Белов В.А. - Корпоративное право

трансферта значения обстоятельства, которое совершенно устраняет негативное влияние недействительности каузы на действительность самого трансферта. Дело в том, что общепринятым взглядом на абстрактность сделки является следующий: при совершении абстрактной сделки указания на основание ее совершения не требуется, но отсутствие основания может быть доказано заинтересованным лицом. На деле это означает, что лицо, совершающее абстрактную сделку, не должно обосновывать основательность сделки, но всякое заинтересованное лицо вправе доказать ее безосновательность и тем самым лишить ее (сделку) правовых последствий.

Следовательно, в случае если кауза трансферта впоследствии отпадает и заинтересованное лицо сможет это доказать, то такой трансферт должен быть признан несостоявшимся. Однако это свойство, присущее любой абстрактной сделке, в случае с ценными бумагами восполняется принципом публичной достоверности ценной бумаги, защищающим добросовестных приобретателей бумаг, - такое лицо (естественно, при условии его надлежащей формальной легитимации) имеет право реализовывать права, удостоверенные ценной бумагой, в том виде, как эти права описаны в самой бумаге*(1276).

Более подробно практические аспекты взаимной связи трансферта и основания его совершения будут необходимы при рассмотрении материала, посвященного искам об оспаривании перехода права на именные ценные бумаги.

Д. Разрешение судами ситуаций, в которых возникает почва для оспаривания перехода права на именную ценную бумагу. Изучение судебной практики позволяет выявить ряд ситуаций, в которых у лица возникает интерес в оспаривании перехода права на именные ценные бумаги, учитываемые записью по счету. Таких ситуаций может быть две. Первая из них состоит в том, что договор, который заключили стороны (отчуждатель - собственник бумаг и приобретатель), отвечает признакам недействительности сделок, установленных ГК или иными законами. Отчуждатель совершил трансферт в пользу приобретателя. В такой ситуации возникают следующие вопросы: вправе ли отчуждатель или третье заинтересованное лицо оспаривать переход права на бумаги; имеет ли какое-либо значение добросовестность приобретателя бумаги; может ли должник по бумаге заявить о том, что бумага была приобретена неправильно (по недействительной сделке) и потому отказать в исполнении?

Вторая ситуация такова: трансферт является подложным или совершен неуполномоченным лицом. Перечень вопросов, которые должны быть рассмотрены при изучении этой ситуации, аналогичен тем вопросам, которые мы озвучили ранее.

1. Трансферт совершен надлежащим лицом (собственником ценной бумаги) во исполнение недействительной сделки. Правом на оспаривание перехода прав на ценную бумагу в данной ситуации обладают прежде всего участники недействительной сделки*(1277). Кроме того, правом на оспаривание сделки и последующего трансферта обладает и должник по бумаге (эмитент). В качестве примера приведем такой спор из практики ВАС РФ.

Общество с ограниченной ответственностью "Беневент" обратилось в Арбитражный суд г. Москвы с иском к открытому акционерному обществу "Акционерная компания по транспорту нефти "Транснефть" (далее - компания "Транснефть") о взыскании дивидендов по привилегированным акциям и процентов за неосновательное пользование чужими денежными средствами. Компания "Транснефть" в соответствии со ст. 110 АПК предъявила встречный иск к ООО "Беневент" о признании недействительными договоров купли-продажи ценных бумаг, по которым истец приобрел акции, реализация прав из которых и составила предмет исковых требований. По названным договорам ООО "Беневент" купило у ЗАО "Национальное перестраховочное общество" привилегированные акции компании "Транснефть". Суд первой инстанции

первоначальный иск удовлетворил, в удовлетворении встречного иска было отказано. Суды апелляционной и кассационной инстанции поддержали правильность выводов суда первой инстанции. Однако ВАС РФ состоявшиеся по делу судебные акты отменил и направил дело на новое рассмотрение, указав следующее. Во встречном иске компанией "Транснефть" (ответчиком) был поставлен вопрос о признании недействительными договоров купли-продажи, заключенных между ООО "Беневент" (истцом) и ЗАО "Национальное перестраховочное общество", которое истцом в первоначальном иске не являлось, а было привлечено в качестве третьего лица без самостоятельных требований по встречному иску. При таких обстоятельствах ВАС РФ признал, что встречный иск рассмотрен совместно с первоначальным неправомерно. Этот иск, по мнению Суда, может быть заявлен и рассмотрен только самостоятельно. ВАС РФ также признал, что встречное исковое заявление, по существу, не рассмотрено, а между тем решение вопроса о выплате дивидендов по приобретенным привилегированным акциям зависит в полной мере от решения вопроса о действительности или недействительности оспариваемых договоров купли-продажи акций. Так, судебные инстанции не установили, являлись ли собственниками привилегированных акций их продавцы: физические лица при продаже акций закрытому акционерному обществу "Национальное перестраховочное общество" и названное общество при продаже этих акций ООО

"Беневент"*(1278).

