Медушевский А.Н. - История русской социологии.(1993) -317

Руссо — формула радикального либерализма. В «Общественном дого­ воре» Руссо это революционная формула, у Савиньи и Пухты — обос­ нование консерватизма.

Для Петражицкого естественное право есть результат не столько сознательных усилий человеческого разума, сколько практической интуитивно-правовой юриспруденции. В этом состоит одна из причин того, что Петражицкий не мог принять учение Р. Иеринга о цели в праве, хотя во многом соглашался с ним в трактовке правовых явлений. Если мы обратимся к настоящим, современным социальным учреждениям, считал он, то станет очевидно, что важнейшие из них произошли не путем сознательного и целевого создания их людьми, а путем бессознательного зарождения и роста в силу бессознательной общественной и культурной жизни. Примерами таких постепенно сложившихся институтов могут служить институт частной собствен­ ности, моногамный брак, нормы уголовного права и предшествующие им формы. В основе их возникновения — не сознательное устремление общества к созданию определенных организационных структур, а стихийное развитие социальных и правовых отношений, выработка инстинктивного влечения к известным формам жизнедеятельности. Приспособление это происходит путем накопления массы опыта, инстинктивного отвращения к одним поступкам или общественным явлениям, ведущим за собой вредные последствия (ложь, кража, обман), и кристаллизации уважения и симпатии к другим явлениям, ведущим в массе случаев к благим результатам (уважение к испол­ нению заключенного договора, признание чужой собственности, подчинение авторитету старейшин и т. д.). Отсюда вера в необ­ ходимость определенного рода поведения и соответствующих правил общежития, скрепляемая обыкновенно санкцией религии, с одной сто­ роны; вера в запрещенность и безбожность другого рода поведения, возмущение и озлобленная реакция против соответствующих поступ­ ков, с другой стороны. Не сознательный расчет относительно будущего отдельных умных людей, а коллективный, массовый опыт, воздействие уже совершившихся фактов в течение многих поколений на массовые чувства и инстинкты порождают, таким образом, предписания и за­ прещения общежития.

В качестве примера такого пути формирования правовых норм мо­ жет выступать римское право. Петражицкий являлся одним из круп­ нейших знатоков римского права в России конца XIX—начала XX в. Еще в молодом возрасте он перевел и издал на русском языке книгу известного романиста Барона — «Система римского гражданского пра­ ва», а затем посвятил ряд исследований влиянию римского права на последующее, в частности, современное ему гражданское право. Отметим, что сам интерес Петражицкого к проблемам содиологической и философской интерпретации римского права не является уникаль­ ным. В России интерес к римскому праву возник сразу после про­

221

ведения судебных реформ и в ходе пересмотра гражданского законо­ дательства, когда эта проблема приобрела практическое значение. Вклад Петражицкого состоит главным образом в том, что он дал объяс­ нение римского права с позиций теории возрождения естественного права и разработанной им психологической теории права. Его инте­ ресовал поэтому прежде всего вопрос о возникновении римского права и его соответствии практическим запросам как в древности, так и в новое время. Вопреки многочисленным предшествующим комментато­ рам римского права, видевшим в нем продукт сознательной деятель­ ности ряда крупнейших юристов и последующих комментаторов, Петражицкий высказывает как раз противоположную идею о том, что римские юристы вовсе не осуществляли сознательную политику, осно­ ванную на понимании и предвидении общественного значения созда­ ваемых ими норм. Римское право понимается им как «выражение бессознательной, инстинктивной народной мудрости, как естественного продукта массового опыта» .

Очевидно, что здесь Петражицкий гораздо ближе подходит к воз­ зрениям исторической школы права Савиньи и Пухты, исходившей как раз из представления о праве как выражении народного духа. Однако следует отметить, что для Петражицкого, как и для многих других сторонников возрождения естественного права, характерен был не столько возврат к какому-либо одному течению предшествующего времени, сколько попытка их синтеза на основе теории естественного права. Это направление, начало которому положил Иеринг, видело свою задачу в восстановлении естественного права как нравственного идеала, который, однако, сформировался исторически и приобрел столь широкое распространение и устойчивость именно потому, что отвечал фундаментальным потребностям общества, обобщал наилучшим обра­ зом длительную практику его функционирования. «Поскольку же к этой функции примешивалось и более индивидуализированное твор­ чество юриспруденции, как таковой, как особого класса народа, обла­ дающего особыми воззрениями и техническими познаниями, то и здесь творческое значение следует приписать не столько пониманию функции и цели тех абстракций, которые называются институтами права, сколько классовому юридическому опыту, составляющему отра­ жение больших масс конкретных, уже совершившихся species facte и их решений» .

