Методическое пособие 759

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

Кантемировка, Софьевка, Филиппенково и т.д.).

Однако со временем в процесс топонимической номинации стали вмешиваться экстралингвистические факторы, в основном связанные с государственной идеологией – официальное присвоение наименований географическим объектам, чаще всего – внутригородским – улицам, площадям, переулкам и т.д. (урбанонимы), а также населѐнным пунктам (ойконимы) и орографическим объектам – горам, горным хребтам, холмам, долинам, оврагам, впадинам, ущельям, котлованам (оронимы). Нередко при этом переименовывались существующие географические объекты. Таким образом, современные топонимы дают исследователям возможность реконструировать культурные слои и идеологические установки власти разных временных эпох.

Некоторые исследователи используют для описания данного процесса термин «топонимическая политика», которая «представляет собой сложную по структуре деятельность, обладающую своей организационно-целевой стороной, правилами реализации и практическим воплощением. Рассматриваемая в статическом аспекте, топонимическая политика есть совокупность правовых, организационных, научных, методических, информационно-коммуникационных компонентов, которые обеспечивают регламенты присвоения топонимов, а также нормы их употребления в сфере социальной деловой коммуникации. В аспекте динамическом топонимическая политика – это сама практика присвоения официальных топонимов пространственным объектам, которая осуществляется уполномоченными субъектами права. В такой трактовке любой акт официального присвоения топонима любому географическому объекту (будь то объекты, устанавливаемые при картировании дна мирового океана, или территория, выделенная под строительство микрорайона) является реализацией топонимической политики» [1; с.46].

Впервых рядах на месте существсующих ойконимов появились религиоойконимы – наименования населѐнных пунктов, которые были образованы от нарицательных или собственных имѐн, связанных со сферой религии. Их активное появление в современном Центральном Черноземье зафиксировано в XVIII-XIX веках, когда Русская православная церковь имела влияние на общественнополитическую жизнь дореволюционной России. Свое влияние православие распространяло и на топонимию. Чаще всего населѐнный пункт уже существовал с первичным наименованием. После возведения в нем православного храма наименование церкви или монастыря превращалось в новое название существующего населенного пункта. Бывший ойконим исчезал из официальных документов, карт административно-территориального деления, но какое-то время еще употреблялся местным населением параллельно с новым. Наименование храму присваивалось по названиям православных праздников (Богоявленская, Благовещенская, Вознесенская, Казанская, Покровская, Рождественская) или по именам православных святых (Александровская, Архангельская, Богородицкая, Николь-

ская, Павловская). В итоге на географической карте России появилось множество повторяющихся ойконимов.

Следующий удар по отечественной ойконимии был нанесен в советское время, когда новая идеология проникла в географические названия. Как отмечает М.В. Горбаневский, «максимальная идеологизация всех сфер нашей жизни, проникновение мифологических образов "нового мира" во все поры и клетки традиционного русского общества (вызвавшие печально известные метастазы насилия, искажений, догматов) коснулись как в целом всей лексики русской речи, так и топонимической лексики в частности... После событий конца 1917 г. и последующих лет, приведших в итоге к формированию тоталитарного и авторитарного режимов, начала бурно развиваться топонимическая мифология. Это происходит на основе многочисленных мифов, активно "предлагавшихся" режимом. Мифы, насильственно насаждавшиеся в сознание миллионов людей, не замедлили отразиться и в топонимии» [2, с. 31].

Впервые послереволюционные годы серьезное идеологическое воздействие было оказано на наименования географических объектов. Топонимы, в которых отразились прежние исторические реалии, в срочном порядке были заменены на топонимы с новым идейным содержанием. Например, когда церковь была отделена от государства, большинство существующих религиоойконимов были заменены на советонимы. В результате множество населенных пунктов и внутригородских объектов

впервые годы советской власти потеряли свои исконные наименования.

Как отмечал профессор Е.М. Поспелов, к началу Великой Отечественной войны в Советском Союзе было переименовано 24 крупных города страны, многие из них – в честь руководителей партии и государства, а также приближенных к ним лиц: «Одновременно шло интенсивное переимено-

80

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

вание меньших городов, которым наряду с именами вождей, стоявших у власти, присваивались также имена многих других вождей – от Маркса и Энгельса до местных партийных функционеров» [3, с. 1314].

