Tom_2_Chast_1_-_2002

Ксередине апреля кривая успехов сибирских армий достигла наивысшей точки. Дальше - она покатилась вниз. Под Оренбургом потерпел большую неудачу один из южных корпусов: сосредоточенная западнее, в районе Бузулука, ударная группа боль­ шевиков перешла в наступление во фланг и 21 апреля взяла Бугуруслан. И Западная, и Южная (Оренбургская]) армии покатились назад. Покатились так же быстро, как шли вперед, благодаря тысяче и одной причин, вытекающих из самой природы смутного времени, гражданской войны и психологии народной армии, - причинам, среди кото­ рых стратегическая была хотя и важной, но только одной из производных.

Кначалу июня [1919 г.] большевистские войска подходили к Перми, Кунгуру, р. Уфе и, переправившись через р. Белую, стали теснить Западную армию в направлении Челябинска.

Вто время мы на Юге не знали многих внутренних причин таких грандиозных ко­ лебаний фронта - от Урала к Волге, от Волги к Уралу - и недоумевали. Воспринимая с радостным волнением известия об успехах сибирских армий, мы скорбели об их неуда­ чах, но считали их только эпизодом в истории борьбы, подобно тем, какие бывали и у нас. Верили, что колесо боевого счастья повернется опять в нашу сторону.

14 мая Клемансо обратился к адм[иралу] Колчаку от имени «союзных и примы­ кающих к ним держав» со следующим официальным заявлением.

Державы, имея целью установление в России мира и убедившись в бесплодности переговоров с советской властью, готовы оказать материальную поддержку адм[иралу] Колчаку и «тем, кто примыкает к нему», для создания всероссийской власти, но при условиях: 1) созыва Учредительного собрания, «как только адм[ирал]Колчак достигнет Москвы; если же порядок к тому времени не восстановится - созыва Учредительного] собрания 1917 г.; 2) восстановления земских и городских самоуправлений; 3) отказа от «прежней земельной политики» и установления «свобод»; 4) признания независимости Финляндии и Польши; 5) урегулирования взаимоотношений с [национальными] ново­ образованиями при посредстве Лиги наций, а до тех пор признания их автономности;

6)признания за мирной конференцией права распорядиться судьбою Бессарабии.

Адмирал Колчак 22 мая послал ответ: Учредительному собранию, «законно из­ бранному», будут принадлежать суверенные права, но не собранию 1917 г., «избранному при режиме большевистских насилий, большинство членов которого на­ ходится в рядах большевиков». Признается независимость Польши, но определение границы ее с Россией, равно как окончательное решение финляндского вопроса и судь­ бы Бессарабии, принадлежит1Учредительному собранию. По отношению к националь­ ным группам Эстонии, Латвии, Литвы, кавказским и закаспийским признавалась прин­ ципиально автономия их, размеры которой должны быть определены для каждой на­ родности отдельно; допускалось содействие Лиги наций в целях достижения соглаше­ ния с ними.

<...>

Октябрь. 1995. № 10. С. 154, 155, 157, 158, 159 (извлечения).

1В документе: принадлежат.

№20

«Башкортостан никогда не был соратником Колчака...»: приверженцы национал-автономизма

об их пребывании в рядах белого движения иразрыве с таковым

18 февраля 1919 года1

<...> Чехословацкий мятеж 1918 года, поддержанный эсерами, казачеством и сибирскими бе­

логвардейцами, в каких-нибудь три месяца преобразил восточную Россию до неузнаваемос­ ти. Советская власть на всем протяжении от Волги до Владивостока была низложена. Та поразительная легкость, с какою пала в восточной России советская власть, объясняется многими причинами, из которых главные: молодость советской власти, начавшей на востоке России рождаться только в январе - феврале 1918 года и к началу чехословацкого мятежа не успевшей окрепнуть; неумелая линия поведения, взятая местными советами и вооружившая против них казачество и крестьянство Поволжья и Сибири, являвшиеся по своему быту и экономическому состоянию мелкобуржуазной стихией и требовавшие осторожного и уме­ лого подхода к ним; отсутствие у советов организованной вооруженной силы (кроме немно­ гочисленных и недисциплинированных отрядов красной гвардии и рабочих) при наличии у враждебных казачества и крестьянства громадного количества вооружения и военных при­ пасов, принесенных демобилизованными солдатами империалистической войны (в некото­ рых деревнях Поволжья и казачьих станицах Оренбургской губ. имелись «собственные» пулеметы и даже артиллерийские орудия, привезенные демобилизованными).

