Jemen-zemlya_ushedshikh_v_legendy_imenitykh_tsarstv

Абин и к городу ‘Адану с его жителями. В храме в честь бога Йата, что интересно, молились и другим божествам, которым поклонялись проживавшие в том крае йеменские племена: ‘Аттару, Гаубасу, Зат-Хами и Зат-Бадани. Дары Йату клали богатые: «золотом и серебром, в монетах и слитках» (101).

Детям своим в седом прошлом жители Йемена давали имена идолов, которых они почитали. Мальчиков называли слугами-ра- бами, а девочек – дарами того или иного из них, ‘Абд ал-Йат, к примеру, и Дар ал-Йат соответственно.

Каждый из семи дней недели был посвящен у древних йеменцев одной из семи планет-покровительниц. Согласно легенде, пятницу, которую они величали «господином дней» («сейид ал-айам»), установил для людей в качестве дня для отдыха и совместной молитвы сам Ибрахим (Авраам). И сделал это в память о том, что в пятницу Бог сотворил человека.

Звезды, отмечает Шахрастани (ум. 1153), известный богослов и историк религии, бедуины Аравии считали «жилищами божеств». «Когда у ребенка выпадали зубы, – пишет он, – то химйариты, поклонявшиеся солнцу, подбирали их и бросали в направлении светила, прося у него для дитяти своего лучших, чем те, что он утратил».

Вошедшая в пословицы и поговорки арабов неприкосновенность голубей при Заповедной мечети (Масджид ал-Харам) в Мекке, имела место, кстати, и у древних сабейцев. Употребление в пищу мяса голубей, птиц Венеры, запрещалось у них под страхом смерти. Со временем голуби стали пользоваться неприкосновенностью не только в Мекке, но и при всех главных мечетях Халифата, а впоследствии – и в местах захоронений четвертого «праведного» халифа ‘Али и его сына Хусейна, внука Пророка Мухаммада.

Многие из языческих храмов в Аравии, в том числе в Йемене, строились по образу и подобию мекканской Ка’абы, указывал в своем увлекательном исследовании «Очерк быта арабов в эпоху Мухаммеда» (1885) профессор Казанского университета М. Машанов. В сочинениях собирателей аравийской старины, сказывал он, часто упоминается Ка’аба Йеменская – храм колен хатсам, баджил и даус. В храме том совершали обряды и многие другие племена Древнего Йемена. Потому-то и стали называть храм тот Ка’абой Йемена.

По словам ан-Нувайри (1279–1331), знаменитого арабского энциклопедиста, химйаритские князья, сыновья ‘Асада ибн ‘Амра, вознамерились заложить в Сана’а’ такой же храм, как в Мекке. И дабы «возымел он перевес над мекканским», задались мыслью похитить Черный камень Ка’абы и поместить его в задуманном ими храме. Предприняли набег на Хиджаз, но до Мекки так и не добрались. На пути туда «остановили их кинаниты». Впоследствии, с приходом в Йемен ислама, древний языческий храм тот по распоряжению Пророка Мухаммада был порушен.

Из сочинений Ибн Хишама (ум. 833), автора «Жизнеописания Пророка Мухаммада», известно о существовании на горе Рийам (Ри’ам), что к северу от Сана’а’, древнейшего в Йемене тагута Рийам (Ри’ам), капища идолопоклонников, с храмами Тур’ат и Та’лаба (божество Луны). Когда Абу Кариб ‘Асад возвратился в Сана’а’ из похода на Йасриб (Медину) и Мекку, во время которого он принял иудейство, повествует в своей увлекательной «Истории иудейства в Аравии» священник Андрей Светлаков, «склонив к тому же все войско химйаритское», то убедил принять новую веру и весь народ свой. После чего храм в Рийаме снесли. Когда же рушили его, то, как гласят сказания, вышел, будто бы, оттуда «демон в виде черной собаки», зло взглянул на людей, и скрылся (102).

Арабский историк Ибн Исхак (704–768) упоминает о двух языческих храмах в Хадрамауте – Мархаб и Аз-Зун. Память о втором из них сохранилась во времени и дошла до наших дней в сказаниях, пословицах и поговорках. «Прекраснее Аз-Зун», – скажет коренной житель Хадрамаута, увидев красивое строение необычной формы.

Все языческие храмы в Йемене имели харамы, то есть неприкосновенные территории, дававшие убежище нуждавшимся в нем людям.

