Lord_A_B_-_Skazitel_Issledovania_po_folkloru_i_mifologii_Vostoka_-_1994

60 Часть первая

Выбирая отрывок для анализа, мы старались, кроме того, чтобы в нем не оказалось какой-нибудь темы из числа наиболее часто повторяющихся, вроде писания письма илиприбытия войска на место сбора. Иными словами, образчик выбирался с таким расчетом, чтобы обеспечить как можно бблыную надежность эксперимента и предусмотреть возможные возражения, чтоанализируемый отрывок по самому характеру своего содержания или положения в песне более других насыщен формулами. По сходным соображениям в число параллелей, подтверждающих, что та илииная группа слов является формулой, небыли включены повторения, встретившиеся в соответствующем фрагменте двух других записей той же песни,в остальном использованных при анализе.

В таблице I я подчеркнул четырех-, шести- и десятисложные сочетания, встретившиеся более одного раза припросмотре примерно 12 тысяч строк, записанных от этого же сказителя. Таблица призвана показать, что по отношению к 12тысячам строк разнородного материала, записанного от данного певца, определенное число словосочетаний в нашем отрывке являются формулами. 12тысяч стихов —это

приблизительная длина наиболее пространных песен, и на такой основе возможно сопоставление с поэмами Гомера и другими памятниками эпоса. Эти 12 тысяч строк составляют 11 песен, из них три записаны на фонограф, четыре наговорены на фонограф, а не спеты и четыре записаны под диктовку. Это дает довольно представительную выборку из всего материала — более 30 тысяч стихов, — записанного от нашего сказителя.

Таблица сразу показывает, сколько именно в проанализированном отрывке повторяющихся выражений, которые без колебания можно назвать формулами. Мы опознаем эти выражения, поскольку можем показать, что их употребление у сказителя приобрело регулярный характер. Даже в пределах ограниченного материала, использованного в нашем эксперименте (т.е. 12 тысяч строк), четверть всех целых стихов выбранного отрывка и половина полустиший представляют собой формулы. Особенно показательно, что нет ни одного стиха или части стиха, которые не попадали бы под какую-нибудь формульную схему. В некоторых случаях эти схемы оказались очень распространенными и доказать, что данное словосочетание является формульным, не составляло труда. Иногда параллели были не столь многочисленны, но все же их было достаточно, чтобы удостовериться в формульном характере рассматриваемого выражения. Целый ряд формульных выражений вполне можно было бы отнести к собственно формулам, если несколько ослабить строгость установленных нами принципов и критериев. Например, давур f)ozo в стихе 791 не попадает в число формул потому, что материал дает в качестве параллелей только давур штуран и давур доро. Но ведь fyozo, штуран и доро — все это названия коня. Количество формул, таким образом, легко можно было бы увеличить.

Если бы мы вышли за пределы 12 тысяч стихов, число формул еще возросло бы, а если, сверх того, обратиться к материалу, записанному от других сказителей, оно продолжало бы расти, пока не оказалось бы, что почти все — если не все — строки выбранного отрывка являются формулами и состоят из полустиший, в свою очередь представляющих собой формулы. Инымисловами, описанныйвыше процесс обучения приводит к тому, что сказитель снова и снова строит и перестраивает одни и те же выражения, каждый раз, как в них возникает необходимость. Формулы в устно-повествовательном стиле не сводятся к сравнительно немногочисленным эпическим «ярлычкам» — на самом деле ими насыщен весь эпос. В песне нет ничего, что не было бы формульным.

Более того, те стихи и полустишия, которые мы называем «формульными» (поскольку они соответствуют основнымритмико-синтакси- ческим схемам и содержат по меньшей мере одно слово, общее с другими стихами или полустишиями, в той же позиции в строке), не только выявляют сами эти схемы, но также дают нам примеры поэтических систем. Так, хотя в проанализированном материале начало стиха 790 ни разу не повторяется буквально, оно тем не менее принадлежит

Не нужно, конечно, думать, что эти сказители переняли приведенные формулы от Салиха или он — от них. Салих усваивал формулы постепенно, от разных певцов, а те — от других, и так далее, на протяжении многих йЬколений. Невозможно установить, кто именно первым ввел ту или иную формулу. Можно лишь констатировать, что они являются общими для традиции, что они входят в общий фонд, или «запас», формул.