Тотчас же после падения советской власти началось дробление «освобожденной» терри­ тории на отдельные автономные и полуавтономные государства и области. Это дробление происходило стихийно и объяснялось главным образом отсутствием единого властного ор­ гана, который мог бы руководить всеми восставшими местностями, подчиняя местные ин­ тересы общим. Отсюда для восставших местностей вытекала необходимость действовать в деле упрочения своего положения собственными средствами и на свой страх и риск, не ожидая помощи или руководства из какого-либо центра. При такой обстановке везде, где только могли возникнуть по национальным или экономически-бытовым условиям автоно­ мистские или областнические настроения, они возникли в более или менее реальной форме.

К июлю 1918 года на территории «освобожденной» России насчитывалось уже семь го­ сударств или вернее семь правительств, так как ни одно из государств не имело определен­ ных, признанных соседями, границ: самарский Комитет членов Учредительного собрания (Комуч) с резиденцией в Самаре, прикамский комитет членов Учред[ительного] собрания в Ижевско-Воткинском районе, Сибирское временное правительство с резиденцией в Омске, Оренбургское войсковое правительство, Уральское войсковое правительство, Башкирское правительство (Башкурдистан) и киргизское правительство «Алаш-Орды».

Из этих правительств самарский Комитет Учредительного] собрания претендовал на управление всей территории «освобожденной» России, но встречал в этом противодействие

1 Заголовок следующей далее, с некоторыми сокращениями, вводной статьи к советскому изданию: 18 фев­ раля 1919 года (Материалы и документы по истории перехода Башкирии на сторону советской власти)... Уфа, 1923. С. 5-34 (Труды общества по изучению быта, истории и культуры Башкирии, выпуск 3-й).

Подстрочные примечания, которыми нагружен документ, частично сохраняются (с соответствующей оговоркой), причем в некоторых случаях «приподнятые» и, построчно уже, «пристегнутые» к тому отрезку текстового изложения, который они в документе подстрочно дополняют или поясняют.

61

со стороны других правительств, главным образом Сибирского. Правительства Башкурди­ стана и Алаш-Орды были автономными, все остальные правительства считали себя област­ ными или на правах областных.

Писаных конституций ни у одного правительства не было, но по составу правящих лиц и по установившемуся режиму Сибирское и Оренбургское правительства были явно бело­ гвардейскими с открыто высказывавшимися монархическими настроениями; все же осталь­ ные правительства считали себя в разной степени демократическими, стоящими на плат­ форме сохранения завоеваний революции. Наиболее демократичными считались самарский комитет, состоявший из правых эсеров, прикамский комитет и Башкирское правительство. Последнее считалось даже неблагонадежным «по большевизму», так как и в самом прави­ тельстве, и на многих других ответственных постах Башкирии оказались лица, ранее - до чехословацкого переворота - работавшие с большевиками.

Правительство Башкирии отличалось некоторыми весьма существенными особенностя­ ми, которые заставляют выделить его из ряда других правительств, возникших в восточной России после чехословацкого мятежа.

В то время, как все остальные правительства - за исключением, может быть, АлашОрды, - являлись и считали себя сами «временными правительствами», взявшими в руки власть только до «установления единой твердой власти в России» и готовыми сдать свою временную власть (по крайней мере, так говорилось и писалось) тому «хозяину земли рус­ ской», которого призовет учредительное ли собрание, ожидавшееся самарцами и уральцами, «национальное» ли собрание, о котором смутно говорили в своих декларациях сибирцы, - Башкирское правительство не считало ни себя, ни автономию Башкирии временными и не готовилось сдавать власть кому бы то ни было. Вопрос о башкирской автономии был решен башкирским народом еще в 1917 году, и тогда же были начаты реальные шаги к осущест­ влению ее. Общая неустойчивость положения, наблюдавшаяся в Приуралье в 1917 и первой половине 1918 г., обостренная гражданской войной, помешала сделать в этом отношении что-либо существенное, но автономия Башкирии правительством башкирским была уже декларирована, идеи автономии проникли в самые далекие и глухие аулы, и правительство Башкирии в разных формах уже существовало до чехословацкого мятежа. Чехословацкий мятеж и вызванная им обстановка на востоке России только заставила.башкир искать осу­ ществления своей автономии в новых формах, применяясь к новым условиям; была открыта только новая страница в истории автономной Башкирии.