Идолов своих, рассказывают собиратели аравийской старины, йеменцы-язычники мазали медом и окуривали благовониями. Приносили им в жертву волосы, а в дар – оружие поверженных врагов и драгоценности (чаще всего серьги). Бытовало поверье, что серьги – это лучшие на свете обереги от козней злых духов и недобрых людей. Снимая с себя и вешая на идолов серьги, женщины как бы защищали уши своих божеств-истуканов от наветов на их семьи. При-

нося в жертву идолам волосы, мужчины остригали их перед ними накануне выступления в набег, или же по возвращении из него – в знак, соответственно, просьбы о сохранении жизни или же в благодарность за ее спасение. Обычай подносить в дар идолам оружие пришел в Аравию из Палестины, где меч Голиафа, поверженного Давидом, хранился в древнем храме иудеев.

Надо сказать, что отношение йеменцев к волосам – испокон веку подчеркнуто внимательное. В былые времена их у врага, захваченного в плен, непременно обрезали и приторачивали к седлам верховых животных.

Дары идолам-божествам своим, свидетельствуют летописи «временных лет» Южной Аравии, древние йеменцы обязательно делали по случаю достижения половой зрелости детей, женитьбы, рождения сына и победы над врагом. Притом не только в виде жертвенных животных, но молока и меда, вина и благовоний, а также разных сооружений при храмах: колонн, к примеру.

До IV века все йеменцы были многобожниками. Их у жителей Древнего Йемена насчитывалось более ста. Имелось у них и общее верховное божество – Астар (олицетворяло планету Венера; изображение – антилопа). Вторым в этом пантеоне божеств во времена джахилийи (язычества) значилось «божество-покровитель земель Йемена, предок народа и господин страны». Роль эту выполнял бог Луны: Алмаках – у сабейцев, Вадд – у минейцев, Амм – у катабанийцев, Сайин – у хадрамаутцев (изображение бога Луны – бык). Себя йеменцы именовали детьми своих божеств.

Истукан Алмаках стоял в храме Аввам в Ма’рибе. Сабейцы приносили ему в дар 1/10 урожая их земель. Служители храма распределяли сделанные храму подношения среди обездоленных и нуждавшихся в помощи соплеменников.

Божество Вадд у минейцев являлось покровителем их торговых коммун, разбросанных вдоль всего торгового пути из Аравии в Средиземноморье. Десятина, собираемая жрецами на нужды храма с доходов населения, шла также на оплату питания людей, занятых на общественных работах, таких, к примеру, как сооружение оборонительных стен, и на проведение общенародных гуляний.

В Шабве, столице Хадрамаута, пишет древнеримский энциклопедист Плиний, куда доставляли для продажи весь собранный в царстве ладан, подать в пользу храма взимали в размере 1/10 с ежегодного сбора благовоний. Ввозили их в этих целях в город только через одни ворота. К продаже ладана, выставлявшегося во дворе храма Сайин, приступали после изъятия положенной храму доли.

У всех этих храмов йеменцы во времена джахилийи скрепляли клятвой свои договоры и договоренности. При исполнении обряда клятвы зажигали на территориях храмов костры и возжигали благовония в курильницах.

Присутствовали в пантеоне идолов Древнего Йемена и идол Сувах (был привнесен йеменцами в Ка’абу), походивший по форме на женщину и считавшийся божеством плодородия земли и плодовитости женщин; и идол Йа’ук, похожий по форме на лошадь, почитавшийся божеством успеха.

У древних йеменцев существовал обычай совершать коллективные паломничества – целыми родами и даже племенами. Согласно сведениям, содержащимся в рассказах собирателей йеменской старины, такие паломничества йеменцы предпринимали к храму идола-хранителя города Сана’а’ и к идолам в капище Рийам (Ри’ам).

Описывая жизнь и быт арабов доисламской Аравии, Абу-л- Фарадж (ум. 1286), известный сирийский ученый, рассказывает, что аравийцы времен язычества «распадались» на жителей стен (городов) и шатров (кочевников). Каждый город и каждое поселение у них, особенно в Йемене, «жило самостоятельно»; «у каждого был свой господин или госпожа – божество-истукан » (102*). Йеменцы считали их покровителями своих мест обитания –городов и поселений, племенных уделов и царств.