Хотя формулы, имеющиеся в репертуаре одного певца, можно найти

иу других, все же неверно было бы на этом основании полагать, что все певцы знают все формулы, которые есть в традиции. Нет такого «перечня» или «учебника» формул, которым руководствовались бы все сказители. Формулы — это, в конечном счете, только средства выражения поэтической темы, так что запас формул у сказителя прямо пропорционален количеству различных тем в его репертуаре. Очевидно, что объем тематического материала у разных сказителей неодинаков:

умолодого певца он меньше, чем у зрелого, у менее опытного и искусного — меньше, чем у более искушенного. Даже если каждая отдельная формула, используемая одним певцом, и встретится у других певцов данной традиции, тем не менее наборы формул, в каждый данный момент используемые двумя разными сказителями, никогда полностью не совпадают. На самом деле даже у одного сказителя запас формул не остается неизменным, а меняется вместе с его тематическим репертуаром. Если бы можно было в какой-то момент зафиксировать полный репертуар двух сказителей и по нему составить списки формул, известных в это время им обоим, то, какие бы отношения ни связывали самих певцов, списки эти никогда не совпали бы.

Все сказанное относится не только к отдельным сказителям, но

ик целым областям. Диалектные различия, разный словарь,несходство истории языка, культуры и общества непременно скажутся на темах

иформулах. В песнях христианских групп населения будут иные темы

иформулы, нежели у мусульман, и наоборот. Запас формул сербскохорватской языковой области в целом будет представлять собой совокупность всех формул, известных сказителям этой области, но это не

значит, что все эти формулы будут известны всем сказителям. Мы вынуждены постоянно возвращаться к отдельному сказителю, к его тематическому и формульному репертуару, к тому, насколько он владеет традиционным искусством. Всегда нужно начинать с индивида

изатем расширять диапазон — до группы, к которой он принадлежит, т.е. сказителей, оказавших на него влияние, затем до целого района

итак далее, пока исследование не охватит весь языковой ареал.

Найдется, однако, целая большая группа формул, известных всем сказителям, точно так же как в любом языковом коллективе есть слова и выражения, которые знают и употребляют все носители языка. Подобно тому как эти слова и обороты выражают наиболее ходовые и употребительные в этом коллективе понятия, так и формулы, известные всем исполнителям традиционной повествовательной поэзии, выражают самые ходовые и употребительные понятия этой поэзии. Их опять-таки можно соотнести с тематическим материалом. Этот общий запас формул и придает традиционным песням ту однородность, которая сразу же обращает на себя внимание слушателя или читателя, когда он прочтет или услышит хотя бы несколько песен, и создает у него впечатление, что все певцы знают одни и те же формулы. Наосновании одной лишь относительной частотности формулы в песнях того илииного сказителя невозможно определить, принадлежит ли она этому общему запасу формул. Для этого необходимо знать, насколько она распространена у всех прочих певцов данной традиции. Выяснить это можно, только имея указатель формул, но его составление — это работа для многих людей и на много лет. Только располагая таким указателем, мы сможем с любой степенью точности определить частотность формул, их распространение и количество различных формул в данной традиции. Такой указатель сразу покажет, какие формулы составляют общий запас двух или более сказителей, всего данного района или районов и, наконец, целой языковой традиции. Для изучения формул такой указатель стал бы тем же, чем стали для тематических исследований крупные указатели мотивов.

Пытается ли сказитель, единожды справившись с той или иной задачей построения отдельного стиха, найти для нее какое-нибудь новое решение? Иными словами, пользуется ли он для выражения одной и той же основной мысли двумя метрически эквивалентными формулами? Пэрри показал, как экономен был в этом отношении Гомер. По утверждению Бауры, другим устно-поэтическим традициям такая экономность не свойственна16. Что показывают в этом отношении песни югославского собранияПэрри?

Чтобы проверить это, мы взяли одну из формул таблицы I и на материале примерно 9000 строк песен Салиха Углянина проследили все случаи проявления той же основной мысли. Задача состояла в том, чтобы выяснить, использует ли Салих для выражения данной мысли в каждом из метрических контекстов только одну формулу илинесколько.