Наименования, присвоенные населенным пунктам в советское время (советонимы), делятся на две крупные лексико-семантические группы:

1. Ойконимы, отражающие абстрактно-идеологические и оценочно-метафорические понятия и реалии советского времени.

В этих названиях часто использовалась основа прилагательного красный (в честь Красного знамени – международного символа пролетарской революции). Эпитет красный нередко добавлялся к существовавшим ойконимам (с. Лиман – с.Красный Лиман). Прежние ойконимы с основой красный в значениях 'имеющий окраску одного из основных цветов спектра, идущего перед оранжевым', 'красивый, прекрасный', устар. 'самый лучший, высшего качества', не подвергались идеологическому переосмыслению в значении 'относящийся к революционной деятельности, революционный; связанный с советским строем, с Красной Армией' (пос. Краснолесный, с. Красная Поляна, пос. Красный Куст),

тем не менее, они создали базу ойконимической омонимии, что недопустимо в топонимии любого региона России.

В начале 1920-х годов в России было образовано множество новых населенных пунктов. Часто крестьяне одного села переселялись на новые земли и организовывали на них ТОЗы, сельхозартели, коммуны, немного позднее – колхозы, совхозы. Этим поселениям в большинстве случаев присваива-

лись идеологизированные названия (пос. Красное Знамя, хут. Красный Октябрь, пос. Мировой Октябрь, пос. Новая Жизнь, пос. Новый Путь, с. Парижская Коммуна, хут. Первое Мая, пос. Политотдельское, с. Свобода, пос. Свободный Труд, пос. Советский, хут. Сын Революции, пос. Труд, пос. Трудартель).

2. Персональные мемориальные ойконимы. Эти наименования даны населенным пунктам в честь высших партийных и государственных деятелей, героев революции и войн, отечественных и зарубежных лидеров компартий, известных деятелей науки и культуры (с. Алейниково – в память о земляке, Герое Советского Союза И.А. Алейникове, г. Георгиу-Деж (г. Лиски в 1965 г. был переименован в память о видном деятеле Румынской коммунистической партии Г. Гергиу Деж (1901-1965), в 1991 г. городу было возвращено историческое название), г. Ленинград, с. Радченское (в память героя гражданской войны А.П. Радченко (1886-1939)), пос. Роза Люксембург, г. Сталинград).

В советское время особой популярностью стал пользоваться специфический тип ойконимов – генетивные ойконимы (наименования населенных пунктов, образованные от апеллятивов и онимов

Идеологические установки в топонимической политике не вечны. В 1960-е годы наша страна избавилась от многих ойконимов, связанных с именем И.В. Сталина и его ближайшего окружения. В

итоге Сталинград стал Волгоградом, Сталиногорск – Невинномыском, Сталинск – Новокузнецком.

В 1980-е годы в СССР за несколько лет умерли генеральные секретари ЦК КПСС Л.И. Брежнев

(1906–1982), Ю.В. Андропов (1914–1984), К.У. Черненко (1911–1985), министр обороны Д.Т. Устинов (1908–1984). Их именами оперативно были названы города, однако новые названия просуществовали недолго: Рыбинск (Ярославская область) был Андроповым (в 1984–1989 гг.), Набе-

режные Челны – Брежневым (в 1983–1988 гг.), Ижевск – Устиновым (в 1984–1987 гг.), Шарыпово

(Красноярский край) – Черненко (в 1985–1988 гг.). В период начала «перестройки» указанным городам были возвращены их исторические названия.

Как видим, ойконимы, появившиеся на карте нашей страны в советское время, довольно однообразны и малоинформативны по отношению к характеристике географического объекта. В пределах отдельных регионов и в масштабах всей страны появилось обилие омонимичных ойконимов, что не желательно в топонимической системе любой страны мира. К сожалению, многие советонимы пришли на смену оригинальным исконным наименованиям населѐнных пунктов, являющихся более ценными для истории языка и краеведения.

В первые годы «перестройки» ряд отечественных ученых обратились к исследованию названий географических объектов, ушедших в советское время в связи с массовыми идеологическими переименованиями населенных пунктов и внутригородских объектов (Нерознак В.П., Горбаневский М.В., Поспелов Е.М., Барандеев А.В. и др.). Активным сторонником возвращения исторических названий

81

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

был академик Д.С. Лихачев. По его инициативе в 1989 г. в Москве состоялась Всесоюзная научнопрактическая конференция «Исторические названия – памятники культуры», давшая толчок развитию топонимических исследований в заданном векторе.

