СеминарIi. История становления социологии (частьIi).

Проблемные вопросы:

1. Структурный функционализм Т. Парсонса: структура социального действия и социальные системы. Элементы системы социального действия и системы общества: основное содержание AGIL принципа.

2. Теория стратификации общества: понятие страт, принципы стратификации, стабильные и нестабильные общества.

3. Символический интеракционизм: общие положения Д. Мида и Г. Гарфинкеля.

4. . Каково, на ваш взгляд, значение изучения данного направления для психологии?

5. Сформулируйте общие проблемы, поднимаемые в критической социологии. Поясните специфику взглядов Т. Адорно.

6. Как Э. Фромм трактует исторический процесс? Чем обусловлена с его точки зрения проблема мировоззрения человека XX века? Каковы возможные решения или «уходы» от решения от данной проблемы?

7. Раскройте понятие Г. Маркузе «одномерный человек». Как это понятие связано с политическим взглядами Г. Маркузе? Какова идеологическая программа «новых левых»?

8. В чем суть конфликтной парадигмы Р. Дарендорфа? Чем она отличается от теоретических установок Л. Козера? Каковы возможные позитивные последствия социальных конфликтов?

9. Поясните специфику таких социологических стратегий, как объяснять, понимать, изменять. Субъективистские и объективистские традиции в изучении общества.

Специальная литература.

1. Ритцер Дж. Современные социологические теории. – СПб., 2002.

2. Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. – М.,2000.

3. Адорно Т. Проблемы философии морали. – М.,2000.

4. Фромм Э. Душа человека. – М., 1992.

5. Фромм Э. Бегство от свободы; Человек для себя. – Минск, 1998.

6. Маркузе Г. Одномерный человек. – М., 1994.

7. Маркузе Г. Разум и революция. – М., 2000.

8. Здравомыслов А.Г. Социология конфликта. – М.,1995.

9. Запрудский Ю.Г. Социальный конфликт. – Ростов-на-Дону,1992.

Материалы.

К вопросу о структурном функционализме Т. Парсонса. (Цит. по: Ритцер Дж. Современные социологические теории. – М., 2002. – с.118-119).

Начнем обсуждение структурного функционализма Парсонса с четырех функциональных императивов, характерных для всех систем «действия», его знаменитой схемы AGIL. (Данная аббревиатура, образованная от английских слов Adaptation, Goal Attainment, Integration, Latency, обычно не переводится на русский язык и употребляется в оригинальном написании и звучании («эйджил»). — Примеч. Перев). После рассмотрения этих четырех функций мы обратимся к анализу парсоновских идей о структурах и системах.

AGIL. Функция есть «совокупность действий, направленных на удовлетворение потребности или потребностей системы» (Rocher, 1975, р. 40). Используя это определение, можно сказать, что Парсонс считает следующее: существует инвариантный набор четырех функций, необходимых (характерных) для всех систем: адаптация (А), целедостижение (G), интеграция (I) и латентность (L), или поддержание ценностного образца. Все вместе эти четыре функции известны как схема AGIL. Система, для того чтобы выжить, должна выполнять следующие четыре функции.

1. Адаптация: система должна справляться с носящими случайный характер требованиями внешней среды. Она должна адаптироваться к внешней среде и приспосабливать среду к своим потребностям.

2. Целедостижение: система должна уметь определять свои первичные цели и достигать их.

3. Интеграция: система должна координировать взаимоотношения своих элементов. Она также должна управлять отношениями трех прочих функциональных императивов (A, G, L).

4. Латентная функция (поддержание ценностного образца): система должна питать, поддерживать и возобновлять как мотивацию индивидов, так и культурные образцы, создающие и поддерживающие мотивацию.

Парсонс разработал схему AGIL для использования на всех уровнях своей теоретической системы (например, см. Paulsen and Feldman, 1995). В последующем обсуждении четырех систем действия мы проиллюстрируем, как Парсонс использует AGIL.

Поведенческий организм — это система действия, которая выполняет функцию адаптации, приспосабливаясь и изменяя внешний мир. Система личности выполняет функцию целедостижения, определяя системные цели и мобилизуя ресурсы для их достижения. Социальная система берет на себя функцию интеграции, контролируя системные элементы. Наконец, система культуры выполняет функцию поддержания ценностного образца, снабжая агентов нормами и ценностями, мотивирующими их к действию.