Правильность подобного подхода вызывает серьезные сомнения. В соответствии с абз. 2 п. 2 ст. 167 ГК требование о применении последствий недействительности сделки может быть предъявлено любым заинтересованным лицом. Не вполне понятно, в чем в данном деле заключается правомерный интерес должника по бумаге, который не выплачивал дивиденды по привилегированным акциями, т.е. сам совершал правонарушение. В принципе, не для должника по бумаге не имеет значения личность уполномоченного на получение исполнения по бумаге. Поэтому он не может и не должен обладать и правом на оспаривание перехода права на ценную бумагу.

Иск об оспаривании перехода права на ценные бумаги от отчуждателя к приобретателю может быть предъявлен, к примеру, акционером (участником) отчуждателя или приобретателя в случае, если совершенная сделка противоречит нормам законодательства о крупных сделках или сделках с заинтересованностью*(1279).

Вопрос о значении добросовестности покупателя именной ценной бумаги, приобретенной по трансферту во исполнение недействительной сделки, является более сложным.

Можно представить себе следующие варианты ответа на этот вопрос:

а) добросовестность покупателя не имеет значения, так как он является стороной недействительной сделки, а ст. 167 ГК не связывает возврат исполненного по недействительной сделке с доброй совестью ее участников;

б) добросовестность покупателя бумаг имеет значение обстоятельства, устраняющего возможность оспаривания трансферта.

Первое мнение основывается на буквальном толковании норм ГК о реституции (ст. 167 ГК) и виндикации (ст. 302 ГК), которое поддерживается высшими судебными инстанциями - КС РФ*(1280) и ВАС РФ*(1281) и активно применяется нижестоящими судами при рассмотрении споров о возврате движимого и недвижимого имущества.

Однако такой подход не соответствует принципу публичной достоверности ценных бумаг (см. выше). В частности, в вексельном праве принят иной подход к обеспечению стабильности приобретения векселей: в соответствии с п. 16 Положения о переводном и простом векселе если кто-либо лишился владения векселем в силу какого бы то ни было события, то лицо, у которого вексель находится и которое обосновывает свое право порядком, указанным в предыдущем абзаце, обязано отдать вексель лишь в том случае,

если оно приобрело его недобросовестно или же, приобретая его, совершило грубую неосторожность. Эта норма толкуется судами следующим образом: лицо, являвшееся владельцем векселя и утратившее его в силу какого-либо события, т.е. обстоятельства, имевшего место помимо воли заявителя, вправе заявить исковое требование о возврате векселя*(1282). Таким образом, для случаев, когда вексель выбыл из владения векселедержателя не против его воли (в том числе и во исполнение сделки, являющейся недействительной), добросовестность покупателя векселя служит последнему надежной защитой от истребования векселя.

В отношении же эмиссионных ценных бумаг тезис о том, что добросовестный приобретатель бумаги обладает почти абсолютной защитой от изъятия бумаги, может быть выведен, на наш взгляд, из положений Закона о рынке ценных бумаг. Так, ст. 2 Закона содержит определение добросовестного приобретателя ценной бумаги: "Добросовестный приобретатель - лицо, которое приобрело ценные бумаги, произвело их оплату и в момент приобретения не знало и не могло знать о правах третьих лиц на эти ценные бумаги, если не доказано иное". В соответствии с последним абзацем п. 3 ст. 8 Закона отказ от внесения записи в систему ведения реестра или уклонение от такой записи, в том числе в отношении добросовестного приобретателя, не допускается, за исключением случаев, предусмотренных федеральными законами.

Из этих положений Закона следует, что лицо, которое приобрело эмиссионные (в том числе - именные) ценные бумаги, может быть лишено их только в случае, если третьи лица имели права на бумаги, о чем покупатель знал или мог знать. Понятно, что случай, когда трансферт был совершен отчуждателем - собственником ценной бумаги во исполнение сделки по отчуждению бумаг, под эту ситуацию не подпадает.