Активная деятельность учѐных и известных общественных деятелей дала свои плоды – по всей стране прокатилась волна возвращения географическим объектам (населѐнным пунктам и внутригородским объектам – улицам, площадям, паркам, скверам и т.д.) их исконных, исторически сложившихся названий (только в 1990 году было переименовано сразу несколько крупных городов, област-

ных центров: Калинин – в Тверь, Куйбышев – в Самару, в 1991 году: Ленинград – в Санкт-Петербург, Свердловск – в Екатеринбург, Горький – в Нижний Новгород). Многим внутригородским объектам Санкт-Петербурга, Москвы и ряда других населѐнных пунктов также были возвращены их историче-

ские названия (в Санкт-Петербуге: Александровский парк (с 1923 по 1997 гг. – парк Ленина), Биржевой мост (c 1922 по 1989 гг. – мост Строителей), ул. Гороховая (с 1927 по 1991 гг. – ул. Дзержинского, с 1918 по 1927 гг. – ул. Комиссаровская), ул. Миллионная (с 1918 по 1991 гг. – ул. Халтурина) и др.; в Москве: ул. Знаменка (ранее – ул. Фрунзе), Тверская площадь (ранее – Советская площадь), пер. Нововаганьковский (ранее – пер. Павлика Морозова) и др.).

На современном этапе государственная топонимическая политика России в сфере мемориальной номинации направлена на присвоение названий в честь выдающихся личностей, как правило, новым географическим объектам.

Таким образом, экстралингвистические факторы серьѐзно влияли и продолжают оказывать влияние на развитие топонимической системы Российской Федерации.

Библиографический список

1.Голомидова М.В. Топонимическая политика в сфере номинации внутригородских объектов: теоретические и прикладные проблемы // Вопросы ономастики. 2018. Т. 15. № 3. С. 36–61. DOI: 10.15826/vopr_onom.2018.15.3.028.

2.Горбаневский М.В. Национальные образы в топонимии Москвы // Топонимика и межнациональные отношения. М.: МФГО АН СССР, 1991. С. 25-39.

3.Поспелов Е.М. Имена городов: вчера и сегодня (1917-1992): Топонимический словарь. М.: Русские словари, 1993. 247 с.

References

1.Golomidova M. V. Toponymic policy in the field of nomination of inner-city objects: theoretical and applied problems. 2018. Vol. 15. no. 3. pp. 36-61. DOI: 10.15826/vopr_onom.2018.15.3.028.

2.Gorbanevsky M. V. National images in the toponymy of Moscow // Toponymy and interethnic relations. Moscow: MFGO AN SSSR, 1991. pp. 25-39.

3.Pospelov E. M. Names of cities: yesterday and today (1917-1992): Toponymic dictionary. Moscow: Russian Dictionaries, 1993. 247 p.

82

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

Н.В. Лучкина, С.А. Мирзоева, И.Ю. Проценко

ТРАНСФОРМАЦИЯ СОДЕРЖАТЕЛЬНОГО НАПОЛНЕНИЯ КОНЦЕПТОВ (НА ПРИМЕРЕ КОНЦЕПТА СЕМЬЯ)

Семантико-когнитивное исследование описания в современной русской прозе семейных отношений показывает возрастающее число аномалий. Женские образы обретают все более негативные характеристики, из-за чего концепт семья ассимилирует такие понятия, как одиночество, разочарование, растерянность, страх, риск, безнадежность и пр. Возникли субконцепты: супружеская измена, развод. Семья, как и другие сферы человеческого мироустройства, претерпевает кризис. Нестабильность современного мира, непредсказуемость завтрашнего дня, постоянные катаклизмы глобального характера оказывают негативное влияние на семью, что трансформирует содержательное наполнение данного концепта.

Ключевые слова: концепт семья, аномалия, кризис, трансформация содержания концепта.