Два примера с кон>е заседоше подтверждают сказанное непосредственно выше. Салих использует кон>е только в такой ритмической схеме. Но случай с ша')ку заседнуо напоминает нам о конструкции заседнуо вранца и заставляет задуматься, почему, собственно, было не сказать заседнуо ша]ку, применив ту же схему второго полустишия, что и в первом случае. Мы видим, однако, что, во-первых, синтаксическая структура всей строки совсем иная, нежели в стихе: Залахрече,заседнуо вранца, основанном, как уже отмечалось, на хиазме. Во-вторых, слово uiajfcy у Салиха обычно стоит на предпоследнем месте в стихе, особенно в рассмотренной уже формуле второго полустишия «существительное +эпитет»: ша'}ку 6edeeujye. На выбор формулы влияет, таким образом, не только синтаксическая структура стиха: «подлежащее +дополнение +сказуемое», но и прочие формулы со словом ша]ку. Формулы этого рода появляются, собственно, уже начиная со стиха 575: И са шьыимеша]ку бедевщу «а с ним и арабскую кобылу» и далее: Хел? да остане uiajtca у ахару (576) «Пусть останется кобыла в конюшне», Но на прщем majny изводщеш (580) «Но прежде всего выводишь кобылу» и Па одрщеши ша]ку бедевщу (584) «И отвязал арабскую кобылу». В одном из этих примеров синтаксическая структура второго полустишия — та же, что и в ша]ку заседнуо, а именно «дополнение +сказуемое»: ша}ку изеодщеш(580). Кроме того, в-третьих, два предшествующих стиха заканчиваются синтаксической конструкцией «дополнение +сказуемое» и ритмической схемой 2 +4:

Наконец, в-четвертых, распределение гласных обнаруживает хиазм в повторе а}—у в слогах с третьего по шестой: а—у—а}—у—aj—у—а— е—у—ож. В сложной системе повторов гласных ша}ку точно соответствует слову xajdytc. При таком сочетании противодействующих влияний заседнуо ша]ку никак не могло вторгнуться в этот стих.

В случае Myjo свога по]аше рогата опять-таки действует принцип чередования гласных. Хотя по]аше рогата изаседе рогата значит, в сущности, одно и то же и метрически они тождественны, тем не менее

е Eedeeuja «арабская кобылица» — скорее приложение, чем эпитет в точном смысле слова.

ж Точнее говоря, хиазм получается, если считать гласные с 1-го по 7-й или со 2-го по 6-й слог; в слогах 3—6 гласные хиазма не образуют.

гласные заднего ряда в первом полустишии и схема «а—о» в слове свога, повторенная в завершающем стих слове рогата, определяют выбор nojauie, а не заседе. Из этого видно, что две рассмотренных формулы с точки зрения фонологического контекста вовсе не эквивалентны. Особый случай представляет следующий стих: Залах Сука cede на мензила. Сочетания cede на мензилаи заседе мензиласинонимичны, но не полностью взаимозаменяемы, так как различаются ритмически (2 +4 в первом случае, 3 + 3 во втором). Второе полустишие предшествующего стиха было царева фермана «царского фирмана», так что схема 3 + 3 могла бы предопределить выбор такой же ритмической схемы для следующего стиха, но это вовсе не обязательно. Вынесение подлежащего Сука в первое полустишие вызвало изменения во всем стихе. Это имя заняло место глагола рече на фоне таких сочетаний, как Залах рече и, с другой стороны, Сука рече и Сука cede. Двухсложный глагол cede функционирует, таким образом, не только сам по себе, но и замещает рече (с тем же расположением гласных). Стих получился неправильным и неуклюжим. В стихе 242 той же песни: Е! Зала,cede, крену ка Будиму «Эй! Аллах! Сел, пустился к Будиму» — также пропущен глагол рече, и его отсутствие также вызывает дальнейшие модификации стиха. Итак, пока что нам не встретилось подлинно взаимозаменяемых формул.

Когда к понятию «конь» присоединяется определение или к значению «сесть [верхом]» добавляется обстоятельственное значение, то сказуемое перемещается в первое полустишие, или — в обратной формулировке — если глагол оказывается в первом полустишии, то к значению «конь» должно присоединиться какое-либо определение или к значению «сесть верхом» — какое-то обстоятельство. Так получаются:

В этих примерах обнаруживается только одно нарушение принципа экономии. Поседеи заседе взаимозаменяемы. Смысловое различие между этими двумя совершенными видами глагола настолько незначительно, что их можно рассматривать как тождественные. Весьма вероятно, что на выбор поседе повлияла аллитерация с паи с бедевщу.Итак, пока что нам встретились вариации, но не попалось ни одного явного нарушения принципаэкономии.