Поэтому из двух перечисленных выше подходов правильным должен быть признан второй. Он, на наш взгляд, вполне соответствует общему духу права ценных бумаг.

Изучение судебной практики свидетельствует о том, что в большинстве случаев суды не допускают оспаривания трансферта, совершенного собственником в пользу добросовестного покупателя ценных бумаг*(1283). Например, в одном из дел окружной суд, судя по всему, согласился с тем, что отчуждательная сделка, совершенная в отношении акций, является недействительной, но в истребовании бумаг от покупателя отказал, сославшись на добросовестность последнего*(1284).

2. Трансферт является подложным или совершен неуполномоченным лицом. Намного более сложной для оценки является ситуация, когда трансферт был совершен лицом, не имеющим полномочий на его совершение, либо подпись отчуждателя на передаточном распоряжении была поддельной.

Дело в том, что в этой ситуации происходит столкновение интереса лица, которое против своей воли было лишено ценных бумаг, и лица, добросовестно приобретшего бумаги. Общее гражданское законодательство в подобных случаях неизменно встает на сторону лица, которое было лишено имущества против воли (ст. 302 ГК). Однако право ценных бумаг в данном случае поддерживает (совершенно верно, на наш взгляд) добросовестного приобретателя ценной бумаги. Чуть выше мы уже приводили пример из области вексельного права, которое допускает истребование похищенных векселей только в том случае, когда приобретатель является недобросовестным или действовал с грубой неосторожностью*(1285). Закон о рынке ценных бумаг, на наш взгляд, содержит еще более жесткую норму о том, что ценные бумаги могут быть истребованы от приобретателя только в том случае, если он действовал недобросовестно или не оплатил бумаги (ст. 2 Закона).

Однако практика ВАС РФ свидетельствует о том, что Суд при рассмотрении споров об истребовании ценных бумаг, похищенных у законного держателя,

придерживается мнения о том, что положения ст. 302 ГК о возможности истребования похищенного имущества от добросовестного приобретателя подлежат применению в том числе и к истребованию акций. Так, в одном из обзоров судебной практики ВАС РФ указал следующее: "Требования собственника (органа, уполномоченного собственником) о возврате имущества, находящегося у лица, приобретшего его по договору с третьим лицом, носит виндикационный характер и подлежит рассмотрению в соответствии со ст. 302 Гражданского кодекса Российской Федерации. Пункт 1 указанной статьи предусматривает, что если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество от такого приобретателя лишь в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому собственник передал его во владение, либо похищено у кого-либо из них, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли. Указанное правило распространяется на истребование из чужого владения именных ценных бумаг, в том числе акций"*(1286).

Данный подход нашел свое отражение и в практике Суда по конкретным делам, пересмотренным в порядке надзора*(1287), а также в практике окружных судов. Например, по одному из дел окружной суд указал следующее: "Суд кассационной инстанции полагает, что в случае, если акционер лишился владения акциями в отсутствие на то законных оснований, он не может утратить статус собственника акций, так как незаконная сделка или поддельное передаточное распоряжение не влекут правовых последствий с момента их совершения. Следовательно, право собственности на акции может перейти только по основаниям, установленным законом или договором, и сама по себе запись по лицевому счету (в отсутствие таких оснований) не может рассматриваться как действие, в результате которого произошла смена собственника акций"*(1288).

Аналогичный подход высказывается судами при рассмотрении споров об оспаривании перехода прав на именные ценные бумаги в случаях, когда трансферт был совершен лицом, не являвшимся на момент его совершения единоличным исполнительным органом юридического лица (например, решение об избрании единоличного исполнительного органа было признано судом незаконным). Логика судов такова: коль скоро лицо, распорядившееся бумагами, не являлось его органом и потому не могло выражать волю юридического лица, то выбытие ценных бумаг должно считаться произошедшим помимо воли юридического лица. Поэтому бумаги могут быть истребованы от любого приобретателя, в том числе и добросовестного*(1289).

Отдельного рассмотрения заслуживает вопрос о возможности истребования именных ценных бумаг в случае их продажи лицом, превысившим свои полномочия единоличного исполнительного органа юридического лица (например, при совершении крупной сделки или сделки с заинтересованностью). Проблема заключается в следующем: следует ли считать, что ценные бумаги в данном случае выбыли из владения собственника помимо его воли?