N.V. Luchkina, S.A. Mirzoeva, I.U. Protsenko

TRANSFORMATION OF THE CORE CONTENT OF CONCEPTS

(WITH BASIS ON THE CONCEPT FAMILY)

Semantic-cognitive study of the description of family relations in modern Russian prose shows an increasing number of anomalies. The female image is continuously acquiring more and more negative characteristics due to which the concept family assimilates such notions as loneliness, disappointment, confusion, fear, risk, hopelessness among other things. As a result, sub-concepts emerged: adultery, divorce. The family, just like other spheres in the human world order, is undergoing a crisis. The instability of the modern world, the unpredictability of tomorrow and the constant cataclysms of a global nature have a negative impact on the family, which transforms the significant matter of this concept.

Key words: concept family, anomaly, crisis, transformation of the concept content.

Язык, как живое явление, постоянно развивается: в него вливаются заимствованные слова или при помощи разных способов словообразования рождаются новые слова; некоторые лексемы уходят в прошлое; возникает полисемия, и знакомые всем слова приобретают переносные значения и т.д. По

____________________________

© Лучкина Н.В., Мирзоева С.А., Проценко И.Ю., 2021

83

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

мере ускоряющегося темпа жизни нарастает и скорость изменений в языке, отражающем реалии действительности, что не может не оказать влияния на содержательное наполнение концептов.

При работе с концептами прибегают к изучению лексической и грамматической семантики c помощью методов когнитивной семасиологии: полученные когнитивные знания влияют на понимание и анализ лингвистических явлений. Методы лингвистической концептологии позволяют затем моделировать концепты, составляющие концептосферу национальной культуры. Результаты такого рода исследований дают представление о взаимосвязанных изменениях, происходящих в реальной действительности, в культуре народа и в семантике языка.

Когнитивная семасиология пользуется понятием концепт, во-первых, как инструментом для ограничения исследуемого языкового материала, репрезентирующего тот или иной концепт, и, вовторых, как инструментом объяснения и углубленного описания семантики единиц языка. Однако континуальность реального мира не позволяет проводить четко обозначенные границы между семантическими единствами, служащими содержательным материалом для репрезентации концептов. Кроме того, пульсирующая, не останавливающаяся ни на миг жизнь вносит свои коррективы в содержание последних.

Рассмотрим такое универсальное понятие, как семья – одно из важнейших понятий, свойственных разным национальным культурам. Не претерпевает ли концепт семья трансформации в настоящее время? На наш взгляд, XXI век дал много пищи для размышлений о том, какого рода изменения происходят с общественным институтом, служащим в течение веков основой государства и упорядочивающим личную жизнь граждан.

Говоря о концепте семья, можем ли мы провести непроницаемую границу между ним и такими универсальными концептами, как быт, дом?

Какой видит семью русское коллективное сознание? Известно, что ассоциативный словарь является уникальным инструментом лингвокогнитивного, лингвокультурологического, социо- и психолингвистического исследований, позволяющих понять «коллективное обыденное» сознание носителей языка, их языковую картину мира [1]. Данные ассоциативного эксперимента дают возможность выявить «культурную» специфику словарных единиц.

Обратившись к русскому ассоциативному словарю, мы увидим такие реакции на слово-стимул семья: большая – 82, дружная – 63, дети – 37, дом – 27, моя – 27, и школа – 22, школа – 17, мама – 14, крепкая – 12, счастливая – 11, любовь – 10, распалась – 10, ячейка – 10, муж – 8, родная – 7. В опросе участвовало 626 респондентов, получено 199, из числа которых 138 не повторялись, поэтому ими можно пренебречь. Повторяющиеся ответы вполне могут быть понятны носителю языка, однако они, вероятно, отражают стереотипные представления, которые внедрялись в сознание с младенческих лет, когда у царя всегда было три сына, каждый из которых приводил в дом свою невесту. Много ли мы видим в настоящее время больших семей? Все ли связывают заключение брака с появлением детей? В мире становится все больше сторонников чайлдфри.

Можно утверждать, что в XXI веке мы являемся свидетелями неведомых доселе катаклизмов, происходящих как в частной жизни человека, так и в жизни целых государств.

Что касается трансформации содержательного наполнения концепта семья, обратимся к исследованию языка современной прозы, опираясь при этом на семантико-когнитивный подход.

«Семантико-когнитивный подход в лингвокогнитивных исследованиях свидетельствует, что путь исследования «от языка к концепту» наиболее надежен и что анализ языковых средств позволяет наиболее простым и эффективным способом выявить признаки концептов и моделировать кон-

цепт» [2; с.16].