Была и другая, не менее резкая, отличительная черта Башкирского правительства. В то время, как по всей территории «освобожденной» России советские работники, не только активные, но даже и рядовые, которым не удалось скрыться или отступить с красноармей­ скими отрядами, были беспощадно уничтожаемы, и новые органы власти конструировались исключительно из лиц, полная непричастность которых к большевизму и советам тщательно исследовалась, - в Башкирии не только рядовые советские работники-башкиры, но многие и из ответственных продолжали работать в новых органах власти. И даже в высших органах башкирской власти (военном совете и правительстве) были лица, ранее принимавшие уча­ стие в советской работе. Репрессиям подвергались только наиболее активные советские и партийные работники, оставление коих на свободе все равно не потерпели бы Дутов, Комуч и Сибирское правительство1. Это обстоятельство, как уже указано выше, давало повод Ду­

1Документальные материалы не подтверждают такого выборочного подхода и либерализма в отношении тех, кто подозревался в пробольшевизме. Среди националистов, примкнувших к белому движению, существовали противоречия, происходили трения и конфликты, особенно обострившиеся в момент перехода большинства националистов во главе с А.-З. Валидовым на сторону большевиков, каковой переход решительно отвергался

62

тову, сибирским белогвардейцам и самарцам считать Башкирское правительство, а равно и башкирские местные органы власти «подозрительными по большевизму».

С какими настроениями встретили башкиры чехословацкий переворот? Нужно при­ знаться, что в этом отношении широкие массы башкирского населения разделяли идеоло­ гию казачества и русского крестьянства. Советская власть при «первых большевиках»1тя­ жело отразилась на положении башкир. Власть на местах - волостные и сельские советы всюду оказались в руках русских переселенцев-колонизаторов и пришлого элемента, так как башкиры по своей культурной и экономической отсталости не могли с ними конкурировать. Между русским переселенческим населением и башкирами еще и раньше существовал на почве экономических, главным образом земельных, взаимоотношений антагонизм, разжи­ гавшийся колонизаторской политикой земских начальников и других царских чиновников; поэтому захват власти в советах колонизаторскими элементами ничего не мог дать башкир­ скому населению кроме расправ и насилий. Дело ухудшалось еще тем, что в большинство советов проникли элементы, задачей которых было не укрепление советской власти, а сознательное дискредитирование ее. Именем советской власти начались расправы с баш­ кирским населением, расстрелы национальных вождей, захваты башкирских земель, скота, хищения лесов. В деревни, оказывавшие сопротивление, посылались карательные красно­ гвардейские отряды, наводившие террор на башкир своими расправами и контрибуциями. Жаловаться было некому. Терроризированное башкирское население с нетерпением ждало: когда, наконец, окончится «русская свобода»? Характерно, что революция первого периода своего существования (1917-1918 гг.), разнуздавшая на востоке России хищнические ин­ стинкты колонизаторов и обесправившая туземное население, в сознании широких масс башкир укоренилась под названием «русской свободы». Подобное же явление, как об этом сообщает тов. Сафаров в своей книге «Колониальная революция», наблюдалось в 1918— 1919 гг. и в Туркестане среди киргиз, сартов и др[угих] туземцев. (Подстрочно: Г. Сафаров. Колониальная революция (опыт Туркестана). Москва, 1921, стр. 82).

Понятно поэтому, что башкиры вначале не могли не отнестись с сочувствием к чехосло­ вацкому перевороту. Ожидать для себя худшего, чем было «при первых большевиках», баш­ киры не могли. И понадобилось пройти вместе с казачеством и крестьянством Поволжья и Сибири многомесячную школу учредиловщины, дутовщины и колчаковщины, чтобы уви­ деть, где нужно искать спасения.

** *

Правительства, образовавшиеся в восточной России после чехословацкого переворота, естественно, не могли долгое время оставаться без взаимной связи и поддержки. Бороться с большевиками порознь оказывалось делом трудным и невыгодным. Поэтому, как только улегся первый порыв стихийной и партизанской борьбы, началась добровольная или вы­ нужденная ориентация слабейших государств и правительств в сторону более сильных.

Правительство Башкирии так же не могло оставаться изолированным. Башкиры пре­ красно понимали, что им никогда не удастся осуществить своей автономиии, если у них не будет национальной вооруженной силы, достаточной для того, чтобы представлять угрозу захватническим поползновениям соседей. Таким соседям, как Дутов и сибирские белогвар­

другой группой националистов во главе с Г. Курбангалиевым. Эти последние и раньше то и дело ополчались про­ тив националабольшевиков», добиваясь их ареста и наказания.