Судебная практика по этому вопросу противоречива. В практике окружных судов имеют место судебные акты, в которых суды не признают передачу имущества, совершенную единоличным исполнительным органом с превышением полномочий, выбытием против воли собственника. Так, по одному из дел окружной суд указал следующее: "Не представлено истцом и доказательств того, что спорное имущество выбыло из владения помимо его воли, поскольку признанные впоследствии недействительными первоначальные сделки купли-продажи акций, по которым продавцом выступало АООТ "Инвестиционная компания "Первый порт" (истец), подписаны его генеральным директором, который согласно пункту 1 статьи 53

Гражданского кодекса Российской Федерации, статье 69 Федерального закона "Об акционерных обществах", а также уставным документам наделен правом действовать от имени общества, в том числе и совершать сделки. То обстоятельство, что соответствующие сделки признаны недействительными, не может свидетельствовать о выбытии имущества из владения собственника или лица, которому оно было передано, помимо его воли"*(1290). Схожий подход был продемонстрирован и другими окружными судами*(1291).

Другой подход продемонстрирован, к примеру, ФАС Поволжского округа. Так, в одном из дел окружной суд указал, что совершение сделки по передаче акций без решения совета директоров акционерного общества не может рассматриваться как надлежащее выражение воли общества на их отчуждение. Следовательно, при совершении сделки по передаче акций нарушено волеизъявление акционерного общества, т.е. сделка совершена с пороком воли*(1292).

На наш взгляд, проблема наличия или отсутствия воли юридического лица при выбытии имущества по отчуждательным сделкам, которые соответствуют критериям крупных сделок или сделок с заинтересованностью, в условиях ранее действовавшего законодательства могла решаться в зависимости от организационно-правовой формы юридического лица.

Так, в соответствии с Законом об АО решение об одобрении совершения крупной сделки или сделки с заинтересованностью принимается советом директоров общества (ст. 79, 83). Таким образом, механизм совершения крупной сделки таков - сделка совершается директором общества от имени последнего, но она подлежит обязательному одобрению советом директоров.

ВЗаконе об ООО содержится иное регулирование порядка совершения экстраординарных сделок. В соответствии с прежней редакцией положений ст. 45 и 46 Закона решение о совершении сделки относилось к компетенции общего собрания общества (совета директоров общества).

Таким образом, разница между процедурой совершения экстраординарных сделок

вакционерных обществах и в обществах с ограниченной ответственностью ранее была очевидна: в первом случае сделку совершает (т.е. изъявляет волю общества) единоличный исполнительный орган общества; во втором же случае воля на совершение сделки должна исходить от общего собрания участников (совета директоров) общества. Следовательно, в первом случае имущество, выбывшее во исполнение экстраординарной сделки, должно быть признано выбывшим по воле общества (так как источником формирования воли на совершение сделки является единоличный исполнительный орган). Во втором же случае выбытие имущества без решения общего собрания участников должно быть квалифицировано как выбытие против воли общества, так как директор общества является в данном случае только изъявителем воли юридического лица.

Внастоящее время ситуация изменилась. Теперь в соответствии со ст. 45 и ст. 46 компетентный орган одобряет совершение сделки. Таким образом, прежняя ситуация, может быть, и не вполне нормальная с теоретической точки зрения*(1293), но вполне укладывавшаяся в норму п. 1 ст. 53 ГК*(1294), законодателем исправлена. Таким образом, единственным ориентиром для определения направленности воли юридического лица являются действия его единоличного исполнительного органа.

7. Возможные формулировки искового требования, направленные на оспаривание перехода права на именные ценные бумаги. В подавляющем большинстве судебных дел, попавших в наше поле зрения при подготовке настоящей работы, истцы по искам об оспаривании перехода прав на именные ценные бумаги формулировали исковое требование следующим образом: признать операцию по списанию ценных бумаг с

лицевого счета такого-то недействительной и обязать лицо, ведущее реестр, восстановить запись о принадлежности ценных бумаг на этом лицевом счете*(1295).

