известен как Падмапани, держатель Лотоса, в отличие от Ваджрапани, держателя молнии.

Глава 7

Эпоха Нара (700-800 гг.)

Должна была родиться новая эра. Вся азиатская мысль благодаря буддизму подымалась, преодолевая неясную иллюзию индийского Всеобщего Абсолюта, и готовилась выказать свое величайшее откровение в самом Космосе. В последующие эпохи вульгаризация такого побуждения исказила эту идею, и жалкий бесчувственный символизм занял место непосредственного восприятия красоты. Но в то время Дух искал единения с Материей, и впервые звон их радостного слияния донесся из Удджайна в Чанъань и Нара через песни Калидасы, Ли Во93 и Хитомаро94.

Три великих политических деятеля ознаменовали собой начало этого века либерализма и великолепия. В Индии шестого века Викрамадитья сверг господство племен хунну и разбудил на Севере национальное самосознание, уже давно со времен Ашоки находившееся в глубоком сне. Век спустя Ли Юань (Гаоцзу)95, первый правитель династии Тан, сумел объединить Китай после трехвековой раздробленности эпохи Шести династий, и основал империю, вторую по величине после империи Чингисхана. А его современник, император Тэнти96, уничтожил наследственную власть аристократии и сплотил Японию под сенью императорского трона.

В Индии также наблюдалось затишье в дискуссиях об Абстрактном и Неизменном, которые начались после создания «Упанишад» и достигли кульминации в речах Нагарджуны во втором веке; мы замечаем сияние великой реки науки, которая никогда не переставала течь в этой стране. Индия хранила и раздавала всему миру свидетельства интеллектуального прогресса уже с добуддийского периода, когда она произвела на свет философию Санкхья и теорию атомов; в пятом веке математика и астрономия расцвели в трудах Ариабхаты; в седьмом веке Брахмагупта разрабатывал свою алгебру и производил астрономические наблюдения; двенадцатый век сверкал славой Бхаскара Ачарьи и его знаменитой дочери, и так было вплоть

В Китае династии Тан (618-907), обогащенном притоком свежей татарской крови в предыдущую эпоху Шести династий, бурлила новая жизнь, в которой смешались воды Хуанхэ и Янцзы. Взаимодействие с Индией стало проще благодаря расширению империи на Памир, и количество паломников, спешащих на землю Будды, увеличивалось день ото дня, равно как и приток индийцев в Китай. Сюань-цзан и И Цзин102 необычайно знамениты своими записками, но они были лишь двумя людьми среди бесконечного потока странников, курсирующих между этими странами. Недавно открытый путь через Тибет, покоренный Тай-цзуном, добавил четвертый возможный маршрут к прежним, проходившим через Тянь-Шань и по морю. А в самом Лояне одновременно находились более трех тысяч индийских монахов и десять тысяч индийских семей, стремившихся рассказать китайской душе о своей национальной религии и искусстве; их влияние было огромным, и это доказывает уже один тот факт, что они снабдили китайские идеограммы фонетическими значениями, что привело к созданию современного японского алфавита в восьмом веке.

Память о восхитительном энтузиазме, родившемся из смешения континентальных культур, сохранилась в Японии в виде причудливой легенды о трех путешественниках, встретившихся в Лояне. Один прибыл из Индии, другой из Японии, а третий из самой Поднебесной. Последний говорит: «Мы все встретились здесь, так что если бы пришло в голову изготовить веер, то мой Китай стал бы бумагой, ты — индиец — остовом, а гость из Японии — маленьким, но необходимым болтом!»

То была эпоха толерантности, всегда сама собой образом появлявшейся везде, куда просачивался индийский дух, и в Китае равно уважали конфуцианцев, даосов и буддистов; отцамнесторианцам позволяли распространять свою религию, о чем свидетельствуют записи в Чанъане, зороастрийцам разрешали отправлять свой культ огнепочитания в крупнейших городах империи, и они оставили в китайском декоративном искусстве след византийского и персидского влияния. А в Индии Ясовардхана103 и Силадитья104 из Каннауджа относились к брахманам, джайнам и буддистам с одинаковым почтением. Три потока китайской мысли текли бок о бок, и творчество Ду ФуЮб^ Ли Бо и Ван Вэя106, представляющих поэтические идеалы этих

138 О. И. Лебедева. Искусство Японии на рубеже XIX-XX вв.

соперничающих концепций, отражает также и великую гармонию эпохи Тан, ассимилирующую идею которой еще раньше выразил Ван Тон107, бывший учителем Вэй Жэна,108 главного советника самого Тай-цзуна. Эта гармония предвосхищала неоконфуцианство, зародившееся впоследствии в Китае, при династии Сун (960-1280), где конфуцианство, даосизм и буддизм стали единой национальной целостностью.