1«Первыми большевиками» в широких массах населения Южного Урала называют первый период советской власти с октябрьской революции до чехословацкого переворота (ноябрь 1917 г. - июнь 1918 г.). - Примечание документа.

63

дейцы, нельзя было довериться: они могли терпеть автономную Башкирию до поры до вре­ мени, но при первом же удобном случае, вне всякого сомнения, раздавили бы ее. Таким об­ разом, первою и главную целью Башкирского правительства было создание башкирской национальной армии. Но чтобы создать армию, нужны вооружение, обмундирование, про­ довольствие, деньги, командный состав. Ничего этого у Башкирского правительства не бы­ ло. Нужно было обращаться к более богатым и сильным соседям.

Самыми сильными и авторитетными правительствами были Сибирское и Самарское. Первое сгруппировало вокруг себя все реакционные элементы, второе - «демократические». Между обоими правительствами шла глухая вражда - одно старалось поглотить другое.

Для башкир, таким образом, создавалось две ориентации: самарская и сибирская. Самарское правительство по духу казалось ближе башкирскому: оба они были

«демократическими» и стояли на платформе сохранения завоеваний революции. Самарцы обещали самую широкую автономию башкирам, но, как водится в демократических респу­ бликах, окончательное решение вопроса откладывали в долгий ящик - до созыва Всерос­ сийского Учредительного собрания. Пока же они соглашались на «временную» автономию башкир, но и эта «временная» автономия была декларирована только в конце сентября 1918 года1, когда под ударами советских войск уже пали Казань и Симбирск, и очередь была за Самарой. Относительно материальных благ - денег, оружия, обмундирования и продо­ вольствия - давались самые широкие обещания, но так же в будущем, пока же предполага­ лось обходиться как-нибудь собственными средствами. Все это очень походило на «журавля в небе», башкиры же предпочитали иметь «синицу в руках».

За этой «синицей» пришлось обратиться к Сибирскому правительству. Если самарские учредиловцы казались людьми «слова», то сибиряки могли служить образом людей «дела». В короткий срок они создали значительную, хорошо вооруженную и одетую армию, восста­ новили в ней николаевскую дисциплину, наладили твердый государственный аппарат, уста­ новили связь с «союзниками» и готовились, уничтожив большевиков, восстановить русскогерманский фронт. Башкирам вовсе не улыбалось вступать в сношения, а тем более в со­ глашения, с такими соседями, но обстоятельства вынуждали к этому. Кроме надежды на получение военных припасов и денег, без которых невозможно было формировать армию, башкир толкала на «сибирскую ориентацию» еще и необходимость спасти себя от Дутова. По расположению своей территории Башкирское правительство никак не могло избегнуть постоянных сношений с Оренбургским войсковым правительством, последнее же, возглав­ ляемое атаманом Дутовым, ярым монархистом и противником самарских учредиловцев, добровольно перешло в подчиненное отношение к Сибирскому правительству и заняло враждебную позицию - вначале скрыто, а затем и явно - по отношению к Самарскому пра­ вительству. Дутов, враг всяких автономий и прочих «демократических бредней», несомнен­ но, не потерпел бы в таком близком соседстве от себя башкирское автономное демократи­ ческое правительство, если бы последнее стало «якшаться» с самарскими учредиловцами и не заручилось бы поддержкой Сибирского правительства. Обладая значительной воору­ женной силой, Дутову ничего не стоило разогнать безоружное Башкирское правительство и аннулировать самую башкирскую автономию. Кроме того, башкиры и потому еще не могли избежать «сибирской ориентации», что целый ряд кантонов Башкирии: Аргаяшский, Яланский, Дуванский, Кущинский и Тамьян-Катайский - находились на территории, подведом­ ственной Сибирскому правительству. Однако взятая Башкирским правительством «сибирская ориентация» не означала вступления башкир в содружество с сибиряками. Баш­ киры стремились свои взаимоотношения с Сибирью основывать на договорных началах.

1«Вестник Комитета членов Всерос. Учредит, собрания», 1918 г., № 67. - Сноска документа.