Рассмотрение общей теории права Петражицкого позволяет увидеть, какое значение придавал он нравственному прогрессу чело­ вечества, связывая с ним и изменение самого права. «Развитие права, как барометра этического состояния народа, обнаруживает, впрочем, отдельные колебания; подчас заметны кратковременные движения на­ зад или более или менее продолжительные промежутки застоя; при современном общении народов легко возможны не мотивированные до­ статочно этическою культурою народа скачки вперед путем заимство­

222

вания. В случае диссонанса этической культуры народа и права неминуемо появляются такие или иные болезненные явления» . Таким образом, естественное право есть следствие исторического развития права и в то же время оптимальный инструмент регулирования социальных отношений путем постоянного соотнесения их с нравственным идеалом человечества.

На этой основе Петражицкий попытался создать особую юридиче­ скую дисциплину — политику права, которая должна была обосновы­ вать рациональное регулирование социально-правовых отношений в обществе. Будучи психическим явлением, право, в свою очередь, ока­ зывается фактором, обусловливающим новые психические явления. В этом создании новых психических импульсов и состоит, по мнению Петражицкого, истинное назначение права как инструмента социаль­ ного регулирования. Он различает несколько основных способов воз­ действия права на общество: непосредственное психическое воздействие, состоящее в возбуждении или устранении тех или иных мотивов поведения индивидов; опосредованное воздействие на обще­ ство, порождающее определенное состояние социальной психологии, настроений, наконец, этики народонаселения. Различаются два резуль­ тата, к которым может привести воздействие права на общество: оно может вызвать деморализацию общества или, наоборот, способствовать его нравственному прогрессу. Достижение второй цели и преследует политика права, предложенная Петражицким, смысл которой состоит в том, чтобы стихийное и ненаучное воздействие права на общество сделать направленным и научным, стимулируя нравственный прогресс человечества. В качестве метода воздействия рекомендуются не­ насильственные (т. е. чисто моральные) санкции. Во всяком случае политика права, говорит Петражицкий, должна иметь в виду, что уго­ ловные угрозы являются весьма примитивным приемом психического воздействия, рассчитанным на грубые черты человеческого характера, и что задачи и идеал правовой политики состоят в переведении психо­ логического правового концерта на более высокие струны человеческой души. В этом существо прогресса права; к этому направлена и тен­ денция исторического развития.

Политика права разрабатывалась Петражицким в трех направ­ лениях. Прежде всего она состоит в систематизации, унификации и рационализации самого законодательства, превращении его в эф­ фективный инструмент социального развития. С этой целью ученый неоднократно обращался к проблеме кодификации права в странах Ев­ ропы и в России. Отметим, что вопрос о кодификации права активно обсуждался в конце XIX в. в ряде стран, прежде всего в Германии, где он был связан с решением практической задачи — созданием обще­ германского гражданского кодекса. Сходная проблема встала в Италии после ее объединения. В России гражданское уложение также *стало предметом дискуссий в связи с развитием гражданского общества в

