производством знаний и инноваций, являющихся основными факторами развития современной экономики и роста доходов фирм. В настоящее время государством (его налогоплательщиками) оплачивается большая часть расходов по созданию новых знаний и инноваций, так как из бюджета финансируются система школьного образования, а также во многом высшего образования и проведение масштабных исследований. Вместе с тем удачливые фирмы-новаторы фактически возмещают лишь небольшую часть издержек по созданию инноваций

иприсваивают сверхприбыль.

Вбольшинстве развитых стран в условиях свободного предпринимательства около трех десятилетий после Второй мировой войны быстрее росли трудовые доходы, которые распределяются равномернее, чем доходы от капитала. В дальнейшем тенденция изменилась и опережающими темпами начали расти доходы от капитала, а наряду с этим стала возрастать и неравномерность в распределении доходов. Так, в докладе ЮНКАД 2010 г. отмечается, что США, Великобритания и Австрия составляют группу стран, где доля трудовых доходов снизилась на 5 процентных пунктов и более за 30 лет. В Германии, Франции и Ирландии она уменьшилась на 10 процентных пункта и более [23]. Лауреаты Нобелевской премии П. Кругман и Дж. Стиглиц крайне негативно оценивают последствия влияния неравномерного распределения доходов и богатств на экономику и политику и предлагают меры нейтрализации его отрицательных последствий. Они считают, что проблемы занятости и

распределения доходов и богатства тесно связаны. По оценке Дж. Стиглица, доля в ВВП 1 % американцев с самыми высокими доходами достигла 20 % ВВП, а 30 лет назад равнялась 12 % [54]. Таким образом, трансформация институциональной структуры капиталистической системы предпринимательства способствовала усилению власти крупных собственников акционерного капитала в ущерб интересам основных слоев населения.

Проведение институционально-рыночных трансформаций в России на основе следования неолиберальной доктрине привело к тому, что страна лидирует в мире по неравенству в распределении богатства. По результатам наиболее известного исследования, проводимого банком Credit Suisse, и в опубликованном докладе в октябре 2012 г. на долю 1 % самых богатых россиян приходится 71 % всех активов домохозяйств в стране. При этом в следующих за Россией (среди крупных стран) по этому показателю Индии и

40

Индонезии этот показатель составляет соответственно 49 % и 46 %. В среднем в мире он равен 46 %, в Африке – 44 %, в США – 37 %, в Китае и Европе – 32 %, в Японии – 17 %. Россия лидирует в мире по доле самых обеспеченных: 5 % населения владеют 82,5 % всего богатства домохозяйств страны, 10 % населения владеют 87,6 % (имеющиеся расхождения с данными о дифференциации денежных доходов, а также потреблении (наличии) материальных благ можно объяснить неполнотой статистики) [54]. Сложившаяся огромная дифференциация доходов и богатства основывается на перекосах в системе налогообложения, сложившихся в пользу высокодоходных групп, высоком уровне криминализации коррупции и теневой экономики, низком уровне ответственности государственной бюрократии и менеджеров крупных компаний за результаты своей деятельности.

Эксперты комитета по промышленной политике Совета Федерации отмечают, что государственные корпорации имеют много схожих черт с феодальной системой кормления и являются маргинальными даже для стран третьего мира. «Форма государственной корпорации является радикальным переводом государственной собственности в негосударственный сектор при минимальных финансовых выгодах для государства и при повышенном риске бесконтрольного использования и увода активов». На этой основе происходит создание новой бюрократии, зарабатывающей на эксплуатации властных полномочий.

Контрольные вопросы

1.Что необходимо учитывать для понимания природы и мотивов предпринимательской деятельности, ее места и роли в развитии национальных экономик?

2.Как вы можете определить такое понятие, как «предприниматель», какую эволюцию оно прошло?

3.Кто из экономистов первый попытался применить эволюционный подход к анализу сложной взаимосвязи между развитием производительных сил, с одной стороны, и производительными и иными отношениями – с другой?

4.Какой вклад сделал К. Маркс в разработку проблем, объясняющей природу и причины социально-экономических и технологических изменений?

5.Укажите основные положения концепции предельных издержек производства А. Маршалла.

6.Чем отличается новая «волна» в изучении предпринимательства, возникшая в начале ХХ в., от ранее существующих представлений?