Кстати, некоторые из изречений Абу-л-Фараджа широко цитируются арабами Аравии и в наши дни. «Снисходительное отношение к глупости, – гласит одно из них, – присуще каждому умному человеку». «То, что скрываешь от врага, – не раз говаривал он, – не сообщай и другу, ибо нет гарантии того, что дружба будет длиться вечно». «Воздержанность и распущенность проявляются не только в поступках, но и в словах», – поучал Абу-л-Фарадж. «Лучшая

похвала та, что исходит от человека, которому ты не сделал ничего хорошего».

Во время перекочевок племена Древнего Йемена перевозили своих истуканов в красном шатре.

К древним сооружениям Йемена его седого прошлого можно отнести и обнаруженные археологами кладбищенские комплексы со склепамипогребениями, датированными III в. до н. э. Работы, проведенные на них учеными, показали, что в легендарных царствах Древнего Йемена, также как и в Древнем Египте, занимались бальзамированием тел умерших. Притом по той же технологии, что и у египтян (103).

Повествуя о древних крепостях Йемена, ал-Бакуви информирует о форте Кала’т аш-Шараф, что вблизи Забида. Знаменит он тем, пишет ал-Бакуви, что «взять его силой было никак нельзя». Будучи хорошо укрепленным, он к тому же стоял в труднодоступном месте – в скалах, среди гор, и так, что через единственный узкий проход, шедший к нему, люди могли двигаться только один за другим, становясь отличной мишенью для лучников.

Сообщает ал-Бакуви и о печально известной среди йеменцев «непреступной крепости Варвар, что вблизи Сана’а’». У того, кто становился ее хозяином, говорится в преданиях, сразу же «помрачался разум». И начинал он мнить себя человеком настолько великим и всемогущим, что притязал уже не просто на «власть повсюду», но и на «достоинство халифское», и даже на ниспосланный, дескать, ему свыше дар пророчества (104).

Своды йеменской старины упоминают еще об одной цитадели, «древней и могучей», – о крепости Гайман, что к юго-востоку от Сана’а’, где жительствовал, умер и был похоронен великий йеменский царь-воитель Абу Кариб ‘Асад.

Фортом, «ближайшим к небу», по выражению йеменцев, который расположен выше всех других в Горном Йемене, сами жители называют крепость Хусн Хаб. Стоит она на горе Джабаль Ба’адан, возвышающейся над древним городом Ибб, одним из красивейших городов Йемена, на пути из Сана’а’ в Таиз. Известен он сохранившимися во времени красивыми высотными зданиями и мечетями

с изящными минаретами, а также оборонительными стенами, впечатляющими своей толщиной.

Сооружение знаменитой Ма’рибской плотины, о которой уже говорилось и будет еще сказано в этой книге, датируется 750 г. до н. э. Сами йеменцы называли ее Эль-‘Арим, что значит «дамба», и Садд (плотина) Ма’риб. С помощью этой плотины йеменцы орошали 4000 акров земли, которые, по мнению специалистов, были способны прокормить 300 тыс. человек.

Исторические хроники свидетельствуют, что после первого размыва Ма’рибской плотины (середина II в.) несколько племен йеменитов, во главе с шейхами Бакром, Мударом и Рабиа’, ушли из родных земель в Верхнюю Аравию и обосновались в Хиджазе. Ряд других племен отодвинулись на юго-восток полуострова. Впоследствии Ма’рибскую плотину прорывало еще несколько раз. Когда это случилось в 450 г. (по другим источникам в 454 г.), отмечает в своем сочинении «История арабов» именитый российский восто- ковед-арабист А. Е. Крымский (1871–1942), то, «выставив 20 тыс. рабочих», царю Шурахби’илу Йа’фуру удалось поправить запруду. В 542 г. ее опять размыло. Восстановительные работы заняли 58 дней. После прорыва 580 г. Ма’рибский оазис угас.

Царства «Счастливой Аравии», земли Древнего Йемена, с их ярко выраженной национальной культурой, поддерживали тесные торговые отношения с царствами Месопотамии и Средиземноморья, и потому вобрали в себя и кое-что из культур Вавилона и Ассирии, Греции, Римской империи и Византии, в том числе и в архитектуре.

Делясь собранными им сведениями о Горном Йемена, арабский географ ал-Бакуви, приводит несколько интересных фактов, связанных с горой Ша’б, местом обитания ша’битов. Именно там, согласно преданиям, был убит, в 510 г., Сабит ибн ‘Аус ал-‘Азди аш-Шанфара, знаменитый поэт доисламской Аравии. Родом из тех мест и арабский историк Абу ‘Амр аш-Ша’би (ум. в 731 г.), и халиф Ибн Марван (правил 685–705) из династии ‘Умаййидов (Омейядов) (105).