223

пореформенный период. Петражицкий, значительное время проведший в Германии и издавший там ряд своих трудов, весьма активно ком­ ментировал кодификацию права там, рассматривая ее как возможный образец для подражания и пример осуществления политики права. «Современная наука гражданского права,— справедливо отмечает Пет­ ражицкий,— развивается главным образом под предводительством и влиянием немецкой юриспруденции, которая в свою очередь опирается на продукт деятельности римской юриспруденции, на Corpus juris. Ес­ тественно поэтому, что и новые лозунги, программы и направления в области цивилистики и даже отчасти науки права вообще в новое время создавались выдающимися германскими романистами (Савиньи, Иеринг). Впредь центром тяжести и фундаментом германской цивилистической юриспруденции сделается новое гражданское уло­ жение» 7. Однако не следует думать, что Петражицкий оценивал кодификацию в Германии однозначно положительно. Более тою, он подвергал ее значительной критике, исходя прежде всего из представ­ лений о задачах новой науки и практики — политики права. Основной недостаток кодификации нового и новейшего времени Петражиций ус­ матривал в ее подражательном (по отношению к римскому праву) ха­ рактере, который не позволяет на деле проводить рациональную реорганизацию социальных и экономических отношений. «Главнейшая и весьма преобладающая масса юридического материала, заключаю­ щегося в новых гражданских уложениях, представляет продукт под­ раж ания, копирования и компилирования; но без изучения цивильно-политического значения оригинала. Основным оригиналом для копирования является римское право. Так было в начале появ­ ления новых кодификаций, когда для составления компиляций не было еще других пособий в виде сделанных уже раньше компиляций (граж­ данских кодексов), но то же повторяется и в новейшее время» . Таким образом, критике подвергается не естественное право вообще и не римское право в частности, а его использование в современной кодификации. Не случайно, иронизирует Петражицкий, обсуждаемый проект германского уложения получил название «маленький Виндшейд» по имени известного автора учебника римского права. По мнению Петражицкого, романистическая наука не исследовала римского права так, чтобы приготовить почву для сознательного и критического отношения законодателя к римским нормам, понять, что с точки зрения цивильной политики является рациональным, а что нет, в каком направлении должны проводиться необходимые изме­ нения.

В области регулирования социальных отношений политика права способна также дать весьма много. Постоянно направляя мышление и поведение людей в определенное русло, стимулируя появление одних мотивов и сдерживая другие, разумная политика права способна цивилизовать общество и сделать его более нравственным. Это

224

относится не только ко всему правовому строю, как таковому, который захватывает и в значительной степени предопределяет всю жизнь и деятельность всякого гражданина как члена семьи, общины, сословия, государства, как участника в производстве и обмене хозяйственных благ и т . п., но и, в более скромных размерах, ко всякому институту права, хотя бы, по-видимому, весьма мелкому и незначительному.

Наконец, политика права может проявить себя и в хозяйственной области, например в акционерном деле или биржевой игре, как пока­ зал Петражицкий в специальном исследовании по этой проблеме. Ме­ ханизм влияния права на общество и здесь такой же, как и повсюду. Возможно создать такой психологический настрой, при котором воз­ растает интенсивность склонности к оптимизму в оценке шансов выигрыша, а это, в свою очередь, влечет за собою тенденцию к пере­ производству в различных его видах. Акционерное предприятие пред­ ставляет с его точки зрения нерациональное хозяйственное предприятие, которое он уподобляет азартной игре. Оно порождает не­ оправданные иллюзии и оптимизм, перепроизводство и, как следствие, экономические кризисы. Средство разумного регулирования биржевой игры и вообще эмоций такого рода Петражицкий усматривает в политике права.

Мы рассмотрели основные компоненты учения Петражицкого. При всех его недостатках с современной точки зрения оно означало за­ метный шаг в переходе от права в узком (юридическом) смысле к его социологической и психологической интерпретации (например, в рамках бихевиоризма). Воззрения Петражицкого представляют синтез философии (неокантианство), этики, права и психологии. Отсюда вышли П. Сорокин и Ж. Гурвич .

§ 2. Одним из ведущих направлений развития русской социологии предреволюционной эпохи стала политическая социология. Сами ус­ ловия социальной жизни и политической борьбы настоятельно требо­ вали осмысления этой сферы деятельности. М. Я. Острогорскому принадлежит среди русских социологов особое почетное место именно потому, что он был первым, кто поставил проблемы политической социологии в качестве предмета специального научного исследования, привлек для их решения большой эмпирический материал и, наконец, сформулировал выводы, получившие характер парадигмы. М. Я. Острогорский (1854—1919) изучал политические на­ уки не только в России, но и в ряде стран Запада, особенно во Франции. В ходе своих многочисленных поездок в Соединенные Шта­ ты и Великобританию он изучал механизм функционирования политических систем западной демократии и особенно роль политических партий и их лидеров. Фундаментальный труд Острогор­ ского «Демократия и политические партии» был впервые издан в