Фраза Л.Н. Толстого о том, что «все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» стала стимулом для многих прозаиков в изображении разного рода семейных аномалий. Обращает на себя внимание лишь то обстоятельство, что, читая книгу, человек про себя констатирует: да, это плохо; может быть, даже ужасно, но горячего отклика в его сердце, сопереживания описание семейных катастроф в книгах современных прозаиков не вызывает. Вполне вероятно, происходит это потому, что все мы настолько глубоко погружены в информационную среду, вещающую о реальных людских несчастьях, что на сочувствие вымышленным героям не остается сил.

Приведем ряд примеров из книг современных писателей.

84

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

В поисках типичного представителя XXI века мы остановились на герое романа Р. Сенчина «Информация» [3]. Такой выбор объясняется следующим: во-первых, на наш взгляд, он действительно обладает многими типическими чертами человека информационного века; во-вторых, проза Р. Сенчина весьма реалистична и хорошо передает атмосферу, царящую в обществе и влияющую на мироощущение людей. В романе много деталей, позволяющих понять культурный контекст начала XXI века.

Герой романа «Информация» – молодой мужчина, переехавший из провинциального города в столицу в начале XXI века. Действие романа протекает в четко обозначенных временных границах: 2006-2009 годы. Герою исполняется на наших глазах 33 года. Событийно роман начинается со следующей ситуации: через три года брака муж обнаруживает в мобильном телефоне жены любовную переписку с другим мужчиной. Приведем диалог объяснения оскорбленного героя с супругой:

–Ну и тварь ты, Наталья.

–Ты куда? – без интонации, как-то умиротворенно спросила жена.

–В жопу.

–Отдай мне телефон.

–Хер тебе.

Считаем важным признание героя о том, как прожиты им последние годы: «Последние годы ка-

зались мне неким сном, в котором что-то делаешь, даже размышляешь и соображаешь, отыскивая выходы из сложных ситуаций; бывает, расстраиваешься, бесишься, но все же остаешься в этом сне, уютном, удобном. И просыпаться не испытываешь потребности».

Нельзя сказать, чтобы это был брак по любви, так как отношения с будущей женой начались в ту пору, когда у героя было две девушки одновременно. Мотивировки, почему из двух он выбрал Наталью, в повествовании почти нет: просто пришло время жениться, а на двух сразу жениться не принято. Правда, есть упоминание о том, что будущая жена со вниманием слушала его речи. Детей не было.

При разговоре о жене на протяжении романа герой постоянно называет ее тварью, гнидой, су-

кой, гадиной, причиной нешуточных геморроев.

Но их жизнь не исключение из правил: приблизительно так же живут и другие семейные пары в произведении Р. Сенчина.

Супруги прожили вместе три года, «постепенно покрываясь теплым жирком семейной разме-

ренности». Утренний кофе, телефонные звонки друг другу во время рабочего дня; клубы, рестораны, кино или театры по выходным. Как яркое воспоминание – свадебное путешествие в Париж. В последнее время шевелиться и предпринимать что-то вообще не хотелось. Мужу казалось, что они «окончательно увязли в уютной тине». Но начинается сложный бракоразводный процесс.

Случайность браков, но неслучайность разводов – вот какой вывод напрашивается при чтении современных романов. Обратимся к роману В. Шапко «Настольная памятка по редактированию замужних женщин и книг» [4] – уже само ироничное название не предполагает, что описание чьей-то семейной жизни вызовет наше сочувствие. Появляется лишь недоумение: ради чего люди терпят такие чудовищные неудобства? Ни о каких теплых чувствах между супругами, с о- вершенно случайно заключившими брак, речи не идет. Автор постоянно дает понять читателю, какими глазами они видят друг друга и как называют друг друга про себя. Для женщины муж дундук, козел, зануда – муж про себя называет супругу эта женщина. Оба испытывают постоянно чувство раздражения.

Что послужило причиной брака филолога Яшумова, окончившего Литературный институт и работающего в издательстве, и работницы библиотечного коллектора с весьма туманным прошлым? Выросший и воспитанный в профессорской семье, Яшумов вздрагивал, когда слышал разговоры своей новой родни: «небось, бесперечь, лупалки – словечки эти били в голову Яшумова, как в пустой барабан».