Среди природных ископаемых, что добывали в землях Древнего Йемена, историки и географы прошлого упоминают золото и серебро, агат, сердолик и оникс.

Серебро «изымали из земли» в местечке Радрад, что к северу от Сана’а’. Жительствовали в Радраде потомки тех персов, которые пришли в Йемен еще с Вахризом, помогли йеменцам изгнать из страны абиссинцев, а потом, заняв их место, надолго воцарились в Йемене. Поэтому серебряную шахту, где они трудились, йеменцы именовали «копями персов» (закрыли ее в 883 г.). Деревня их, стоявшая у той шахты, с богатым источником пресной воды и с садами финиковых пальм, поддерживала оживленные торговые связи с Басрой и Бахрейном (через ‘Акик, Фаладж и Йамаму). Там работало 400 плавильных печей. Случалось, что огонь, вырывавшийся из них, рассказывает йеменский географ и историк ал-Хамдани, обжигал крылья круживших над деревней птиц, и они замертво падали на землю (106).

Площадь, что занимала шахта, составляла, по словам ал-Хамда- ни, порядка 10 гектаров. Шахта насчитывала 30 колодцев-туннелей. Самый большой из них, длиной 150 метров и шириной 30–40 метров, имел вентиляционные проходы и подъемники для рудокопов.

Нувайри (1279–1332), знаменитый арабский энциклопедист, сообщает, что когда йеменский принц Сайф Зу Йазан обращался в 570 г. к владыке персов Хосрову Ануширвану (правил 531–579) за помощью в деле освобождения его родины от абиссинцев, то тот вначале отказал ему в предоставлении войска, но богато одарил деньгами. В ответ на это Сайф будто бы воскликнул: «На что мне деньги, если земли мои и так богаты серебром и златом!». И, покинув дворец Хосрова, тут же раздал эти деньги проходившим мимо людям (107).

В Книге Бытия (10:29) говорится о том, что в землях сыновей Иоктана (Кахтана), которые расселились от Шебы (Саба’) в

Южной Аравии до Хавилы в Южной Палестине, лежало царство Офир, «золотом богатое». Туда направлял флот свой, из ЭционГевера, с профессиональными моряками-финикийцами царя Хирама (правил 969–936), владыки Тира, мудрый царь Соломон (властвовал 965–928). И привезли они ему оттуда 420 талантов золота, а также благовония и каменья драгоценные. Некоторые «землеописатели» прошлого полагали, что Офир располагался на Западном побережье Аравии. Древнегреческий историк и географ Агатархид Книдский (ок. 200 – ок. 120), к примеру, называл то место «золотоносным». При этом ссылался на разведчика Аристона, исследовавшего Западное побережье Аравии, «вплоть до Океана», по заданию Птолемея III.

Если двигаться вниз от середины «страны Офир», пересказывает византийский богослов, Патриарх Константинопольский Фотий (810–891) одну из слышанных им легенд об этой земле, то выходишь к вади (руслу) высохшей реки. Золотого песка там столько, что блеск тины, перемешанной с ним, виден на расстоянии.

Упоминает ал-Бакуви и о широко известном среди торговцев Аравии селении Мукра, что в «одном переходе от Сана’а’», о котором мы уже говорили выше. Славилось оно своим богатым «рудником сердолика», любимым камнем ювелиров-йеменцев. Из сердолика изготавливали амулеты и талисманы (народы Древней Месопотамии и Аравии пользовались ими, начиная с XVIII в. до н. э.). Вырезали из сердолика и царские печати. В IV веке сердолик занимал почетное пятое место в списке девяти самых ценных в то время среди ювелиров Аравии «драгоценностей природы» (после алмаза, жемчуга, изумруда и опала). За ним следовали рубин, золото, серебро, сапфир и топаз. Бусы из сердолика и жемчуга входили в парадный гардероб цариц Востока. Обожала их, как гласят легенды, Семирамида, легендарная царица Ассирии.