Буддизм, определяющий импульс той эпохи, находился на своей второй индийской (монашеской) стадии. Сюань-цзан был учеником Силабхадры109, последователя Васубандху, и он, вернувшись из Индии, основал новую школу, известную под названием Хоссо, опираясь на великие переводы и комментарии своего учителя; ключевые идеи этой школы, как представляется, бытовали и ранее. С помощью Гиссананды110 из центральной Индии, и Бодхиручи111 из южной, Сяныпоу112 в начале восьмого века развил это направление далее, и основал школу Кэгон113, стремящуюся к полному слиянию духа и материи. Интеллектуальные усилия того времени очень близки к современной науке, а искусство, по большей части, стремилось к визуализации необъятности вселенной, опирающейся на Будду и концентрирующейся вокруг него. Поэтому искусство обретает колоссальные формы, и появляются огромные статуи Будды Вайрочана. Вайрочана — это Будда Закона, тогда как Амида — это Будда Милосердия, а сам Шакьямуни — Будда Приспособления.

Самым лучшим образцом искусства того времени можно считать гигантского Вайрочану из пещер Луньмэнь, которые мы уже упоминали ранее. Эта статуя, выполненная в том же стиле, что и будды Эллоры, имеет более шести футов в высоту и величественно возвышается над пропастью в живописных горах Луньмэнь, у подножия которых пенится и бурлит речной поток.

Другой каменный Будда Вайрочана находится на Янцзы ниже Данмалу, близ Сякосянь. Он вырезан из цельного камня и сам представляет собой гору, а о его размерах можно судить по тому факту, что на одном из завитков на его голове выросла большая сосна, и это не кажется неестественным. Он сидит, как обычно, на лотосовом подножии. Статуя вырезана из красного песчаника, и лик Будды почти стерся из-за стремительного потока Янцзы у его основания.

В Японии император Тэнти, сокрушивший род Сога, установил личное правление императоров, этот новым резким начался в 645 г. и продолжал свое существование, пока Фудзивара, потомки Каматари, первого министра императора Тэнти, опять не оттеснили трон в тень аристократической власти. Провинциальное управление осуществлялось назначенными губернаторами, а не наследственными принцами, как в прошлые времена; был составлен свод законов по модели законодательства танского двора, и правосудие осуществлялось специально назначенным корпусом судей. Страна бурлила энергией. Построили дороги, на главных транспортных путях устроили почтовые станции со сменными лошадьми; провели общую реформу внутреннего управления, хотя ради всего этого и пришлось пожертвовать отношениями с иностранными государствами. Япония процветала, и в 710 г. сочли необходимым возвести на просторных равнинах Ямато новую столицу, ныне известную как Нара. Этот город стал могущественным буддийским центром, власть которого была достаточно сильной, чтобы время от времени угрожать трону и аристократии.

Японский монах Досё114 был в Чанъане учеником самого Сюань-цзана, а в Японию вернулся в 677 г. Благодаря ему и монаху Гёги115, жившему в середине восьмого века, мы смогли познакомиться со школами Хоссо и Кэгон, и, освоив их учения, принять участие во всеобщем развитии новых идей Северной ветви буддизма.

Легко понять, что искусство эпохи Нара является отражением искусства ранней династии Тан, и даже в индийском искусстве имеет непосредственные прототипы, — ведь записано, что многие индийские художники приплывали в то время к нашим берегам. Скульптор Гумпорику116, бывший последователем великого китайского монаха Гандзин117, который основал великую школу Винаи, происходил предположительно с Цейлона, и схожесть его работ с монументами Анураджапуры доказывает, что стиль Гупта доминировал тогда во всей Индии. Смеем надеяться, что не только национальная гордость позволяет нам найти в отзвуках этих идей в японском искусстве, кроме абстрактной красоты индийской модели, развитой танскими мастерами, еще и те изящество и завершенность, которые делают

140 О. И.Лебедева. Искусство Японии на рубеже XIX-XX вв.

искусство эпохи Нара величайшим выражением в формах второй стадии азиатской мысли.

Эпоха Нара замечательна богатством скульптуры, начало которой знаменует бронзовая триада Амида в храме Якусидзи118, а продолжает ее триада Якуси из того же храма, созданная три года спустя и являющаяся, без сомнения, лучшим ее сохранившимся образцом. Необходимо упомянуть также Каннон из павильона Тоиндо119 и Шакью из Каимандзи120.

Эта эпоха гигантских скульптур достигает кульминации в скульптуре Будды Вайрочана121 в Нара, самой большой в мире статуи, отлитой из бронзы. Сейчас она выглядит не очень совершенной, поскольку дважды пострадала от пожара; в первый раз это случилось в эпоху Тайра в 1180 г., когда были уничтожены голова и руки — их восстановили в эпоху Камакура, и скульптор Кайкэй122, как мы можем судить по сохранившемуся материалу, сумел хорошо воссоздать исходные пропорции, а во второй раз это произошло во время гражданских войн шестнадцатого века. Голова и руки, которые мы видим сейчас, сделали при реставрации в эпоху Токугава, двумя веками позже, когда скульптурное искусство находилась в глубочайшем упадке, а художники потеряли всякое представление о стиле и пропорциях исходной эпохи. Но каждый, кто взглянет на статую, учитывая вышеописанные обстоятельства, не сможет не увидеть ослепительной красоты и смелости концепции этого монументального шедевра, даже несмотря на тесное и неудобное пространство, в котором она сейчас доступна для обозрения паломникам. Первоначальное здание было на сорок пять футов выше и на восемь футов длиннее.