Однако встречаются и иные варианты формулирования искового требования. Например, в одном из дел окружной суд рассматривал иск о признании сделки по отчуждению ценных бумаг и передаточного распоряжения недействительными. Суд апелляционной инстанции прекратил производство по делу в части признания передаточного распоряжения недействительным, указав, что передаточное распоряжение не является сделкой и потому не может быть признано недействительным. Окружной суд постановление суда апелляционной инстанции отменил, найдя его "недостаточно обоснованным". В материалах дела отсутствовал оспариваемый истцом договор купли-продажи (по всей видимости, потому что его в действительности и не существовало), и в связи с этим окружной суд сделал следующий вывод: "По данному делу суд апелляционной инстанции не учел, что в отсутствие письменного договора обстоятельства, связанные с составлением и подписанием передаточного распоряжения, а также с его представлением реестродержателю, повлекли за собой изменение гражданских прав и обязанностей, и поэтому могут рассматриваться как часть сделки, результатом которой стал переход прав собственности на ценные бумаги".

Кроме того, окружной суд подчеркнул, что ГК не устанавливает составления единого письменного документа в качестве императивного требования к форме договора купли-продажи движимого имущества. Поэтому в отсутствие текста договора необходимо исследовать содержание передаточного распоряжения, повлекшего правовые последствия, аналогичные заключению сделки: изменение гражданских прав и обязанностей, с тем чтобы установить волю истца на подписание этого документа и, соответственно, на отчуждение акций*(1296).

Подобная аргументация, в конечном счете приведшая к правильному выводу о том, что передаточное распоряжение (а точнее - трансферт, осуществляемый на основании документа - передаточного распоряжения) является сделкой, удивляет лишь своей многословностью. Суду было достаточно указать, что в соответствии со ст. 153 ГК сделка есть действие, направленное на изменение гражданских прав и обязанностей, а в соответствии со ст. 29 Закона о рынке ценных бумаг и п. 7.3.1 Положения о ведении реестра владельцев ценных бумаг операции по лицевым счетам владельцев бумаг осуществляются на основании передаточных распоряжений*(1297).

Иную позицию в вопросе о возможности признания передаточного распоряжения недействительным заняли окружные суды Северо-Западного и Уральского округов.

Первый из них, подтвердив правильность актов нижестоящих судов, отказавших в иске о признании передаточного распоряжения недействительным, указал, что передаточное распоряжение является не документом, на основании которого осуществляется переход прав на ценные бумаги, а лишь уведомлением владельца о состоявшейся сделке и содержит его требование о внесении изменений в систему ведения реестра с обязательным указанием основания перехода права собственности на ценные бумаги. Действия по оформлению передаточного распоряжения по переводу акций со счета одного лица на счет другого лица не могут быть рассмотрены как сделка*(1298).

Схожую аргументацию использовал окружной суд Уральского округа, отметивший, что передаточные распоряжения не являются сделками, так как установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей влекут не эти распоряжения, а лежащий в их основе договор купли-продажи акций*(1299).

На наш взгляд, возникшее противоречие между позициями окружных судов является частным проявлением более широкой проблемы - проблемы признания в

отечественном правопорядке особого вида сделок, которые в европейской (прежде всего - германской, австрийской и швейцарской) литературе именуются распорядительными сделками.

Известна, в частности, позиция Е.А. Суханова, который отрицает возможность выделения в отечественном гражданском праве категории распорядительной сделки*(1300) и подвергает критике иные мнения*(1301). И если в отношении передачи движимых вещей и недвижимого имущества тезис о сделочном характере передачи (посредством передачи владения для первых и внесения записи для вторых) может вызывать какие-то сомнения, то в отношении передачи ордерных и именных ценных бумаг само возбуждение вопроса об отсутствии сделочной природы индоссамента или трансферта является совершенно непродуктивным. Это связано, как мы уже неоднократно отмечали выше, с тем, что оборот ценных бумаг основывается не столько на представлении об обороте прав на бумаги, сколько на идее о создании для приобретателя бумаги возможности реализовать права, удостоверенные бумагой (легитимации держателя бумаги). Способы создания такой легитимации (индоссамент, трансферт, вручение), безусловно, соответствуют определению сделки, содержащемуся в ст. 153 ГК.

Поэтому, на наш взгляд, подход окружных судов, отрицающий сделочную природу за трансфертом, является несостоятельным и основан на неверной трактовке положений общей теории ценных бумаг.