Самым крупным в Древней Аравии изделием из сердолика являлась, по словам Бируни, статуя идола Хубала, языческого божества арабов доисламской Аравии. После привнесения ислама в Мекку, сообщает средневековый персидский ученый-энцикло- педист и мыслитель Абу Рейхан Мухаммед ал-Бируни (973–1048), статую Хубала по распоряжению Пророка Мухаммада из Ка’абы

вынесли и разбили. Изготовлена она была из красного сердолика,

ипоходила по форме на человека. В Мекку, к курайшитам, статуя попала уже с отломленной правой рукой; и тогда ей приделали новую – из чистого золота.

Арабы Древней Аравии верили в то, что желание человека, носящего в амулете йеменский сердолик, рано или поздно, но непременно исполнится. Амулеты с сердоликом изготавливали мужские

иженские: в форме ожерелий и бус – для женщин, а в виде печаток и четок – для мужчин. Воины говорили, что амулет-печатка с сердоликом помогает «наводить ужас на врага». Поэты и сказатели считали, что сердолик обладает свойствами «управлять памятью» и «способствовать красноречию». Поэтому печатки и четки с сердоликом носили в Аравии многие известные «златоусты» и собиратели сказаний, профессиональные рассказчики и хранители библиотек правителей.

Подвески и сосуд из йеменского сердолика с тенями для век, сделанные мастерами Южной Аравии, были у царицы Клеопатры. Пряжку для пояса, украшенную сердоликом, имел Тамерлан, «Потрясатель Вселенной», как его называли арабы. Перстень-талисман из йеменского сердолика носил, к слову, А. С. Пушкин. Таким же перстнем владел и Сергей Есенин. Другого знаменитого российского поэта, Максимилиана Волошина, друзья называли между собой «неистовым собирателем и дарителем сердолика». Подарки-амуле- ты из сердолика «от щедрот Волошина», как шутили поэты, имели, если верить исследователям его творчества, Андрей Белый и Валерий Брюсов, Михаил Булгаков и Николай Гумилев, Владимир Ходасевич и сестры Цветаевы.

Сердолик, как видно из сказанного о нем выше, считали в прошлом камнем-оберегом и арабы, и россияне. Также о нем отзывались и халдейские мудрецы, составители гороскопов Древнего Вавилона, и арабы-звездочеты Ма’риба и Герры. В наши дни многие мусульмане в Аравии, особенно в Йемене, имеют четки из сердолика, состоящие из 99 бусин (в честь 99 священных имен Аллаха; многократное восхваление Аллаха считается благочестивой обязанностью мусульманина).

Растительный мир Йемена в античные времена, судя по сочинениям древнегреческих и древнеримских авторов, был «пышным и богатым». Особое место среди растений занимали благовония. Поскольку в страны Древнего мира они поступали из земель Южной Аравии, то долгое время все ароматы (духи) купцы на рынках продавали повсюду под маркой «благовонных ароматов аравийских».

Помимо ладана и мирры, произрастало в Древнем Йемене и небольшое дерево, испускавшее при цветении благовонный запах. Встречалось оно только на севере страны, в районе Наджрана, и потому звалось у йеменцев «Отцом севера».

Отличался богатством и животный мир Древнего Йемена, в землях которого водились львы и леопарды, зайцы и лисы, страусы и обезьяны, дикие козы и кошки. Со многими представителями флоры Йемена у жителей этой страны связаны перешедшие к ним от предков образные сравнения, пословицы и поговорки.

Особое отношение у йеменцев к ослу. Их и по сей день широко используют для передвижений и перевозки грузов в горных районах страны. В то же время рев этого животного, громкий и зачастую не ко времени, йеменцев раздражает. Поэтому речь глупого и болтливого человека, говорящего к тому же громко, йеменцы сравнивают с ревом осла.

Вместе с тем величают осла, как и петуха, «стражником-глаша- таем». И вот почему. Жители йеменской глубинки убеждены в том, как поучал правоверных Пророк Мухаммад, что петух способен узреть спускающегося с небес ангела. И когда видит его, то издает радостный крик, оповещая об этом людей. Осел же обладает даром замечать шайтана-враждолюбца, в каком бы обличье он ни был. Посему и ревет, приметив его, надрывисто и громко.

Йеменца боязливого и не в меру осторожного бедуины-ко- чевники и сегодня обзывают катой, пугливой птицей аравийской пустыни. Вороном кличут человека, приносящего дурную весть. Коршуна считают санитаром-чистильщиком пустыни, а удода (худхуда), «почтальона» царя Соломона, как и аиста, – предвестниками событий в жизни человека радостных и добрых. Лев у древних йеменцев был символом силы, а орел – символом власти и высоких устремлений.