Жена понимает, что мужа коробит такая речь, но она специально в его присутствии произносит звОнит, разговаривая по телефону. А муж задумывается все чаще: «что было бы, если бы мать и отец вдруг внезапно воскресли и увидели этих людей за своим семейным столом? В своей квартире? И сына вместе с ними? Одобрили бы они такой уход его в народ?»

85

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

Жена не может забыть лица мужа, увидевшего, какие книги она читает. Он попросил их убрать. Женщина пытается читать книги из библиотеки мужа и приходит к выводу, «что они такое же занудство, как и владелец».

В общем, налицо чудовищный мезальянс. У него отец всю жизнь занимался культурой Византии и Среднего Востока – у нее отец до пенсии был шофером. У него мама играла на скрипке – у нее была бухгалтером в садовом хозяйстве. Уже будучи в браке, Яшумов узнает, что его жена вовсе не Каменская, а Жанна Силкова: оставила фамилию первого мужа, с которым прожила всего полгода.

Желая поразить жену, Яшумов ведет ее в филармонию, но ее внимание там привлекают то завитушки на колоннах, то люстра. И он ее уводит после первого отделения от греха подальше. Жена предпочитает смотреть по телевизору ментовские драки.

На протяжении всего романа описывается психологический дискомфорт, переживаемый обоими супругами, однако повествование кончается рождением их совместного ребенка. Став отцом, в возрасте уже под пятьдесят, Яшумов погибает под колесами мстительного графомана, наехавшего на него своим Рендж Ровером в безлюдном месте в тот момент, когда тот идет к своему сослуживцу поделиться новостью о рождении сына.

Все чаще героями романов становятся люди с психическими отклонениями. Роман А. Козловой, удостоенный премии «Национальный бестселлер», так и называется – «F20» [5]. Шизофренией страдают две девочки в семье, но, читая роман, понимаешь: больны все люди, описываемые в книге. Мы смотрим на семью глазами старшей из сестер, пытающейся разобраться в отношениях родителей. Юлия думает об отце: «Как и многим мужчинам, ему почему-то казалось, что счастье женщины состоит из ограниченных и очень простых вещей типа тех, что изображаются в рекламе. Вот – дом, вот кухня с красивыми сковородками, вот дети, вот кокер-спаниель, а вот и платья в шкафу, духи на столике, крем в ванной. Разве же это не счастье? За то, что именно он все это угадал и маме преподнес, папа хотел если не безумной любви, то хотя бы благодарности. Но не получал и ее. Единственным, что он получал, были слезы, скандалы и разрушительное поведение. Это папу расстраивало. Это угрожало его рациональности, он начал подозревать, что просто выбрал не ту женщину». Мы вновь видим случайную встречу двух взрослых людей и закономерный крах их отношений. У этой супружеской пары рождаются девочки с шизофренией, живущие в параллельных реальностях, слышащие разные голоса и видящие галлюцинации, находящие порой реальные подтверждения в действительности.

Старшая дочь уходит от матери, окончив школу. Она понимает, что никогда не нужна была ей и что матери все смертельно надоело: «Строить из себя заботливую мать, разбираться, кто что делает, кто куда уезжает, поддерживать никому не нужную ширму нормальной жизни, которая все равно не поддерживалась, и при каждом удобном случае валилась набок, обнажая безумие, пьянство и нищету».

Ущербность родственных отношений чувствуют все. Старшая дочь задает вопрос отцу: что он испытал, когда узнал о ее будущем рождении? Мужчина не был готов к отцовству. Он признается взрослой уже дочери, что не знает, о чем говорить с нею. А в ту пору, когда узнал о ее появлении, он «чувствовал, что это… конец», то есть предвидел печальный исход семейных отношений. И эта печаль неизбывна: в финале романа внебрачного ребенка ждет тяжелобольная младшая сестра Анютик, чему ужасается старшая.

От романа к роману женские образы становятся все более монструозными. Если Наталья у Р. Сенчина, помимо измены, была способна на любую подлость; если Жанна, героиня романа В. Шапко, была способна на обман и постоянно демонстрировала свое бескультурье; если героини А. Козловой просто психически больны, то героиня романа В. Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него» [6] превзошла всех их, являясь тайным маньяком-убийцей, охотящимся на мужчин. Женщина пытается контролировать свое поведение и, вовсе не желая ненароком убить мужа, предлагает безо всяких видимых для него причин оформить развод и жить отдельно. Петров без лишних вопросов соглашается.