41

Глава 2. ОСОБЕНННОСТИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ГОСУДАРСТВА С СУБЪЕКТАМИ МАЛОГО И СРЕДНЕГО БИЗНЕСА В ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ

2.1. Закономерности развития малого и среднего предпринимательства в условиях модернизационных изменений

Кардинальные технологические, экономические и социальные изменения, происходившие в мировом сообществе в последней трети ХХ века, привели к существенному повышению роли инновационных процессов и человеческого капитала, усложнению хозяйственных связей, возрастанию неопределенности и предпринимательских рисков. Формирование нового качества экономического роста в условиях постиндустриальной экономики радикально меняет расклад факторов, определяющих конкурентные преимущества малых, средних и крупных предприятий, их место, роль и функции в национальных хозяйствах.

Малое и среднее предпринимательство являлось основной формой организации производства аграрной экономики. Переход к индустриальной экономике, возникшей на основе промышленной революции, способствовал существенному повышению роли крупных предприятий. Вместе с тем процесс индустриализации в мировой экономике складывался неравномерно, в результате появились страны первой, второй и третьей индустриальной волны, в которых наблюдались значительные национальные особенности в осуществлении структурных изменений. Уже в начале ХIХ в. применение промышленных технологий в странах первого эшелона показало преимущества крупных предприятий, связанные с экономией издержек производства и ростом их доходов. На рубеже ХIХ – начало ХХ вв. это проявляется во всех ведущих странах мира, в которых формируется современный тип экономического роста на основе распространения процессов индустриализации. На протяжении почти всего ХХ в. ведущей силой глобального процесса индустриализации было активное формирование крупных компаний, конкурентные преимущества которых основывались на эффекте экономии от масштабов производства. При этом большие размеры производственных мощностей позволяли успешно решать проблемы сокращения издержек производства в условиях изменения производства

42

преимущественно на основе не радикальных, а улучшающих технологий.

Вместе с тем малые и средние предприятия и в данных условиях играли ведущую роль в отдельных рыночных секторах экономики и заполнении рыночных ниш – прежде всего в сфере услуг и выпуске специфических товаров. Развитие крупных предприятий в рамках индустриальной системы вызвало появление двух видов эффектов экономии на масштабе, во-первых, эффекта сокращения издержек и роста доходов при увеличении объема производства многих товаров, во-вторых, исчерпание данного вида эффекта могло сопровождаться эффектом экономии, получаемой от значительных размеров предприятия. В последнем случае выигрыш порождает маркетинговая деятельность, расширение сети сбыта, имидж (бренд) компании, технологическая сопряженность производства отдельных видов продукции (например, автобусов и легковых автомобилей, гражданской и военной электроники и т.д.). Характер и динамика инновационных изменений в экономике во многом зависит как от размеров фирм, так и от структуры рынков. Традиционный подход, восходящий к идеям А. Смита и А. Маршалла утверждает, что свободная конкуренция способствует успешному экономическому развитию стран и осуществлению инновационных перемен. А. Смит пишет, что «… монополия, помимо того, что является великим врагом хорошего хозяйства: последнее может получить всеобщее распространение только в результате того свободного и всеобщего соперничества, которое вынуждает каждого прибегать к хорошему ведению хозяйства в интересах самозащиты» [52, с. 136].

Противоположного подхода придерживается Й. Шумпетер. Он выделил две стороны конкуренции – организующую (или созидательную) и дезорганизующую (или разрушительную) – явление, которое он назвал «созидательным разрушением». Рассматриваемая в качестве динамического процесса конкуренция ведет к открытию нового: товара, технологии, источника сырья, типа организации. Конкуренция оказывает свое влияние в качестве потенциальной угрозы. Й. Шумпетер отмечает: «… можно сказать, что она дисциплинирует еще до своего наступления. Бизнесмен ощущает себя в конкурентной ситуации даже тогда, когда он является полным монополистом в своей отрасли …» [63, с. 129]. Монополия обладает положительными чертами, которые могут перевешивать возможные структурные ее последствия в виде ограничения выпуска и роста

43

цен. К ним Й. Шумпетер относит следующие: монопольная прибыль может служить «эффективным способом накопления средств для финансирования дополнительных инвестиций» [63, с. 130] в отрасли; в распоряжении монополиста могут находиться такие способы производства, которые труднодоступны для его конкурентов; она может иметь более устойчивое финансовое положение и в связи с этим обладать большими возможностями для финансирования технического прогресса, что идет на пользу не только отдельной отрасли, но и экономике всей страны в целом.