64

Зная, что сибиряки как народ деловой и расчетливый ничего даром не дадут, Башкирское правительство обещало подчинить свою армию в оперативном отношении сибирскому ко­ мандованию, взамен чего выставило требования:1

<...>

Чтобы «демократическая природа» Башкирского правительства не вызывала подозрений в сибиряках, Башкирское правительство в официальном заявлении на имя Сибирского вре­ менного правительства формулировало свое политическое кредо следующим образом: «Правительство Башкирии является органом беспартийным, но демократическим, вместе с тем оно в вопросах о внутреннем устройстве войск стоит на точке зрения безкомитетности, безсоветности И необходимости введения строгой ДИСЦИПЛИНЫ». (Подстрочно: Заявление

прав[ительства] Башкирии на имя Сибирского правительства от 3 июля 1918 года).

Эта краткая и неясная формула, понятно, не могла усыпить подозрительность Сибир­ ского правительства. Оно считало опасным давать возможность «подозрительному по большевизму» Башкирскому правительству формировать национальную армию и вооружать ее, но, с другой стороны, при подчинении этой армии в оперативном отношении сибирскому командованию жаль было упустить возможность использовать ее в своих целях.

Башкирская делегация была сухо и официально принята сибирскими сатрапами. Пере­ говоры длились около недели и сибиряками были предложены башкирам следующие «деловые» условия:1

<...> Заключив соглашение с сибиряками, башкиры однако не порывали связи и с Самарским

правительством. К этому их понуждали не принцип ласкового теляти, сразу сосущего двух маток, и не желание поторговаться, кто больше даст, а суровая жизненная действительность. Дело в том, что территория автономной Башкирии оказалась поделенной между Сибирским правительством, самарским Комучем и Дутовым. При распределении территории между Сибирью и Самарой границы автономной Башкирии не были приняты во внимание, поэтому северные и восточные кантоны оказались на территории Сибирского правительства, средние (Кудейский, Табынский, Юрматынский) - Самарского правительства, а южные - приле­ гающие к Оренбургу и казачьей территории - (Кипчакский, Джетировский, Усерганский, отчасти Ток-Чуранский) оказались в фактическом распоряжении атамана Дутова, который в качестве председателя Оренбургского войскового правительства, а позднее главного на­ чальника Оренбургского военного округа и командующего Отдельной Оренбургской арми­ ей являлся полновластным хозяином во всем Оренбургском крае. Все попытки Башкирского правительства освободить свою территорию от опеки соседей оканчивались неудачей. Правда, на всей территории Малой Башкирии удалось создать башкирские администра­ тивные органы: кантонные, волостные и юртовые управы, кантонные управления воинских начальников, башкирскую военную милицию,* подчинявшиеся только Башкирскому прави­ тельству, но в большинстве кантонов наряду с этими башкирскими органами продолжали выполнять свои функции и русские органы тех уездов, в которые первоначально входили отошедшие к Башкирии волости. Это двоевластие тяжело отражалось на населении и вызы­ вало частые конфликты между башкирскими и русскими властями. Самарский Комуч, Ду­ тов и Сибирское правительство смотрели сквозь пальцы на это явление; Сибирское прави­ тельство и Дутов даже поощряли возникновение конфликтов такого рода, стремясь дискре­ дитировать башкирские органы. Это для них не было трудной задачей, так как по всей тер­

1Во избежание повторов документальная часть материала при его воспроизведении опускается.

ритории Южного Урала во всех значительных населенных пунктах (уездных городах, заво­ дах, железнодорожных станциях и пр.) находились военные гарнизоны, подчиненные си­ бирскому командованию. Башкирскому правительству приходилось метаться из Омска в Самару, из Самары в Оренбург, требуя, прося и вымаливая, чтобы такой-то закон не прово­ дился на территории автономной Башкирии, так как башкирскими властями издан свой за­ кон по этому вопросу, или чтобы такая-то повинность не применялась к башкирскому насе­ лению, так как такая же повинность уже проведена автономной башкирской властью. Не­ вмешательство в внутреннее самоуправление автономной Башкирии, декларированное Си­ бирским и Самарским правительствами, оставалось только на бумаге, и это обстоятельство вынуждало правительство Башкирии держать постоянную связь со всеми соседями.

<...> Боясь, как бы башкиры, порвав с учредиловцами, окончательно не приняли «сибирской

ориентации», и желая показать, что Самара, как «всероссийская власть», может дать больше, чем Омск, Комуч был вынужден декларировать формирование «башкирского корпуса» в

составе двух ДИВИЗИЙ. СПодстрочно:Приказ по войскам Народной армии от 17 сентября 1918 г., № 64).

Это было сделано Самарой без всякого соглашения с Сибирским правительством. Ко­ муч, по-видимому, полагал, что его распоряжения обязательны для Сибирского правитель­ ства как областного и что последнее не рискнет выступить против него открыто в «башкирском вопросе».