К вопросу о символическом интеракционизме. (Цит. по: Ритцер Дж. Современные социологические теории. – М., 2002. – с.118-119).

Некоторые символические интеракционисты попытались перечислить основные принципы этой теории.

1. Люди, в отличие от низших животных, наделены способностью мыслить.

2. Способность мыслить формируется социальным взаимодействием.

3. В социальном взаимодействии люди усваивают значения и символы, позволяющие им осуществлять специфическую особенность человека мыслить.

4. Значения и символы позволяют людям осуществлять характерные для человека действия и взаимодействия.

5. Люди способны модифицировать или изменять значения и символы, используемые ими в действии и взаимодействии, на основе своей интерпретации ситуации.

6. Люди способны осуществлять эти модификации и изменения, отчасти благодаря способности взаимодействовать с собой, что позволяет им исследовать возможные направления действия, оценивать свои сравнительные преимущества и издержки, и затем выбирать один из путей.

7. Смешанные примеры действия и взаимодействия образуют группы и общества.

Мыслительная способность

Принципиальное допущение, что люди обладают способностью мыслить, отличать символический интеракционизм от его бихевиористских корней. Это предположение также создает фундамент всей теоретической ориентации символического интеракционизма. Бернард Мельтцер, Джеймс Петрас и Ларри Рейнольде утверждали, что допущение человеческой способности мыслить стало одним из крупнейших достижений ранних символических интеракционистов, таких как Джемс, Дьюи, Томас, Кули и, конечно, Мид: «Индивиды в человеческом обществе не рассматривались как единицы, мотивируемые неконтролируемыми ими внешними или внутренними силами, или в рамках более или менее упорядоченной структуры. Напортив, они рассматривались как мыслящие или взаимодействующие единицы, составляющие социальное целое» Способность мыслить позволяет людям действовать обдуманно, а не вести себя бездумно. Зачастую люди должны управлять собой и контролировать свои действия, а не просто выпускать их на волю.

Способность мыслить находится в разуме, однако у символических интеракционистов несколько необычная концепция разума, согласно которой он возникает в процессе социализации сознания. Они отличают его от физиологического мозга. Чтобы возник разум, люди должны обладать мозгом, но мозг не порождает разум с неизбежностью, как это понятно в случае низших животных. Символические интеракционисты также понимают разум не как предмет, физическую структуру, а, скорее, как длящийся процесс. Это процесс, который сам оказывается частью более общего процесса стимула-реакции. Разум связан практически с каждым понятием символического интеракционизма, в том числе с понятиями социализации, значения, символов, самости, взаимодействия и даже общества.

Мышление и взаимодействие

Люди обладают способностью мыслить. Эта способность должна формироваться и совершенствоваться в процессе социального взаимодействия. Такой подход приводит символического интеракциониста к анализу специфической формы социальной интеракции – социализации. Человеческая способность мыслить начинает развиваться на этапе социализации ребенка и совершенствуется на протяжении социализации взрослого человека. Взгляд символических интеракционистов на процесс социализации отличается от воззрений большинства других социологов. Как считают символические интеракционисты, традиционные социологи, вероятно, будут рассматривать социализацию просто как процесс, в котором люди усваивают необходимое им для того, чтобы выжить в обществе (например, культуру, ролевые ожидания). С точки зрения символических интеракционистов, социализация – это процесс более динамичный, позволяющий людям развивать способность мыслить, развивать ее характерным для человека образом. Кроме того, социализация – это не просто однонаправленным процессом получения актором информации, но представляет собой динамичный процесс формирования и приспособления информации к своим собственным потребностям.

Символических интеракционистов, конечно, интересует не просто социализация, но интеракция в целом, «сама по себе жизненно важная». Интеракция есть процесс, в котором одновременно развивается и выражается способность мыслить. Интеракция всех видов, а не только интеракция во время социализации, совершенствует нашу способность мыслить. Кроме того, мышление формирует процесс интеракции. В большинстве взаимодействий акторы должны принимать во внимание других и решать, приспосабливать ли им свои действия к другим людям и, если да, то каким образом. Однако не любое взаимодействие включает мышление. Здесь уместно упомянуть проведенное Блумером (вслед за Мидом) различие между двумя основными формами социального взаимодействия. Первая, несимволическая интеракция – разговор жестов у Мида – не включает мышление. Вторая форма, символическая интеракция, требует активации мыслительных процессов.