Вместе с тем развитая конкуренция порождает такие дополнительные расходы, которые связаны с менее эффективной внутрифирменной организацией производства, менее производительной технологией, невозможностью эффективно оценить и использовать новые перспективы, что делает, по мнению Й. Шумпетера, подобный рынок не только неоптимальным, но и даже нежелательным [63, с. 152–153]. Таким образом, Й. Шумпетер считает, что монополия лучше подходит для стимулирования вложений в исследования и инновации, чем конкуренция. Поскольку монополист, с одной стороны, располагает необходимыми средствами для проведения крупномасштабных научно-исследовательских и опытноконструкторских работ (НИОКР), а с другой – получает ренту от внедрения инноваций, у него есть стимулы наращивать объемы на- учно-исследовательских работ.

Ф. Шерер установил, что небольшие фирмы в большей степени склонны к инновациям [72]. На компании с численностью занятых менее 1 тыс. человек (41,2 % всех занятых) приходится 47,3 % важных нововведений, более 10 тыс. чел. (36 % занятых) – 34,5 % инноваций. Таким образом, крупные фирмы добиваются нововведений пропорционально своему размеру, малые – в большей степени относительно своего размера, а средние фирмы – в меньшей степе-

ни [46, с. 100–103].

По Ф. Шереру, 72% крупных инноваций приходится на частные фирмы, 12,9 % – правительственные лаборатории, 10,7 % – иностранные фирмы, 2,4 % – учебные и научные лаборатории и 2,3 % – на неприбыльные организации. На крупные фирмы приходится 73 % расходов на НИОКР, но только 61 % всех патентованных изобретений, 55–60 % продаж новых товаров и 55 % крупных нововведений [46, с. 100–103]. Другие исследователи также подтверждают, что крупные фирмы действительно тратят больше средств

44

на НИОКР, но отдача от инновационных инвестиций не пропорциональна размеру фирмы. Так, Баунд и группа ученых установили, что рост на 1 % объема продаж компании вызывает увеличение на 0,7 % расходов на НИОКР [66]. При этом воздействие размера фирмы не является линейным: очень малые и очень крупные фирмы – наиболее инновационно активны по сравнению с фирмами среднего размера. Для малых фирм, как правило, больше отдача от затраченных денежных средств на инновационные расходы в виде числа патентов, чем для крупных. Фирмы, участвующие в крупных инновационных проектах, демонстрируют постоянную долю патентов в расходах на НИОКР. U-образная форма зависимости между размерами фирмы и отдачей от инновационных вложений подтверждена исследователями З. Акса и Д. Одреча на примере промышленных фирм Великобритании [65].

Вусловиях олигополии эмпирические исследования подтверждают наличие U-образной кривой взаимосвязи между расходами на НИОКР и уровнем рыночной концентрации. Расходы на инновации увеличиваются «с ростом концентрации в виде индекса концентрации 4-х фирм CR4 = 64, а затем снижаются по мере роста концентрации за пределы этого уровня» [46, с. 100–101, 103].

Всовременных условиях возникла настоятельная потребность концептуального переосмысления утвердившихся представлений о малом бизнесе. Во многом способствовал этому выход в 1984 г. работы M.Дж. Пайора и Ч.Ф. Сэйбла «Второй индустриальный раздел» [71], в которой было обращено внимание на то обстоятельство, что системные перемены в условиях предпринимательской деятельности вызвали в развитых странах если не полное изменение направленности, то по крайней мере ослабление тенденции влияния эффекта роста масштабов предприятий. По мнению авторов, ряд технических инноваций (относительная насыщенность рынка товаров массового производства, компьютеризация производственных процессов и внедрение высоких технологий «гибких производственных систем») и сегментация рынка (создание рыночных ниш, действующих по законам, отличным от законов товарных рынков) снизили или устранили преимущества крупномасштабных предприятий.

Всфере банковских и финансовых услуг, в энергетическом и добывающем секторах экономики, а также ряде промышленных отраслей (например, в сфере производства подвижного состава пас-

45

сажирского транспорта) тенденция к укрупнению сохранилась, в остальных же сферах экономики события развивались иначе. По мнению M.Дж. Пайора и Ч.Ф. Сэйбла, даже в промышленном производстве – вне сферы производства товаров широкого потребления

– будущее за малыми предприятиями. По их представлению, сектор малого и среднего бизнеса выработал конкурентное преимущество, заключающееся в гибкости и скорости адаптации там, где дальнейшая экономия на масштабе или размере мала или отсутствует.

Трансформация сектора малого и среднего предпринимательства происходит во взаимосвязи и взаимодействии с изменениями крупного бизнеса. При этом часть малых и средних предприятий, прежде всего в сфере услуг и розничной торговли, сохраняют свою самостоятельность, другая часть в результате формирования обширных сетей специализированных услуг фактически поглощается крупными компаниями, которые часто привлекают для оказания таких услуг специалистов высокой квалификации. Такие малые предприятия уже не существуют как самостоятельные, но не следует говорить об их гибели.