Впрочем, изданием приказа о башкирском корпусе Комуч и ограничился, никаких забот о нем он больше не проявлял, и дальнейшая судьба этого корпуса, очевидно, его нимало не интересовала.

Конечно, и Башкирское правительство не было настолько недальновидным, чтобы воз­ лагать надежды на реальную помощь Самарского правительства.

** *

Не выяснив, таким образом, а еще более запутав правовое положение будущей башкир­ ской армии, Башкирское правительство тем не менее решило немедленно приступить к формированию ее, справедливо рассуждая, что легче оформить положение армии, когда она в виде реальной силы будет уже налицо, и что, авось, и соседи тогда окажутся сговорчивее.

Еще до переговоров с Сибирским правительством в распоряжении Башкирского прави­ тельства были два пехотных полка, сформированных из добровольцев-башкир, и до 12 пар­ тизанских добровольческих же отрядов, общей численностью до 3500 человек, но полки и отряды эти были плохо вооружены и раздеты. Добровольческие отряды, кроме боевой и гарнизонной службы, несли обязанности военной милиции.

Для создания регулярной армии и пополнения действующих частей Башкирским прави­ тельством был объявлен призыв башкир четырех возрастов: 1915, 1916, 1917 и 1918 гг. Призывные этих лет только недавно вернулись после демобилизации из старой армии и счи­ тались наиболее зараженными большевизмом. Сибирское правительство и самарский Ко­ муч, как ни велика была их нужда в солдатах, все-таки не рискнули объявить мобилизацию этих возрастов именно из-за боязни «разложения» своей армии и заражения ее большевиз­ мом. Ими был объявлен призыв только двух молодых возрастов 1919 и 1920 гг., т. е. 18-ти и 19-летних юнцов, которые никогда еще не были в армии и головы которых казались наибо­ лее удобными для вколачивания антибольшевистских идей. Как раз эти два возраста Баш­ кирское правительство решило не призывать. Это обстоятельство давало еще один повод сибирякам и самарцам к подозрению Башкирского правительства в неблагонадежности, а в будущем ставило под подозрение и всю башкирскую армию.

66

На места был разослан военным отделом правительства Башкирии фирман о том, что объявленная Сибирским правительством и самарским Комучем мобилизация 1919-1920 гг. не распространяется на башкирское население, которое мобилизуется за 4 старших возраста. Между тем в августе 1918 года совершенно неожиданно для Башкирского правительства, без всякого предварительного его уведомления, военный министр Сибири приказал: башкир 1919 и 1920 гг. призвать, причем призыв произвести не через башкирские кантонные, а че­ рез русские уездные управления воинских начальников. Несмотря на все протесты Башкир­ ского правительства, приказ военного министра не был отменен. Это было грубейшим на­ рушением прав автономной Башкирии, основанным исключительно на праве сильного. Та­ ким образом, башкиры мобилизовались за шесть лет: 4 года по фирману Башкирского пра­ вительства и два по приказу Сибирского правительства, в то время как русское население Поволжья и Сибири было мобилизовано только за два года.

Объявляя мобилизацию четырех старших возрастов, Башкирское правительство было уверено, что, как ни утомлены солдаты этих возрастов за время империалистической войны, они вновь охотно пойдут в армию, зная, что армия эта теперь будет башкирской националь­ ной армией и что основная задача ее - защита автономной Башкирии.

Ожидания Башкирского правительства оправдались. Процент не явившихся на призыв сравнительно мал (не более 10%), особенно если принять во внимание неналаженность ра­ боты мобилизационных и вообще административных аппаратов (кантонные управления во­ инских начальников были учреждены всего за 1-2 месяца до начала мобилизации, врачеб­ ные комиссии за недостатком медицинского персонала работали с большими перебоями). В некоторых кантонах явились все 100%, причем многие принесли с собою винтовки.

Идея формирования башкирской национальной армии встретила сочувствие и среди башкир, живших на территории, не входившей в состав Малой Башкирии. Так, в Белебеевском уезде призванные Самарским правительством новобранцы 1919 и 1920 гг. двух во­ лостей - Илькульминской и Ильчигуловской1отказались явиться на сборные пункты, за­ явив, что они хотят служить «в родной башкирской армии». К Башкирскому правительству в Оренбург от этих волостей была послана делегация с просьбой принять новобранцев в свои войска.