Тиражируемые современной литературой описания семейных аномалий позволяют ввести в

круг понятий, сопряженных с концептом семья, такие понятия, как одиночество, разочарование, растерянность, страх, риск, безнадежность и пр.

В диссертационном исследовании семиосферы семейных аномалий С.А. Кидямкиной выделяются такие субконцепты, как супружеская измена и развод [7].

86

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

Семья, как и другие сферы человеческого мироустройства, претерпевает кризис. Нестабильность современного мира, непредсказуемость завтрашнего дня, постоянные катаклизмы глобального характера, в частности пандемия, оказывают негативное влияние на семью, что трансформирует содержательное наполнение данного концепта.

Библиографический список

1.Русский ассоциативный словарь [Электронный ресурс]. URL: http://tesaurus.ru/dict/ (дата обращения

25.03.2021).

2.Попова З.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. М.: АСТ: Восток-Запад, 2007. 226 с.

3.Сенчин Р.В. Информация. М., ЭКСМО, 2011. [Электронный ресурс].

https://nice-books.ru/books/proza/sovremennaja-proza/page-81-119390-roman-senchin-informaciya.html#book

(дата обращения 25.03.2021).

4.Шапко В. Настольная памятка по редактированию замужних женщин и книг // Волга. №1. 2021. [Электронный ресурс]. https://magazines.gorky.media/volga/2021/1/nastolnaya-pamyatka-po-redaktirovaniyu-zamuzhnih- zhenshhin-i-knig.html (дата обращения 25.03.2021).

5.Козлова А. F20 // Дружба народов. №10. 2016. [Электронный ресурс].

URL:https://magazines.gorky.media/druzhba/2016/10/f20-2.html (дата обращения 25.03.2021).

6.Сальников В.В. Петровы в гриппе и вокруг него // Волга. №5. 2016. [Электронный ресурс]. https://magazines.gorky.media/volga/2016/5/petrovy-v-grippe-i-vokrug-nego.html (дата обращения 25.03.2021).

7.Кидямкина С.А. Семиосфера семейных аномалий в современной русской лингвокультуре (на материале текстов художественной литературы конца 20-го – начала 21-го вв.): автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 2015. 23 с.

References

1.Russian associative dictionary [Internet source]. URL: http://tesaurus.ru/dict/ (date of application: 25.03.2021).

2.Popova Z.D., Sternin I.A. Cognitive linguistics. M.: AST: East-West, 2007. 226 p.

3.Senchin R.V. Information. M., EKSMO, 2011. [Internet source]. https://nice- books.ru/books/proza/sovremennaja-proza/page-81-119390-roman-senchin-informaciya.html#book (date of application: 25.03.2021).

4.Shapko V. Desk guide for editing married women and books // Volga. №1. 2021. [Internet source]. https://magazines.gorky.media/volga/2021/1/nastolnaya-pamyatka-po-redaktirovaniyu-zamuzhnih-zhenshhin-i- knig.html (date of application: 25.03.2021).

5.Kozlova A. F20 // Friendship of Peoples. №10. 2016. [Internet source].

URL:https://magazines.gorky.media/druzhba/2016/10/f20-2.html (date of application: 25.03.2021).

6.Salnikov V.V. Petrovs in and around the flu // Volga. №5. 2016. [Internet source]. https://magazines.gorky.media/volga/2016/5/petrovy-v-grippe-i-vokrug-nego.html (date of application: 25.03.2021).

7.Kidyamkina S.A. Semiosphere of family anomalies in modern Russian linguoculture (based on the texts of fiction of the late 20th – early 21st centuries): abstract of dis. ... cand. philol. sciences. M., 2015. 23 p.

87

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

КОНЦЕПТ «ЛЮБОВЬ» В СТИХОТВОРЕНИИ Р. РОЖДЕСТВЕНСКОГО «ОТДАТЬ ТЕБЕ ЛЮБОВЬ?»

В статье на материале поэтического текста рассмотрены вопросы, связанные с особенностями репрезентации индивидуально-авторской картины мира. Предлагается практический анализ структурной организации концепта «любовь» в художественном тексте. Последовательная интерпретация концептосферы текста помогает адекватно понять авторский замысел и мнение автора о рассматриваемом явлении. В структуре анализируемого концепта выделяются следующие элементы: ядро, приядерная зона (с позициями субъекта, предиката, проявления, следствия), ближайшая и дальнейшая периферии.