1898 г. на французском языке. В дальнейшем он прочно вошел в классику политической науки, выдержал ряд изданий на основных европейских языках и по сей день пользуется заслуженной популяр­ ностью. В отличие от таких крупных русских социологов, как М. М. Ковалевский, он не был создателем особой научной школы, не был он и крупным политическим деятелем, как П. Н. Милюков. Его вклад в науку носит главным образом теоретический характер. Сам Остро­ горский, по-видимому, даже не предполагал, что совершил крупней­ шее научное открытие, значение которого станет ясно лишь значительно позднее. Вернувшись в Россию, он принял участие в конституционном движении, был избран депутатом первой Думы от партии кадетов и умер вскоре после революции 1917 г. В отечест­ венной науке труд Острогорского малоизвестен. Правда, его книга бы­ ла переведена на русский язык и издана в конце двадцатых годов, однако воспринималась она не столько как труд по политической социологии^сколько как более или менее удачная критика буржуазной демократии . На Западе, напротив, новизна и оригинальность теории Острогорского были отмечены сразу по выходе книги. Наряду с Ве­ бером и Михельсом он признан одним из основателей современной политической социологии, прежде всего такой ее специфической области, как учение о политических партиях. В чем же причина такого необычного успеха? Ответ заключается, вероятно, в том, что Остро­ горский первым увидел проблему там, где другие считали все решен­ ным. «Он,— пишет современный исследователь и издатель его творчества П. Розанваллон,— показал, что демократия — это скорее проблема, чем решение» .

Демократия не есть для Острогорского статическое состояние общества, но его развитие, выражающееся в непрерывном столкно­ вении противоположных интересов, социальных слоев, групп, нако­ нец, партий. Эти последние представляют собой формальные организации, имеющие свои особые законы возникновения, развития

ифункционирования. Поэтому понять всякую демократию оказыва­ ется возможным лишь путем анализа политического поведения масс

ииндивидов, представляющих их формальных политических институ­ тов, находящихся за пределами правительственной сферы, т. е. различных общественных организаций или, собственно, политических партий, борющихся за власть. Эти новые образования стали возможны лишь в условиях развития демократических процессов нового времени, всеобщего равенства, необходимости мобилизации и организации масс на решение стоящих перед обществом проблем. В этом смысле политические партии стали новой реальностью общест­ венной жизни конца XIX — начала XX в., отразив выход на историческую арену широких народных масс, их неоднородность, рост социальных противоречий, раскол общества на слои с различными, а то и противоположными интересами, которые нуждались в особом представительстве. Конечно, неоднородность

226

общества, наличие различных тенденций в нем, а также партийных организаций имело место и ранее, например в виде политических клубов, групп и т. п. В современном смысле, однако, партии как постоянные массовые организации, предназначенные для борьбы в условиях парламентской демократии, оформились лишь в XIX в. Именно поэтому в сочинениях Монтескье, Токвиля, Милля мы находим лишь весьма общее представление о данной проблематике. Острые социальные противоречия российской действительности, сопоставленные с тенденциями развития европейской демократии, дали Острогорскому возможность постановки проблемы политической социологии на научную основу. В свою очередь, несомненно его влияние на последующие теории М. Вебера и Р. Михельса и через них на современную политическую науку. Хотя Острогорский, отмечал С. М. Липсет, не был социологом в современном смысле слова, он подошел к существу проблемы гораздо ближе, чем многие последующие политические аналитики . Его вклад в политологию объясняется во многом тем обстоятельством, что он подошел к изучению партий в сравнительной перспективе. Он не спрашивал, что собой представляют американские партии или как работает английская политическая система. Его интересовал скорее вопрос о том, каковы общие характеристики политических партий в условиях демократии и политического равенства. Он стремился сформулировать систематическую теорию партийной организации. В этом состоял основной вклад Острогорского в политическую социологию, и этим объясняется современный интерес к его идеям.

В новое время происходит качественное изменение в обществе, свя­ занное с переходом от традиционной (феодальной) его организации к новой, более рациональной. Проявлением этого процесса является выход на историческую арену широких масс населения, создание институтов демократии и утверждение политических свобод. В обще­ стве формируется, а в передовых странах уже функционирует, про­ являет себя новый механизм управления и власти. Смысл исследования Острогорского состоял в том, что он сделал этот ме­ ханизм власти и управления обществом предметом своего анализа с целью открыть общие тенденции и перспективы его развития.