К вопросу о критической или радикальной социологии. (Цит. по: Немецкая социология// Под. ред. Р.П. Шпаковой. – СПб., 2003. – с. 432 - 433).

Адорно пытается выявить присущие формам разума притязания в свете их реализации в процессе общественного развития. При этом он реконструирует в ретроспективе истории человеческого рода односторонность западного разума как целерацио-нального средства самосохранения посредством господства над внешней и внутренней природой. Однако констатированный ход событий является результатом отнюдь не избыточности, а скорее наоборот, недостаточности разума. Помимо абсолютизации цели самосохранения можно еще представить произведение искусства, которое мыслится в имманентных ему формах эстетической интерпретации, в качестве формы разума, предполагающей отношение к миру, преодолевающее господство над природой. Определяя таким образом искусство, Адорно сумел провести различие между дискурсивными правилами построения непротиворечивой теории и критериями экспрессивного изображения в искусстве, между наглядностью и понятийностью, между объясняющим разумом и миметическим, а не истинностным интуитивным переживанием искусства.

Именно момент неразумности в разуме является, следовательно, предметом определенного отрицания, которое ни в коем случае не хоронит разум вообще, а скорее как будто ставит перед ним зеркало. Эта саморефлексия разума в состоянии устранить недостатки господствующей над природой целерациональности, если она делает себя предметом объяснения. Этому теоретически расширенному понятию разума соответствует программа самообъясняющего объяснения, которая пытается защитить и культурные достижения модерна, идею ликвидации «собственной незрелости» человечества, и также дать себе отчет о его неудачах в истории, в ходе которой редуцированный к рациональности целей и средств одномерный разум претендует на полную тождественность с разумом. Почему это так, является аргументом (thema probandum) философии Адорно как негативной диалектики: истинным является мышление, которое готово также быть мышлением, оппозиционным себе самому.¹ Это диалектическое познание зависит от интерсубъективно принятых правил обоснования. В качестве диалектического это познание отмечено тем, «что аргумент должен приобрести радикальность тезиса <...>, а тезис должен содержать полностью свои основания». Диалектическая практика рефлексии в этом смысле никак не является отвлеченной «тренировкой», а является рефлексией в среде дискурсивного процесса познания.

К вопросу о критической или радикальной социологии. (Цит. по: Фромм Э. Бегство от свободы; Человек для себя. – Мн., 1998. – с. 460-461).

В наше время рыночная ориентация получила широкое распространение в связи с развитием «личностного рынка», который является феноменальным явлением последних десятилетий. Клерки и продавцы, администраторы и врачи, адвокаты и художники – все представлены на этом рынке. Следует, однако, признать, что их правовой статус и экономическое положение различны: одни — независимы, потому что берут плату за свои услуги, вторые работают по найму, получая жалованье. Но материальный успех и в первом, и во втором случае зависит от признания их личности теми, кто платит за услуги, или теми, кто нанимает на работу.

Принцип формирования оценки одинаков и на личностном рынке и на товарном, только если на первом на продажу выставляются личности, на втором – товары. В обоих случаях принимаемой во внимание ценностью является меновая ценность, полезная ценность является необходимым, но не достаточным условием. Конечно же, наша экономическая система не могла бы функционировать, если бы люди не владели своим делом, которое им надлежит исполнять, а обладали лишь приятной личностью. Например, если врач не обладает минимумом знаний и опыта, ни красивый современный офис, ни самые изысканные манеры обращения с пациентами — ничто не принесет ему успеха. Какой бы обаятельной личностью ни была секретарь, это не предотвратит ее увольнение, если она не умеет быстро и грамотно печатать на пишущей машинке. Однако если мы поставим перед собой задачу выяснить, каков удельный вес мастерства и личностной ценности при достижении успеха, то мы обнаружим, что только в некоторых, исключительных случаях успех достигается в первую очередь с помощью мастерства и каких-то других человеческих качеств, вроде искренности, честности, порядочности. Конечно, соотношение мастерства и человеческих качеств, с одной стороны, и «личности», с другой стороны, как обязательных условий успеха, изменчиво, «личностный фактор» всегда играет решающую роль. Успех, в большей степени, зависит от того, насколько хорошо человек может представить себя, насколько привлекательна его «упаковка», насколько правдиво он может показать себя «бодрым», «крепким», «энергичным», «надежным», «амбициозным» (в хорошем смысле этого слова). Важное значение имеет его семейное положение, то, к какому он принадлежит клубу, много ли у него нужных знакомств. Этот тип, тип желательной личности, зависит от достигнутого человеком уровня в той области, в которой он работает. Брокер, продавец, секретарь, железнодорожный работник, преподаватель университета или управляющий отелем — каждый из них должен предоставить требуемый тип личности, который вне зависимости от своих особенностей, на него должен быть спрос.