Другим вариантом формулирования требования о защите права лица, утратившего именную ценную бумагу, учитываемую записью в реестре владельцев ценных бумаг, является предъявление им к держателю бумаги виндикационного требования (т.е. об истребовании ценных бумаг из чужого незаконного владения).

Практика окружных судов по вопросу о возможности истребования виндикационным иском бездокументарных ценных бумаг отличается неустойчивостью и многообразием мнений. Еще большую путаницу в вопрос вносит и тот факт, что даже практика ВАС РФ по проблеме истребования бездокументарных бумаг не является стабильной.

В одном из уже цитированных нами информационных писем ВАС РФ поместил следующее разъяснение: требование собственника (органа, уполномоченного собственником) о возврате имущества, находящегося у лица, приобретшего его по договору с третьим лицом, носит виндикационный характер и подлежит рассмотрению в соответствии со ст. 302 ГК, которая распространяется на истребование из чужого владения именных ценных бумаг, в том числе акций. Кроме того, Суд указал, что истец, требовавший признания недействительным договора, заключенного между ответчиками, и передачи ему, истцу, спорных ценных бумаг, заявил требование, которое не соответствует характеру отношений, сложившихся между участниками спора. Верным же иском в данном случае, по мнению ВАС РФ, является виндикационный иск*(1302).

На почве этого разъяснения сложилась весьма обширная окружная практика, которая признавала бездокументарные ценные бумаги объектом виндикационного требования.

Вот некоторые наиболее характерные высказывания окружных судов по этому вопросу. В одном из дел ФАС Уральского округа указал, что доводы заявителя кассационной жалобы о невозможности применения норм гл. 20 ГК для истребования бездокументарных ценных бумаг не могут быть приняты во внимание, поскольку в самой названной главе такие исключения относительно бездокументарных ценных бумаг не содержатся. Не противоречит виндикация бездокументарных ценных бумаг и природе права собственности, поскольку действующим ГК допускается приобретение в собственность вещей, определяемых родовыми признаками. Кроме того, невозможность

виндикации бездокументарных ценных бумаг, по мнению суда, явилась бы несоразмерным и несправедливым ограничением прав таких собственников по сравнению с лицами, обладающими правом собственности на вещи, которые могут быть индивидуализированы*(1303).

В другом деле тот же суд, отказывая в удовлетворении кассационной жалобы по делу об истребовании акций из чужого незаконного владения, констатировал, что судом были исследованы условия виндикации и в соответствии со ст. 301, 302 ГК сделан правильный вывод о наличии оснований для удовлетворения иска - истребовании спорного имущества у добросовестного приобретателя, к которому имущество перешло возмездно, но выбыло из обладания собственника помимо его воли. Окружной суд подчеркнул, что апелляционная инстанция должным образом обосновала использование для защиты права на бездокументарные акции такого способа защиты вещных прав, как виндикация. Логика суда состояла в следующем. Статья 128 ГК относит ценные бумаги к вещам. Ценные бумаги, включая акции в бездокументарной форме, не исключены из объектов вещных прав (ст. 149 ГК). Понятие права собственности используется в законодательстве в отношении как документарных, так и бездокументарных ценных бумаг (ст. 29 Закона о рынке ценных бумаг). Более того, ограничение виндикации (п. 3 ст. 302 ГК) установлено лишь в отношении денег и ценных бумаг на предъявителя, следовательно, для именных ценных бумаг (каковыми являются акции) нормы Кодекса каких-либо изъятий не содержат*(1304).

Несколько иное объяснение возможности виндикации бездокументарных ценных бумаг содержится в одном из дел, рассмотренных ФАС Московского округа. Опровергая довод кассационной жалобы о том, что бездокументарные акции не могут быть истребованы в порядке ст. 301 ГК, окружной суд указал следующее. Статья 301 ГК устанавливает, что из чужого незаконного владения может быть истребовано любое имущество, к которому согласно ст. 128 ГК относятся ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права. Пункт 3 ст. 302 ГК запрещает истребование из чужого незаконного владения добросовестного приобретателя лишь ценных бумаг на предъявителя. Все иные ценные бумаги могут быть возвращены собственнику на основании ст. 301 ГК. В соответствии с Законом о рынке ценных бумаг бездокументарные ценные бумаги по правовому статусу приравниваются к документарным ценным бумагам и потому могут быть предметом виндикации*(1305). Аналогичные выводы содержатся в некоторых других делах, рассмотренных окружными судами Уральского*(1306) и Московского округов*(1307).