Увидев негативные тенденции политического процесса, таившие большую опасность для общества, Острогорский поставил своей зада­ чей дать их анализ, сделать их доступными для наблюдения и вы­ работать пути их преодоления. В соответствии с этим Острогорский начинает свой анализ политической системы современного ему обще­ ства с выяснения вопроса о том, каким образом единое и достаточно стабильное ранее общество традиционного типа теряет в новых ус­ ловиях свою устойчивость и начинает претерпевать процесс разло­ жения. Подчеркнем, что ученого интересует вопрос не столько о причинах изменений (столь основательно обсуждавшийся наукой пред­ шествующего времени), а о том, как они происходят и каков способ

227

их познания. Данный подход, открывавший возможность изучения ме­ ханизма политического процесса, означал новый шаг в развитии самой социологии. В применении к анализу такой особой сферы обществен­ ной жизни, как политика, этот подход сделал возможным появление особой дисциплины — политической социологии.

Распад традиционного общества в новое время шел по многим на­ правлениям, охватывая последовательно духовную, социальную и эко­ номическую жизнь. Острогорский, характеризуя этот процесс, видит его важнейшее следствие в нивелировании общества, разрушении традиционных сословных перегородок в нем, изменении положения групп и индивидов по отношению к власти. Это социальное движение проявлялось в двух направлениях — разрушая прежние рамки, оно освобождало индивида; освобождая, оно его изолировало. Данное противооечие служит отправной точкой последующих изменений. Острогорский констатирует расширение общественного горизонта, вы­ ражавшееся в более абстрактном восприятии общества, деконк­ ретизации институтов, лиц и правил поведения. Мы, вслед за М. Вебером, могли бы определить данную тенденцию более точно — как рационализацию, с ростом капитализма, социальных отношений, институтов и процедур, выражающуюся в отчуждении, дегуманизации и деперсонификации общества. Процесс этот сопровождался фор­ мализацией как самих элементов общества, так и психологии индивидов. Трансформация социальной системы, имевшая своим основным результатом наступление эпохи политического равенства и избирательного права, не могла не повлиять на организацию всей политической системы общества и ее основных компонентов. Остро­ горский показал, как с расширением избирательного корпуса в ходе парламентских реформ в Великобритании 1832, 1867 и 1884 гг. происходила эволюция всей политической системы. Важнейшим результатом данного процесса было появление и быстрое развитие осо­ бых политических ассоциаций — партий, которым суждено было приобрести решающую роль в политической системе. В отличие от Великобритании, где расширение избирательных прав населения шло постепенно, путем ряда реформ, в Соединенных Штатах всеобщее равенство представляло собой исходное условие американской политической системы, своего рода ее конституирующий элемент. Однако, несмотря на специфику национальных условий, формирование политических партий проходило сходным образом. Возникнув как временные организации, имеющие целью мобилизацию масс для проведения выборов, партии приобрели затем устойчивый ха­ рактер, став постоянным и неотъемлемым компонентом политической системы.

В труде М. Острогорского «Демократия и политические партии» находим очень четкую и ясную концепцию образования партий, пос­ троенную им главным образом на материале Великобритании, Со­