Для того чтобы, добиться успеха, недостаточно обладать лишь умением и умственным багажом, необходимыми для выполнения той или иной задачи, нужно еще быть способным вступить в соревнование со многими другими. Нужно уметь состязаться. Такое положение вещей формирует у человека определенную установку по отношению к самому себе. Если бы для достижения жизненных целей было достаточно тех знаний и умений, которыми человек владеет, то самооценка была бы пропорциональна собственным способностям, т. е. собственной полезной ценности. Но поскольку успех в большинстве случаев зависит и от того, как человек умеет себя преподнести, преподать, продать свою личность, то он воспринимает себя в качестве товара, или в качестве продавца, или одновременно в качестве продавца и товара. И получается так, что человек сосредоточивается и заботится не о своей жизни, счастье, а о том, как бы это стать наиболее ходким товаром, как бы это пользоваться наибольшим спросом. Такие чувства человека равносильны и равноценны чувствам товара, например сумок на прилавке, если бы они могли чувствовать и мыслить. Каждая сумка старалась бы быть как можно «привлекательнее», чтобы покупатель обратил внимание именно на нее, и выглядеть как можно богаче, чтобы быть оцененной как можно дороже, главное, дороже, чем ее соперницы. Сумка, проданная по самой высокой цене, чувствовала бы себя избранницей, поскольку факт ее покупки означал бы, что она самая «ценная» из сумок, а та сумка, которая не была продана, чувствовала бы себя печальной и прониклась бы сознанием собственной ненужности. Такая судьба могла бы постичь сумку, которая, несмотря на свой отличный внешний вид и удобство, имела несчастье просто-напросто выйти из моды.

Подобно сумке, человек должен быть в моде, если исходить из вывода, что человек представляет собой товар. В моде на личностном рынке. А для того чтобы быть в моде, необходимо знать, что на данный момент пользуется наибольшим спросом. Применимо к человеку, ему необходимо знать, какой вид личности пользуется повышенным спросом. И это знание сообщается ему в общем виде на протяжении всего процесса воспитания, начиная с детского сада и до колледжа. Однако знания, полученного на раннем уровне развития личности, недостаточно, так как оно подчеркивает только некоторые общие качества, такие как приспособляемость, честолюбие и чуткость к меняющимся ожиданиям и требованиям других людей. Более точную и более впечатляющую картину успеха дают другие источники. Иллюстрированные журналы, газеты, кинохроники в разных ракурсах демонстрируют портреты и истории жизни преуспевающих людей, которые добились всеобщего признания. Интересно, что ту же функцию выполняет и реклама. Удачливый, богатый, продвигающийся по службе служащий, чей портрет помещен в рекламном журнале мужской одежды, — это образец того, как нужно выглядеть и каким быть, если хочешь заработать «большие деньги» на современном личностном рынке.

Самым важным и эффективным средством преподнесения образа желательной, востребованной личности и демонстрации этого образа обычному человеку является кино. Молодая девушка старается мимикой, прической, жестами походить на высокооплачиваемую кинозвезду, и эта девушка уверена, что это самый многообещающий путь к успеху. Молодой человек подражает герою, которого он видит на экране. Обычный человек имеет мало возможностей для того, чтобы узнать, что же это такое на самом деле — жизнь самых преуспевающих людей, а вот с кинозвездами дело обстоит совсем иначе, как это кажется на первый взгляд. Да, он не имеет прямого, реального контакта с ними, но ведь он может снова и снова видеть их на экране, может написать им письмо, а, в случае наибольшей удачи получить в ответ карточку с автографом. Конечно, в давние времена дело обстояло иначе: актер был социально унижен, но' выполнял неоценимую просветительскую, образовательную функцию, ознакомляя своих зрителей с творениями великих поэтов, писателей. В отличие от тех времен, наши кинозвезды не выполняют эту функцию, они видят свое предназначение в том, чтобы служить как бы связующей нитью между обычным человеком и миром «великих». В большинстве случаев человек не может даже надеяться стать таким же преуспевающим, как они, но он может подражать им, ведь они его святые, и их успех — это своего рода показатель, который определяет нормы жизни.