68Часть первая

Висследованном материале встретились еще три случая, когда говорится о том, что герой садится на коня:

В первом стихе конструкция Jcuiax рече заседе рогатавтиснута в первое полустишие за счет пропуска глагола «сказал» и слова со значением «конь», а также за счет употребления бесприставочного глагола cede «сел». Строго говоря, «основная мысль» в этом стихе не совпадает с рассматриваемой нами, так как понятие «конь» в нем не выражено, но, даже если бы оно и присутствовало, как во втором из вышеприведенных примеров, принцип экономии не был бы нарушен, так как употребление беспрефиксного глагола навязано певцу двухсложностью предыдущего слова. Второй пример как раз подтверждает это. Не противоречит нашей посылке и случай кои?е заседнуше.Это сочетание отличается от коьье заседоше только использованием однократного аориста вместо простого. Сказитель, несомненно, учитывал, что в 3-м и 4-м слогах следующего стиха появляется глагол кренуше «отправились в путь», так что последние два слога одного стиха рифмуются с 3— 4 слогами другого.

Когда при рассмотрении проблемы экономии мы принимаем в расчет еще и акустический контекст, то не остается — или почти не остается — случаев, в которых можно было бы заменить одно слово другим, даже если их основное значение и метрические характеристики совпадают.

Нередко теоретические выводы делаются из обследования всех песен какого-либо одного сборника, без учета того, были ли они записаны от одного и того же певца или даже в одном и том же районе. При таком подходе трудно рассчитывать на выявление какой бы то ни было экономии. Для нас важен принцип экономии у сказителя, проявление же этого принципа в целом районе или традиции (если оно имеет место) не столь существенно.

В самом деле, я полагаю, что экономность, которую мы обнаруживаем у каждого сказителя в отдельности, а не в целых областях или традициях, является важным аргументом в пользу единства гомеровских поэм. Экономность Гомера находит соответствие в практике конкретного югославского певца, а не в собрании песен, записанных от разных сказителей.

Наш краткий экскурс, посвященный принципу экономии в реальной практике югославских певцов, еще раз показал, как важен конкретный контекст, в котором слагается данный стих. Чтобы понять, почему сказитель использовал одно словосочетание, а не другое, нам пришлось

учитывать не только значение, длину и ритмический состав этого оборота, но и его звучание, а также звуковые структуры, образуемые предшествующими и последующими стихами. Нам понадобилось, далее, выяснить, как проявились привычки сказителя в других его строках, что и позволило нам проникнуть в ход его мыслей в этот ключевой момент творчества. При этом оказалось, что певец отнюдь не просто жонглирует застывшими выражениями. Напротив, нетрудно увидеть, что он использует такое выражение потому, что оно удобно и отвечает его нуждам, однако оно вовсе не неприкосновенно. Если это выражение обладает какой-то степенью стабильности, то лишь в силу своей практической полезности, а не якобы присущего сказителю ощущения, что его невозможно или не дблжно видоизменять. Такое выражение тоже можно подогнать к контексту. Сказитель при создании стихов не скован формулой: формульная техника возникла для того, чтобы служить его мастерству, а не для того, чтобы его поработить.

До сих пор мы для большей наглядности говорили лишь об отдельных стихах и полустишиях. В действительности, однако, каждый стих неотделим от предшествующих. Задача, которая стоит перед сказителем, заключается в том, чтобы быстро складывать стих за стихом. Не успевает он произнести последний слог одного стиха, как ему уже нужен следующий. Ему некогда раздумывать, и чтобы выйти из положения, певец вырабатывает схемы построения последовательностей из нескольких стихов; нам они известны под названием «параллелизмов» устного стиля. Как мы уже отмечали, первое знакомство с ними происходит еще на ранней, пассивной стадии обучения, но когда сказитель сам начинает упражняться в пении, эти схемы также конкретизируются и индивидуализируются. Движение от стиха к стиху, видимо, ни в коей мере не исчерпывается, а возможно, и вовсе не является простым присоединением одного готового словосочетания или целой группы сочетаний к другому. Как ни странно, но из-за разнообразия схем, по которым могут строиться последовательности стихов, в этих последовательностях возможна значительно ббльшая гибкость и требуется гораздо больше мастерства, чем нужно для простого соположения формул. Отсюда и возникают построения, весьма сложные по структуре и отмеченные подлинным искусством, которые часто оказываются полной неожиданностью для всех тех, кто считает, что неграмотный сказитель способен создавать лишь самые примитивные конструкции. Приводимые ниже примеры, выбранные почти что наугад, продемонстрируют нам, какие возможности заложены в технике устной поэзии.

В песнях южных славян конец стиха отмечен паузой для вдоха, искажением последнего слога или нескольких слогов строки и часто — орнаментальной вариацией в музыкальном сопровождении. Будучи завершением единицы построения песни, он всегда четко выделен. В самом деле, очень редко мысль в конце строки повисает в воздухе