228

единенных Штатов Америки и отчасти, возможно, Франции. Процесс образования партий, согласно этой концепции, проходит три основных этапа. Первоначально партии возникли и длительное время сущест­ вовали только в парламенте, независимо от их избирателей, которые были скорее вассалами партийных лидеров. Автор имел в виду исполь­ зование феодальными магнатами — лендлордами традиционных связей с зависимыми от него людьми с целью обеспечить себе их голоса на выборах. Следующим важным этапом на этом пути стал выход партий за пределы парламента с целью мобилизации и активизации деятель­ ности своих сторонников. Дело в том, что после реформы 1832 г. борь­ ба за потенциальных избирателей приобрела для партий особенно большое значение, став решающим условием их представительства и влияния в парламенте. Процесс регистрации избирателей, наблюдение и контроль за ним оказались в этих новых условиях важным средством распространения влияния партий в более или менее широких слоях населения. С этой целью создается специфический тип внепарла­ ментских политических ассоциаций — обществ по регистрации, основ­ ная цель которых состояла в проверке избирательных списков и записи избирателей. Фактически, однако, задача этих новых институтов со­ стояла в стимулировании инертной массы избирателей и вербовке но­ вых приверженцев партийной программы. Раз допущенная публичной властью регистрация стала для партий средством распространения своей организации на всю страну. Этот механизм оказался на руку главным образом либералам, поскольку в условиях расширения равен­ ства избирателей позволял им потеснить традиционную консер­ вативную аристократию и увеличить влияние новых элит на политическую жизнь. Не случайно первая группировка этих регистрационных обществ имела либеральный характер. Основанная в 1861 г. Либеральная ассоциация по регистрации составила поэтому эмбрион современной политической партии. Третий этап формирования партии ознаменовался новыми шагами в ее организационной структуре. Избирательная реформа 1867 г., несмотря на все ее ограничения, значительно увеличила число избирателей. Предвыборная агитация или вербовка голосов делали необходимой пос­ тановку более методичной организации. Таковы были условия, в ко­ торых появились так называемые кокусы — местные избирательные комитеты, предназначенные для организации избирателей. Наиболее известным среди них был либеральный кокус в Бирмингеме во главе с Дж. Чемберленом. Из него выросла затем, в 1877 г., Национальная либеральная ассоциация. Именно этот момент Острогорский считает принципиально важным в организации партии современного типа. На­ конец, избирательная реформа 1884 г. закрепляет эту форму организации политических сил.

Местные избирательные комитеты либералов из чисто вспомога­ тельных, технических органов партии стали превращаться в

229

политические институты, а их лидеры стали претендовать на само­ стоятельную роль. С помощью апелляции к воле народа и исполь­ зования демагогических популистских лозунгов они атаковали традиционных лидеров партии, представлявших ее в парламенте. Общая тенденция состояла при этом в отстранении традиционных пра­ вящих групп новыми, имеющими большую связь с массами, лучше организованными и настроенными более радикально. Рассматривая с этой точки зрения известный прецедент бирмингемского радикализма, атаковавший старый либерализм вигов по всей линии, Острогорский выделяет в нем характерную черту — провозглашение несостоятель­ ности «каких бы то ни было традиционных лидеров и требование для народа права, в качестве первой и последней инстанции, определять и устанавливать линию политического поведения»33.

Сходные наблюдения сделаны были ученым и при анализе партии консерваторов, которая после ряда неудач также была вынуждена перестроиться и стать ближе к народу. Молодые тори, во главе с лор­ дом Р. Черчиллем, выступили против традиционной аристократиче­ ской элиты в партии консерваторов и парламенте. Они опирались при этом на народные ассоциации на местах. «Последние, таким обра­ зом,— подчеркнул Острогорский,— были для неотори машиной, кото­ рая должна была проломить брешь в крепости официальных лидеров, т. е. выполнить ту же роль, которую для неорадикалов сыграл кокус в Бирмингеме. Это была та же игра, те же средства и те же приемы» . В Соединенных Штатах, где выборы с самого начала представляли со­ бой решающее условие занятия основных административных постов, партийная организация была максимально приспособлена к участию в выборах, ведению избирательных кампаний. Такая организация была призвана упростить для населения осуществление выбора, сведя до минимума ответственность избирателей и позволяя им осуществлять свои функции почти автоматически. Такая система, весьма удобная для быстрого включения в избирательную кампанию и вообще политическую жизнь больших групп новых эмигрантов, сформирова­ лась постепенно, вырастая из кокуса и других подобных органов, пред­ назначенных для манипуляции избирателями и служащих организационными центрами.

Прослеживая вместе с Острогорским основные этапы формирования современных партий, мы видим, что основное его внимание было приковано к проблеме политических сил и их постепенной институционализации в новое и новейшее время. Так, рост социальной дифференциации, сопровождающийся усилением противоречий и конфликтов между социальными силами, находил выражение в стрем­ лении различных групп к усилению своего влияния в обществе. Сред­ ством для этого становилась мобилизация сторонников путем целенаправленных усилий. С расширением избирательных прав на­ селения и включением в политическую жизнь новых слоев эта

230