфликт­ ность и умение «сохранить лицо» являются непременными условиями ком­ муникации. Такое стремление к достижению компромисса сводит исполь­ зование языка к фатической функции. Информативная сторона отступает на второй план, имеет меньшую значимость. Гораздо больший акцент делается на умении формально поддержать разговор (small talk). Для представителей русской культуры информативность является ключевой в общении.

Двойственность англоязычной культуры проявляется не только в при­ верженности к small talk, но и в ритуальном внимании к собеседнику при нейтральном или даже безразличном отношении, а также в общей тенден­ ции скрывать свои чувства. Акцент на формальной стороне объясняет двой­ ственность: неоднозначность, некатегоричность, эмотивность общения.

Ю.Б. Кузьменкова приводит следующую таблицу доминант англоязыч­ ного и русского общения (Кузьменкова 2005: 61):

Мы привели данную таблицу в полном виде, так как она позволяет про­ следить, как смещаются доминанты общения в произведении JI. Кэрролла.

Как уже отмечалось в исследованиях Е.В. Падучевой, для произведе­ ний JI. Кэрролла характерен определенный коммуникативный сбой, кото­ рый проявляется посредством различных приемов: противоречие слова и дела, ослабление формулировки, диалог-бессмыслица, неоднозначность иллокутивной силы высказывания (Падучева 1997: 201-207). На наш взгляд, коммуникативный сбой может проявляться в смещении акцентов вежливости. Чудаки Кэрролла на каждом шагу подчеркивают эгоцентри­ ческий принцип волеизъявления «я хочу», откровенное проявление кото­ рого является табуированным в культуре. Другими словами, герои JI. Кэр­ ролла общаются, доминантами не свойственной им культуры. Это особен­ но заметно, поскольку наряду с обрывом коммуникации, автор вводит коммуникативное общение, соответствующее правилам вежливости анг­ лоязычной культуры, (следуя общему принципу организации нонсенса, совместимости рационального и иррационального). Проиллюстрируем нашу мысль примерами.

Алиса подходит к дому Мартовского Зайца и видит накрытый стол, за которым пьют чай Болванщик и Мартовский Заяц, между ними крепко спит Мышь Соня. Вместо традиционного знакомства и обмена приветствиями Болванщик и Заяц кричат: «No room! No room!» (Места нет, занято). Обра­ щает внимание прямолинейность высказывания, которую можно интерпре­ тировать как: (Я не хочу, чтобы ты садилась за стол, поэтому я тебе прямо говорю о том, что места нет). Реальная трактовка вежливости предполагает завуалированность волеизъявления, неоднозначность высказывания. Алиса отвечает: «There's Plenty of гоот».(Места сколько угодно). Правила вежли­ вости предполагают смягчение критического отношения. Алиса так же на­ рушает доминанту общения и ведет себя открыто, ей не нравится, что ей отказывают в приглашении к столу, но она хочет принять участие в трапезе, категорично заявляет об этом и садится за стол без приглашения.

Далее обмен репликами происходит в рамках общепринятой стратегии вежливого поведения, однако речевой акт оказывается неполноценным -

фальшивым: Алису начинают угощать и предлагают ей вина, которого на самом деле на столе нет:

«Have some wine», the March Hare said in an encouraging tone. Alice looked all round the table, but there was nothing on it but tea. «I don't see any wine», she remarked.

There isn't any», said the March Hare (Carroll 2007: 56). - Выпей вина, - бодро предложил Мартовский заяц.

Алиса посмотрела на стол, но не увидела ни бутылки, ни рюмок.

-Я что-то его не вижу, - сказала она.

-Еще бы! Его здесь нет! - отвечал Мартовский Заяц (перевод Н.М. Демуровой) (Кэрролл 1991: 56). Данный пример иллюстрирует общий прин­ цип организации нонсенса: внешнюю упорядоченность при внутренней дезорганизации. Фальшивость речевого акта проявляется в том, что гово­

рящий предлагает Алисе совершить действие - выпить вина, заранее зная, что она этого сделать не в состоянии из-за отсутствия вина на столе.

Алисе не нравится, что ей предлагают того, чего нет, но она отвечает в рамках традиций вежливости своей культуры: «It wasn't very civil of you to offer it (some wine). «It wasn't very civil of you to sit down without being in­ vited», said the March Hare. Герои выражают критику по тому или иному по­ воду, но используют стратегию understatement (преуменьшения) - was not very civil, тем самьм, смягчая критическую оценку происходящего.

Следующий обмен репликами нарушает такую базовую ценностную ориентацию британской культуры, как дистанцированность. Она может проявляться в отношении к пространству, времени, личности, власти. Как известно, в англо-американской культуре при случайном нарушении лично­ го пространства принято извиняться, даже если вы, проходя мимо, на самом деле не задели другого человека. Подобным образом немыслимо вторжение в «чужое пространство» (непрошеные советы, комментарии по поводу внешнего вида, личной жизни, манеры поведения).

Болванщик, все время молчавший, пока Алиса общалась с Мартовским Зайцем, вступает в разговор: «Your hair wants cutting», said the Hatter. He had been looking at Alice for some time with great curiosity, and this was his first speech (Carroll 2007: 57). Болванщик дважды нарушает принцип невторжения: визуально (долго разглядывает героиню) и вербально (комментирует ее внешность и советует подстричься). Причем комментарий по поводу внеш­ ности носит категорический оттенок, что также расходится с традициями английской культуры.

Подведем итоги.

Ситуативно-оценочные способы реализации нонсенса в творчестве JL Кэрролла связаны с понижением статуса персонажа, основной акцент дела­ ется на высмеивании интеллектуальной или практической несостоятельно­ сти героев. Ситуативно-выводные несоответствия делятся на две основные группы: намеренное нарушение условий успешности речевых актов со сто­ роны говорящего и намеренное искажение речевого акта со стороны слу­ шающего. Игровая функция проявляется в том, что и говорящий и слу­

120

шающий изначально знают условия предварительной успешности комму­ никации. Детальная номинация коммуникативных неудач говорит о значи­ мости формального общения в английской культуре.

Литература:

1.Ивушкина Т.А. Язык английской аристократии: социально­ исторический аспект / МГУ им. М.В. Ломоносова. Волгоград, 1997.

2.Кузьменкова Ю.Б. Стратегии речевого поведения в англоязычной среде. Педагогический университет «Первое сентября» // Издательский дом «Первое сентября». 2005. № 17-18.

3.Кэрролл JI. Алиса в стране чудес. Алиса в зазеркалье / Перевод Н.М. Демуровой; иллюстрации Дж. Тенниела. М., 1991.

4.Падучева Е. В. Тема языковой коммуникации в сказках Л. Кэрролла // Семиотика и информатика. М., 1997. Вып. 35.

5.Carroll L. Alice's Adventures in Wonderland. Through the Looking-Glass and What Alice Found There. Новосибирск, 2007.