Ключевые слова: концептосфера, концепт, картина мира, художественный текст, любовь.

E.L. Marandina

THE CONCEPT OF "LOVE" IN THE POEM BY

R. ROZHDESTVENSKY " GIVE YOU LOVE?"

The article uses the material of the poetic text to clarify the issues related to the peculiarities of the representation of the individual author's picture of the world. A practical analysis of the structural organization of the concept of "love" in a literary text is proposed. Consistent interpretation of the concept sphere of the text helps to adequately understand the author's intention and his point of view about the phenomenon under consideration. In the structure of the analyzed concept of "love", the following elements are distinguished: the core, the nuclear zone (with the positions of the subject, predicate, manifestation, effect), the nearest and further periphery.

Keywords: conceptosphere, concept, picture of the world, literary text, love.

Художественный текст отличается от всех других видов текстов отражением индивидуальноавторского видения мира, его восприятия и ощущения. Интенции каждого художника слова, связанные с реализацией нового произведения, понятны ему еще на этапе предчувствия текста (в терминологии Ю.В. Казарина – «предтекст», «текст-замысел» [1; с. 26-28]) и задача автора – передать это собственное знание потенциальным читателям и тем самым воплотить свою индивидуальную картину мира в тексте. Как раз одним из способов выражения авторской точки зрения в тексте являются концепты, которые призваны отразить понятийное и чувственное постижение действительности поэтом или писателем.

В рамках настоящей статьи мы обращаемся к интерпретации концептосферы как одной из наиболее важных составляющих семантической организации художественного текста. Концептосфера текста складывается из концептов. Под концептом в художественном тексте понимаем ментальное образование, обобщающее знания и опыт автора произведения и организующее восприятие и оценку предметов, объектов, явлений, процессов окружающей действительности. Получается, что в художественных концептах ярче всего проявляется мнение автора о предмете речи. По базовому концепту можно судить о замысле, основной мысли (идее), по дополнительным концептам – о тематике произ-

____________________________

© Марандина Е.Л., 2021

88

Лингвокультурные универсалии в мировом пространстве: материалы II международной научноу конференции

ведения. Автор потому и создает свое творение, чтобы эксплицитно или имплицитно донести до реципиента свою точку зрения, а читателю нужно лишь внимательно прочитать и понять текст, а иногда необходимо найти авторские подсказки, чтобы адекватно интерпретировать латентно выраженный замысел.

Для анализа мы частично воспользовались алгоритмом квалификации концептуального пространства текста, предложенным профессором Л.Г. Бабенко [2; с. 111]. В качестве материала исследования выбрали стихотворение Роберта Рождественского, обозначаемое в сборнике по первой строчке – «Отдать тебе любовь?» (1969). Приведем его полностью.

—Отдать тебе любовь?

—Отдай!

—Она в грязи…

—Отдай в грязи!..

—Я погадать хочу…

—Гадай.

—Еще хочу спросить…

—Спроси!..

—Допустим, постучусь…

—Впущу!

—Допустим, позову…

—Пойду!

—А если там беда?

—В беду!

—А если обману?

—Прощу!

—«Спой!» – прикажу тебе…

—Спою!

—Запри для друга дверь…

—Запру!

—Скажу тебе: убей!..

—Убью!

—Скажу тебе: умри!..

—Умру!

—А если захлебнусь?

—Спасу!

—А если будет боль?

—Стерплю!

—А если вдруг — стена?

—Снесу!

—А если — узел?

—Разрублю!

—А если сто узлов?

—И сто!..

—Любовь тебе отдать?

—Любовь!..

—Не будет этого!

—За что?!

—За то, что не люблю рабов.

Тема стихотворения – любовь. Для начала обратимся к лексикографическому описанию слова «любовь» – 1. Чувство глубокой привязанности к кому-, чему-либо 2. Чувство горячей сердечной склонности, влечение к лицу другого пола. 3. Внутреннее стремление, влечение, склонность, тяготение к чему-л. [3]. А вот какая именно любовь в анализируемом произведении и что думает автор по поводу такого типа любви, мы уточним в рамках анализа базового концепта, который, на наш взгляд, полностью соотносится с темой.

Интерпретацию концептосферы текста можно начать с психолингвистического эксперимента,

89