Поскольку человек воспринимает себя и как продавца, и как товар для продажи на личностном рынке, то, как он себя ценит, т. е. его самооценка, зависит от условий, которые ни в коей мере от него не зависят и ему неподвластны. Если он «преуспевает» — он в цене, если нет — он лишен ценности. Степень неуверенности, являющейся результатом описываемой здесь ориентации, нельзя переоценить. Если человеку известно, что его ценность определяется не его человеческими качествами, а успехом и конкурентоспособностью на личностном рынке с его постоянно меняющимися условиями, его самооценка безусловно будет шаткой, низкой и будет нуждаться в постоянной поддержке и подтверждении со стороны других людей. Если человек вынужден постоянно стремиться к успеху и любая неудача представляет собой угрозу его самооценке, то результатом всего этого будет появление чувства беспомощности, неуверенности и чувство собственной неполноценности. Если катаклизмы рынка диктуют основные требования и показатели ценности человека, чувства собственного достоинства и самоуважения улетучиваются.

Следует учесть, что проблема заключается не только в утрате самоуважения и самооценки, но и в том, что человек перестает воспринимать себя как независимое существо, забывает о понятии индивидуальности своей личности. Как мы увидим позднее, чувство индивидуальности зрелого и плодотворного индивида берет силы в том, что этот индивид ощущает себя творцом, и это чувство индивидуальности возможно только в том случае, когда сам индивид и его силы — это нечто единое, такое самоощущение можно выразить одной фразой: «я — то, что я делаю». При рыночной ориентации человек рассматривает свои силы как товар, который существует отдельно от него самого. Человек не един со своими силами, и они скрыты от него, потому что значение имеет не его самореализация в процессе их использования, а его успех в процессе их продажи. В результате его силы и то, что ими создано, отчуждаются от него, становятся чем-то от него отличным, чем-то, что будут оценивать и использовать другие. И, как следствие всего, его чувство индивидуальности становится таким же неустойчивым, как и самооценка, заключительная реплика во всех возможных при таких условиях ролях: «я — то, чего изволите».

К вопросу о критической или радикальной социологии. (Цит. по: Маркузе Г. Одномерный человек – М., 1994. – с.72-73).

По ходу прогресса технологической рациональности ликвидируются оппозиционные и трансцендирующие элементы «высокой культуры», которые фактически становятся жертвой процесса десублимации, господствующего в развитых регионах современного мира.

Достижения и неудачи современного общества лишили высокую культуру ее прежнего значения. Прославление автономной личности, гуманизма, трагической и романтической любви, по-видимому, являлось идеалом только для пройденного этапа развития. То же, что мы видим сейчас,— это не вырождение высокой культуры в массовую культуру, но ее опровержение действительностью. Действительность превосходит свою культуру, и сегодня человек может сделать больше, чем культурные герои и полубоги; он уже разрешил множёство проблем, казавшихся неразрешимыми. Но вместе с тем он предал надежду и погубил истину, которые сохранялись в сублимациях высокой культуры. Разумеется, высокая культура всегда находилась в противоречии с социальной действительностью, и наслаждение ее дарами и идеалами было доступно только для привилегированного меньшинства. Однако две антагонистические сферы общества всегда сосуществовали; высокая культура отличалась уживчивостью, и ее идеалы и ее истина редко тревожили действительность.

Новизна сегодняшней ситуации заключается в сглаживании антагонизма между культурой и социальной действительностью путем отторжения оппозиционных, чуждых и трансцендирующих элементов в высокой культуре, благодаря которым она создавала иное измерение реальности. Ликвидация двухмерной культуры происходит не посредством отрицания и отбрасывания «культурных ценностей», но посредством их полного встраивания в утвердившийся порядок и их массового воспроизводства и демонстрации.

К вопросу о конфликтной парадигме в социологии. (Цит. по: Зборовский Г. История социологи. – М., 2004. – с. 456-457).