С объявлением мобилизации перед Башкирским правительством встал вопрос - где взять командный состав для формируемых башкирских частей. Офицеров-башкир можно было пересчитать по пальцам, и все они были уже запряжены в работу. Правда, русских офицеров в «освобожденной России» было более, чем достаточно; у Дутова и в Сибири их было даже «перепроизводство», и из них формировались целые воинские части, так назы­ ваемые «офицерские батальоны». Но публика эта на девять десятых состояла из отъявлен­ ных белогвардейцев. Все эти прапорщики, подпоручики и поручики, размножившиеся как песок морской за время империалистической войны, стеклись со всех концов бывшей Рос­ сийской империи на «освобожденную территорию» и жаждали мести большевикам, выбро­ сившим их за борт новой жизни. Для них, мечтавших о восстановлении единой великой России, враждебны были даже самые термины: самоопределение народностей, автономия. И Башкирское правительство, считаясь с настроением башкирских масс, по вполне понят­ ным причинам боялось пригласить эту публику в свою армию. Армия не могла быть нацио­ нальной при таком командном составе, и поручить защиту автономии Башкирии армии с таким командным составом было бы делом по меньшей мере легкомысленным.

Назначить на командные должности лиц, не имеющих офицерского звания, Башкирское правительство не решалось. Хотя по «тезисам», положенным в основу формирования си­

1В документе: Ильчигулинской.

бирской армии, предлагалось при назначении на командные должности обращать внимание не на чин, а на знание и опытность, но фактически уже не раз Башкирскому правительству делались намеки, что где-где, а в военном деле «демократизм» не терпим. Немало горьких слов приходилось выслушивать Башкирскому правительству за состав своего высшего во­ енного органа - Башкирского военного совета, где не было члена в чине старше поручика, где больше половины членов простые «граждане», не умеющие даже винтовки держать в руках, и где сам председатель военного совета «штафирка» (штатский)1. В то время, как в Сибири все ответственные должности по военному ведомству замещались исключительно штаб-офицерами и генералами (благо, производство в чины находилось в руках Сибирского правительства, и оно могло плодить генералов, сколько понадобится), в Башкирии самые ответственные военные должности замещались прапорщиками и подпрапорщиками2. Такой «демократизм» был совсем не по духу сибирским сатрапам, и они немало морщились, узна­ вая, например, что на такую высокую должность, как «главнокомандующий башкирскими вооруженными силами на Верхнеуральском фронте», башкиры назначали какого-то юного безусого прапорщика, становившегося таким образом на равную ногу с действовавшими на том же фронте убеленными сединами и «умудренными опытом» сибирскими и учредиловскими генералами3. Это уже напоминало большевизм.

По инструкции сибирского командования Башкирское правительство при назначении офицеров в свои войсковые части не должно было принимать в расчет их национальность. Тем не менее правительством Башкирии было решено, сообразуясь с целесообразностью и желаниями солдатских масс, назначить в башкирские части преимущественно офицеров тюркских национальностей (башкиры, татары, мещеряки и пр.), и только при недостатке их приглашать офицеров из «офицерских батальонов» Дутова и Сибири. Все лица тюркского происхождения, бывшие когда-либо офицерами и проживавшие4 или находившиеся времен­ но на территории Башкирии, без различия возраста безоговорочно были объявлены Башкир­ ским правительством мобилизованными на службу в башкирских частях. Во все города, где только могли оказаться мусульманские офицеры (Уфа, Казань, Самара, Симбирск и др.), были посланы уполномоченные по вербовке офицеров. Эти энергичные действия прави­ тельства скоро показали свои результаты. В распоряжение Башкирского военного совета начали прибывать офицеры-мусульмане из различных городов. Вытащили из усадеб двух - трех старых отставных полковников царской службы, уже по десятку лет находившихся в отставке по инвалидности и «достижению предельного возраста»; одного из них, упорно отказывавшегося явиться по мобилизации вследствие дряхлости и болезни, приказали до­ ставить в распоряжение Башкирского военного совета под конвоем. Раскопали даже одного генерала-башкирина (ген[ерал]-майор царской службы Ишбулатов) и торжественно назна­ чили [его] начальником башкирского корпуса, а чтобы он не был чином ниже сибирских и учредиловских генералов, произвели его из генерал-майоров в генерал-лейтенанты.

Одновременно началось усиление производства в следующие чины уже имевшихся на­ лицо офицеров-мусульман и прапорщиков из нижних чинов.