Идеей создания статуи мы обязаны императору Сёму123 и великой императрице Коме124, которые следовали советам Гёги. Этот замечательный монах объездил всю Японию, оглашая повеление императора создать в Нара великого Будду Вайрочана, и прибавлял: «Мы хотим, чтобы каждый крестьянин смог добавить собственную горсть земли или травинку к величественной святыне», — которая, как мы помним, должна была стать центром буддийского мира. На лепестках лотосового постамента мы все еще можем разглядеть различные буддийские миры, запечатленные с большой аккуратностью.

Император, который именовал себя «Рабом Триады», то есть Будды, Закона и Церкви, вместе со всеми своими придворными помогал в возведении статуи. Говорят, что дамы высочайшего ранга переносили глину для модели в своих парчовых рукавах, и церемония освящения этой статуи должна стать очень впечатляющей. Чтобы покрыть ее золотом, использовали более двадцати тысяч рё драгоценного металла, статуя была окружена нимбом, на котором висели триста золотых статуэток; что уж и говорить о прекрасных гобеленах и драпировках, фрагменты которых сохранились до наших дней, благодаря чему можно оценить их былое великолепие. В Японию приехал брахманский монах Бодхисена125, и умирающий Гёги приветствовал его как прибывшего со святой земли; этот монах провел вместо него торжественную церемонию. Гёги умер на следующий день: он жил лишь для того, чтобы увидеть грандиозное дело своей жизни завершенным.

То был век удивительной буддийской активности. Среди семи храмов Нара, соперничавших друг с другом в пышности, своей совершенной архитектурой замечателен храм Сайдайдзи1 2 6 , окруженный золотыми фениксами с колокольчиками во рту. Люди думали, что он сотворен с помощью волшебства и достоин быть дворцом царя-дракона. Тогда было приказано возвести в каждой провинции по одному мужскому и одному женскому монастырю, они и поныне сохранились — с самого юга Кюсю до севера провинции Муцу.

Императрица Коме искусно продолжила дело Сёму после его смерти, с помощью взошедшей на престол его дочери Кокэн127. Благородство души великой императрицы-матери можно почувствовать, уже лишь прочитав одно из ее простейших стихотворений, где, повествуя о подношении цветов Будде, она говорит: «Если я сорву цветы, то прикосновение моей руки их испортит, поэтому я преподношу их как есть, растущими на лугах, эти несущиеся по ветру цветы — буддам прошлого, настоящего и будущего», — или еще, в страстном энтузиазме: «Звук инструментов, возводящих статую Будды, пусть раздастся на Небесах! Пусть он разорвет землю в разные стороны! Ради отцов. Ради матерей. Ради всего человечества». Здесь присутствует тот же самый величавый дух, что слышен в одах Хитомаро и других поэтов «Манъёсю» эпохи Нара.

142 О. И. Лебедева. Искусство Японии на рубеже XIX-XX вв.

Императрица Кокэн, обладавшая мужским умом, тоже поспособствовала развитию буддийского искусства. Однажды, когда отливали статую царя-охранника Сайдайдзи, и работу никак не могли закончить из-за каких-то несчастливых обстоятельств, она самолично приказала налить расплавленной бронзы, чтобы завершить изготовление статуи.

Среди произведений той эпохи нужно также упомянуть гигантскую Каннон из Сангацудо128, на голове которой виден серебряный Амида, украшенный янтарем, жемчугом и иными драгоценными камнями.

Изобразительное искусство Нара, о котором мы можем судить по настенным росписям храма Хорюдзи, выполненным, по всей вероятности, в начале восьмого века, заслуживает высочайшей оценки и доказывает, что японский гений был способен добавить нечто свое даже к изысканной манере настенных росписей пещер Аджанты. Пейзаж из императорской коллекции Нара, нарисованный на кожаном футляре музыкального инструмента, называемого бива (очевидно, от индийского «вина»), сильно отличается от буддийской живописи и по духу, и по исполнению, и позволяет нам взглянуть на нежную чувственность лаоистской школы живописи династии Тан.

Императорская сокровищница (Сёсоин)129 также примечательна, в ней хранятся личные вещи императора Сёму и императрицы Коме, подаренные их дочерью Будде Вайрочана после их смерти, и они в сохранности дошли до сегодняшнего дня. Среди этих вещей — их одежды, мечи, ковры, ширмы, бумага и кисти, которыми они писали, а также церемониальные маски, пологи и другие религиозные принадлежности, которые использовались в годовщины их смертей, и все это сохранило для нас роскошь и великолепие жизни, протекавшей почти двенадцати веков назад. Там содержатся стеклянные кубки, зеркала, украшенные перегородчатой эмалью, вероятно, индийского или персидского происхождения, бесчисленные образцы лучшего танского мастерства, что делает коллекцию миниатюрными Помпеями или Геркуланумом, без пепла произошедших там катастроф. Благодаря строжайшим правилам, согласно которым сокровищницу позволяется открывать только один раз в правление и перед зрителями определенного ранга, все сокровища