Весьма любопытное дело было рассмотрено ФАС Восточно-Сибирского округа. Истцом был предъявлен иск об истребовании от ответчика 1600 штук обыкновенных бездокументарных акций. Суд первой инстанции в иске отказал, указав, что по счету депо ответчика числится всего 323 акции. Кроме того, по мнению суда первой инстанции, виндикационный иск не может быть предъявлен в случае, если предметом иска являются бездокументарные бумаги, которые не имеют индивидуализирующих признаков и потому не могут быть истребованы по вещному иску. Суд кассационной инстанции решение отменил и отправил на новое рассмотрение, указав следующее. Ссылка суда первой инстанции на то, что истцом выбран неверный способ защиты права (виндикация по отношению к бездокументарным ценным бумагам), была признана окружным судом необоснованной. Спорные акции являются бездокументарными, не имеют индивидуально определенных признаков, поэтому для их истребования достаточно установления количества незаконно приобретенных акций и наличия их (полностью либо частично) у ответчика*(1308).

Из отрицательной практики (не допускающей виндикацию бездокументарных бумаг) мы можем указать на следующие дела. Так, по одному из дел, рассмотренных тем

же ФАС Восточно-Сибирского округа, суд сделал вывод о том, что спорные акции являются бездокументарными ценными бумагами и отсутствуют в натуре. Следовательно, рассуждает суд, данные акции не могут быть объектом виндикации*(1309).

В другом деле суд сделал следующий вывод: ст. 301 ГК предполагает наличие во владении ответчика имущества, которое может быть истребовано собственником, в то время как бездокументарная форма ценных бумаг, принадлежащих ответчику, не позволяет истребовать указанные акции путем виндикации. Переход права собственности на спорные ценные бумаги возможен при восстановлении истца в правах акционера путем внесения реестродержателем записи в реестр акционеров акционерного общества при наличии соответствующего судебного решения по требованию заявителя, предъявленному в отдельном судопроизводстве*(1310).

Таким образом, практика, признающая возможность виндикации бездокументарных ценных бумаг, в настоящее время является массовой. Отдельные дела, в которых суды не применяют нормы ст. 301-302 ГК к отношениям по истребованию бездокументарных бумаг, представляют собой скорее исключения из общей тенденции.

Одно время казалось, что подход ВАС РФ к пониманию конструкции бездокументарной ценной бумаги претерпевает изменения. В частности, в одном относительно недавнем деле (пусть и не имеющем прямого отношения к виндикационному спору) Суд пришел к выводу, который, кажется, должен опровергнуть более ранний подход, изложенный в п. 7 информационного письма Президиума ВАС РФ от 21 апреля 1998 г. N 33.

Предметом рассмотрения в ВАС РФ стало дело, в котором истец - покупатель бездокументарных акций предъявил иск о понуждении ответчика-продавца к передаче ценных бумаг, составляющих предмет договора купли-продажи, заключенного, но не исполненного сторонами. Суд первой инстанции, поддержанный апелляционной и кассационной инстанциями, иск удовлетворил и обязал ответчика выдать акции истцу. Высший Арбитражный Суд РФ, пересмотрев дело в порядке надзора, решение суда отменил, в иске отказал по следующим причинам. Суд, удовлетворяя иск об отобрании акций у продавца, не принял во внимание то обстоятельство, что объекты договора купли-продажи (бездокументарные ценные бумаги) не были каким-либо образом индивидуализированы*(1311). По всей видимости, подобное суждение ВАС РФ означает, что в данном деле суд отказался от "вещного" понимания бездокументарной ценной бумаги, по крайней мере от понимания бездокументарной бумаги как индивидуально-определенной вещи (которая только и может быть предметом виндикационного требования). Следовательно, вслед за ВАС РФ и окружные суды должны были также изменить свою практику по изучаемому вопросу*(1312).

Однако последующая практика высшей судебной инстанции продемонстрировала, что суд по-прежнему придерживается взгляда на возможность применения виндикационного иска для истребования бездокументарных ценных бумаг*(1313).