Конфликт, по мнению Р. Дарендорфа, является естественным результатом любой системы управления, как бы совершенна она ни была. При этом основной социальной ролью конфликта становится стабилизация экономических и социальных процессов. В этом смысле конфликт позитивен. Чтобы использовать его роль в интересах общества и отдельных социальных групп, необходимо не разрешение и тем более не подавление (против этого термина Дарендорф резко выступал, считая, что он создает ненужную иллюзию полного устранения конфликта), а регулирование конфликта. В связи с этим он писал: «Социальные конфликты, т.е. систематически вырастающие из социальной структуры противоречия, принципиально нельзя "разрешить" в смысле окончательного устранения. ...Прекращение конфликтов, которое в противоположность подавлению и "отмене" обещает успех, поскольку оно соответствует социальной реальности, я буду называть регулированием конфликтов. Регулирование социальных конфликтов является решающим средством уменьшения насильственности почти всех видов конфликтов. Конфликты не исчезают посредством их регулирования; они не обязательно становятся сразу менее интенсивными, но в такой мере, в какой их удается регулировать, они становятся контролируемыми, и их творческая сила ставится на службу постепенному развитию социальных структур».

Для регулирования социальных конфликтов необходимо соблюдение ряда условий. Должны существовать специальные социальные институты с соответствующими полномочиями для регулирования конфликтов, их решения становятся обязательными для конфликтующих сторон; эти институты вырабатывают правила поведения для них (что также признается данными сторонами); власти максимально способствуют реализации арбитражных функций.

Понимая под конфликтом «структурно произведенные отношения противоположности норм и ожиданий, институтов и групп», Дарендорф использует их в качестве критериев выделения типов конфликтов. Следовательно, речь идет о конфликтах между нормами, ожиданиями, институтами, группами. При этом он различает конфликты между различными ожиданиями применительно к одной роли, между ролями, внутри социальных групп, между группами. Однако речь идет о конфликтах не только реальных, но и потенциальных групп, которые с точки зрения несения ими конфликтогенных начал Дарендорф называет квазигруппами. Кроме того, он много пишет, особенно в последние годы, о конфликтах между отдельными странами и группами стран, внутри общества в целом.

К вопросу о конфликтной парадигме в социологии. (Цит. по: Бачинин В.А., Сандулов Ю.А. История западной социологии. – СПб., 2002. – с.264-265).

Л. Козер выделяет два типа социальных систем, различающихся между собой характером отношения к общественным конфликтам. Первый тип — твердые или жесткие системы деспотически-тоталитарного характера, внутри которых может господствовать идеологическое табу на упоминания о существовании внутренних конфликтов. В таких государственных системах отсутствуют институциальные политико-юридические механизмы разрешения социальных конфликтов, отвечающее естественно-правовым критериям цивилизованности. Реакция государственных механизмов на отдельны» вспышки конфликтных отношений имеет жесткий, репрессивный характер. Внутри таких социальных систем у индивидов и групп не вырабатываются навыки конструктивного поведения в условиях конфликтов, а у самих конфликтов нет возможности играть конструктивную роль в жизни общества и государства. В социальных системах второго типа, называемых Козером гибкими, существуют официально признанные, активно практикуемые институциальные и внеинституциальные средства урегулирования конфликтов. Это позволяет социальному мышлению совершенствовать навыки их разрешения, разрабатывать и предлагать сторонам большой спектр компромиссных выходов, выявлять в самих конфликтах конструктивные элементы.

Расхождения социальных систем во взглядах на конфликты неизменно сказывается на судьбах этих систем. Твердо-жесткие системы, не адаптированные к объективной логике неизбежного существования конфликтов, постепенно разрушаются от идущих изнутри возмущений социальной материи. Там, где нет разработанных, эффективных и уже апробированных экономических, политических и правовых средств по предупреждению и нейтрализации конфликтов, возникновение последних дает максимально деструктивный эффект. На социодинамике конфликтов отрицательно сказывается негибкость позиции государства, не имеющего в своем распоряжении альтернативных средств и методов по урегулированию конфликтных ситуаций. И напротив, гибкие социальные макросистемы, в силу их адаптированности к подобным возмущениям, оказываются более долговечными. Они воспринимают серии типовых конфликтов как сигналы о необходимости саморегуляции, коррекции собственных стратегий в виде определенных внутренних перестроек и внешних маневров, чтобы привести свои структуры в соответствие с изменившимися социальными условиями.

Козер подразделяет социальные конфликты на реалистические и нереалистические. К первым он относит те из них, для разрешения которых в обществе имеются все необходимые предпосылки. Нереалистическими оказываются те коллизии, где участники оказались в плену антагонизированных эмоций и страстей и пошли по пути выдвижения явно завышенных требований и претензий друг к другу.