1Примечание документа: В составе Башкирского] воен[ного] совета входили 2 подпоручика, 4 прапорщика, остальные 14 членов совета не имели никаких воинских чинов и в официальных случаях именовались просто «гражданами». Председатель совета Валидов воинских знаков так же не имел.

2 Примечание документа: Башкирское правительство вначале так же пользовалось правом производства в воин­ ские чины, но при всем желании, конечно, нельзя было понаделать генералов из прапорщиков и подпоручиков.

3 Примечание документа: После смерти ротминистра А. Карамышева (7 августа 1918 г.) должность «главнокомандующего башкирскими вооруженными силами на Верхнеуральском фронте» занял, действительно, 23-летний прапорщик X. Терегулов. В сентябре эта должность была вовсе упразднена.

4 В документе: продолжавшие.

68

Эти энергичные действия Башкирского правительства и явный успех объявленной им мобилизации солдат 4-х возрастов заставили не на шутку встревожиться Сибирское прави­ тельство. Оно видело, что у башкир создается крупная, крепко сплоченная национальной идеей боевая единица, и хотя, казалось, меры были приняты, чтобы превратить ее в слепое орудие сибирских белогвардейцев, но при непрочности существующей обстановки и «неблагонадежности» Башкирского правительства всегда можно было ожидать от этой ар­ мии неприятных сюрпризов. Сибирскому правительству, как империалистическому, было выгодно, используя Башкирию в своих целях, держать ее на положении «бедного родствен­ ника», выпрашивающего подачки, и обращаться с ней как с своей колонией. При наличии же у башкир сильной армии дело могло принять совершенно другой оборот.

Еще более был встревожен Дутов, которому при его натянутых отношениях с Башкир­ ским правительством вовсе не улыбалась перспектива постоянно чувствовать у себя под боком крупную и определенно враждебную ему силу. Дутов мог держаться в Оренбурге только пока башкиры были слабы.

Начались меры по обузданию башкир. Это для Сибирского правительства и Дутова яв­ лялось теперь легким делом, так как к тому времени в Омске уже функционировали «Всероссийская директория» и «Верховный главнокомандующий», избранные в сентябре на Уфимском государственном совещании; власть их распространялась на всю территорию «освобожденной России». Фактически Директория и штаб Верховного главнокомандующе­ го находились в Омске в плену у Сибирского правительства, которое чувствовало себя те­ перь полным хозяином положения, так как получило возможность именем «Всероссийской директории» проводить свои мероприятия по всей территории «освобожденной России»1.

15-16 октября штабом Верховного главнокомандующего [были] отданы распоряжения о прекращении мобилизации башкир «по недостатку финансовых средств», о полном подчи­ нении уже сформированных башкирских частей генералу Дутову и командующему Ураль­ ским корпусом генералу Ханжину, о расформировании Башкирского корпуса и об упразд­ нении Башкирского военного совета. Скомплектованные башкирские части были разброса­ ны по разным участкам фронта и лишены связи между собою. Башкирское высшее коман­ дование было лишено права непосредственного сношения с своими частями, находящимися на фронте.

Обещанные Башкирскому правительству оружие, деньги и обмундирование для армии не выдавались; все предметы снаряжения, шедшие для башкирских частей, задерживались и конфисковывались. Чехами было дано Башкирскому правительству для башкирских войск сравнительно большое количество снаряжения (5000 арш[ин] шинельного сукна, 1500 ши­ нелей, 500 винтовок и много патрон[ов], все это было задержано на станции Челябинск представителем сибирского командования полковн[иком] Дашкевичем и по назначению не отправлено.

Вербовка офицеров-мусульман была приостановлена. Начальник формирования частей Народной армии ген[ерал]-майор Тимонов отдал приказ о предании суду всех офицеровмусульман, которые явятся на службу в Башкирию по мобилизации, объявленной Башкирским правительством. Начались преследования и аресты офицеров-мусульман, уже прибывших в Башкирию. Назначенные башкирским командованием на командные должности офицеры-

1 Примечание документа: «Всероссийская директория» и по составу была буржуазной; в нее входили три представителя буржуазной реакции (П. Вологодский, Л. Болдырев и Виноградов) и два учредиловца (эсеры

Н.Авксентьев и В. Зензинов). Виноградов и Зензинов заменяли находившихся за границей членов Директории

Н.Астрова (к.-д.) и Н. Чайковского (н. с., представитель «Северного русского правительства» в Архангельске).

Уточним: Н.В. Чайковский, заочно избранный в состав Уфимской директории, явился председат елем «Временного правительства Северной области» и выехал в Париж в январе 1919 г.

69