Наша же оценка состояния судебной практики по вопросу о возможности либо невозможности истребования бездокументарных бумаг посредством виндикационного иска является следующей. С точки зрения действующего закона бездокументарная бумага не может быть предметом виндикационного требования. Невозможность квалификации спора о возврате бездокументарных ценных бумаг как виндикационного спора прекрасно обоснована в литературе и не требует наших дополнительных пояснений*(1314). Единственная причина, по которой судебная практика допускает такие иски (и это, на наш взгляд, вполне очевидно из изложенного выше обзора судебной практики), заключается в том, что нормы ст. 302 ГК предоставляют судам понятные и хорошо известные правила (а) изъятия имущества от лица, незаконно им владеющего, и

(б) защиты лица, добросовестно приобретшего это имущество. Кроме того, гражданское законодательство не содержит в себе общих положений, которые бы регулировали ситуацию, связанную с добросовестным приобретением иных (помимо вещей) имущественных благ (например, долей участия в обществах с ограниченной ответственностью, обязательственных прав, объектов интеллектуальной собственности). В такой ситуации выросшая на почве разбираемого подхода ВАС РФ концепция "виндикационного характера иска о возврате бездокументарных ценных бумаг" может быть признана лишь паллиативом, дающим судам ориентацию при разрешении споров о правах на именные ценные бумаги, но не способным разрешить теоретические затруднения, возникающие в связи с классическими цивилистическими учениями об объекте гражданских прав, субъективных гражданских правах, праве собственности и его защите. В случае если в результате готовящейся реформы корпоративного законодательства будут приняты законодательные решения, которые введут в действующее право положения (а) о самостоятельном абсолютно-правовом иске о восстановлении нарушенных прав владельца именных ценных бумаг, (б) последствиях удовлетворения такого иска и (в) об ограничениях его удовлетворения, острота проблемы, возможно, будет снята. Кроме того, определенные надежды на то, что сам Президиум ВАС РФ откажется от использования виндикационных конструкций при защите прав на бездокументарные ценные бумаги, дает предложенная им же концепция восстановления корпоративного участия, которая уже нашла применение в нескольких делах, рассмотренных судом.

─────────────────────────────────────────────────────────────────────────

*(1) СП СССР. Отдел первый. 1987. N 8. Ст. 38.

*(2) СП СССР. Отдел первый. 1987. N 9. Ст. 40.

*(3) Может быть, поэтому история так заботливо сохраняет нам наименования и точные даты основания русских акционерных компаний - первых на каждом из трех исторических этапов возникновения и возрождения корпоративной формы предпринимательской деятельности. Это, во-первых, 22 ноября 1756 г. - день Сенатского утверждения устава "Российской в Константинополе торгующей коммерческой компании", во-вторых - 1 февраля 1922 г. - день образования первого советского акционерного общества "Кожсырье" и, в-третьих - 18 марта 1988 г. - дата создания первого постсоветского АО на базе колхоза им. Кутузова Гаврилов-Ямского района Ярославской области. См. об этом, соответственно: Каминка А.И. Акционерные компании: Юридическое исследование. Т. I. СПб., 1902. С. 340; Израэлит М.Н.

Акционерные общества. Правовые основания деятельности акционерных обществ (с участием и без участия государственного капитала). М., 1927. С. 5; Миркин Я.М. Ценные бумаги и фондовый рынок: профессиональный курс. М., 1995. С. 53.

*(4) К превеликому счастью, специально-юридический характер настоящего исследования избавляет нас от необходимости оценки таких субстанций, как корпоративное поведение, корпоративная культура и корпоративные ценности.

*(5) Вот только один пример: сколько сейчас существует "полнотекстовых" комментариев к российскому Закону об АО? Попытка подсчета показывает, что оправдываются самые смелые предположения; так, нам известны комментарии 1) В.К. Андреева (М., 1996); 2) коллектива авторов под ред. М.Ю. Тихомирова (М., 1996, 2002, 2003, 2007 и 2008); 3) коллектива авторов под ред. Г.С. Шапкиной (М., 1996, 2000, 2002);

4) коллектива авторов под ред. А.А. Глушецкого (М., 1997); 5) И.С. Шиткиной (М., 1997); 6) О.М. Крапивина и В.И. Власова (М., 1998 и 2000); 7) Б. Блека и Р. Крэкмана (М., 1999); 8) А.А. Дунаевского, А.Д. Осиновского и Е.А. Борисенко (СПб., 2002); 9) коллектива авторов под общ. ред. И.И. Игнатова, П.М. Филимошина (М., 2002); 10) В.П. Мозолина и А.П.