Вместе с тем сетевизация экономики способствовала появлению различных форм синергетического взаимодействия малого, среднего и крупного бизнеса, основанных на формировании горизонтальных и вертикальных связей долговременного характера и реализованных в виде различных конкурентно-кооперационных структур – кластеров, целевых альянсов, предпринимательских сетей и т.д. Кроме того, социокультурные, институциональнотехнологические и инновационно-инфраструктурные перемены способствуют развитию ключевого конкурентного преимущества малого предпринимательства, заключенного в лучшем использовании ресурсов времени в связи с его высокой гибкостью и скоростью адаптации к меняющейся деловой среде, что, в свою очередь, обусловливает и появление новых качеств в национальных экономиках [71]. Формирование норм делового поведения и принятие решений на основе принципа «долевого участия» («stakeholder» rights) способствовали развитию отношений сотрудничества и делали малые предприятия более устойчивыми к посягательству на их самостоятельность со стороны крупного бизнеса.

Для мирового бизнеса всё более распространённой становится конкуренция через кооперацию, когда конкурентами являются не отдельные фирмы, а их альянсы и сети. При этом отдельные теории

46

при описании конкурентного поведения фирм акцентируют внимание на те его аспекты, которые связаны с противопоставлением окружению, а не стремлением к кооперации и сотрудничеству (табл. 2.1).

47

*Таблица составлена авторами.

Так, в соответствии с ресурсной концепцией (Б. Вернерфельт, К.К. Прахалад, Г. Хамел) этому способствует обладание специфическими активами, на борьбу за которые и на сохранение которых и должны быть направлены усилия. Развитие этих идей привело к фокусированию внимания на стратегию опережения конкурентов в формировании будущих конкурентных преимуществ. Межфирменный обмен ресурсами, информацией, управленческими технологиями в этом контексте недопустим, поскольку приводит к прямо противоположному результату. В соответствии с теорией конкурентных стратегий источником экономических выгод является позиционирование во внешней среде (М. Портер): повышение рыночной доли, способность противодействовать входу новичков в отрасль, диверсификация продукции, лидерство по издержкам и пр.

Причины возникновения межфирменной кооперации исследуются в многочисленных работах, относящихся к различным дисциплинарным и междисциплинарным подходам (О.А. Третьяк, М.Н. Румянцева, В.С. Катькало, А.Р. Стерлин, А.А. Ардишвили). Выгоды формирования альянсов и сетей компаний анализируются с позиций экономических, социальных и других наук. Сложность объекта исследования определяет многообразие подходов к его объяснению. В экономике трансакционных издержек (О.И. Уильямсон) формирование альянсов и сетей фирм может быть объяснено стремлением фирм к минимизации трансакционных издержек. Издержки внутрифирменной координации создают преимущества использования положительного эффекта масштаба в форме взаимодействия фирм.

48

В рамках теории отраслевой организации эффективность квазиинтеграции, то есть устойчивой системы эксклюзивных отношений между фирмами, устраняющей необходимость организационного мониторинга, объясняется с позиций оптимизации издержек производства, экономии от масштаба, разнообразия, специализации и опыта (Д. Тис, Р. Эклс). Согласно концепции ресурсной зависимости (Дж. Пфеффер, Г. Саланчик) большинство из действий компании определяется внешними для неё силами, контролирующими ключевые потоки ресурсов, а принимаемые ею стратегические решения нацелены на приспособление к внешним условиям. В таком контексте решения о формировании альянса могут рассматриваться как попытки воздействия на внешнюю среду с тем, чтобы сделать её более благоприятной. В рамках отношенческого подхода (Дж. Дайер, Х. Сингх) указывается на появление отношенческой ренты за счёт применения специфических для партнёров активов, процедур совместного использования знаний, комплементарных ресурсов и способностей, а также эффективного управления межфирменными взаимодействиями.

Межфирменная кооперация, выходящая за пределы добросовестного, но относительно формального соблюдения условий заключённых договоров, создаёт не только выигрыши, но и риски для участвующих в ней предприятий. В терминах новой институциональной экономики сотрудничество и связанные с ним специфические инвестиции создают квазиренту. В свою очередь, это даёт участникам взаимодействия возможность её присвоения (У. Бентон, М. Малони, Д. Корстен, Н. Кумар, Х. Сингх). Всё это, с одной стороны, снижает для компании привлекательность стратегии формирования альянсов, а с другой – повышает ценность устойчивых связей между проверенными контрагентами. С помощью сетевого подхода изучают различные вертикальные и горизонтальные структурные конфигурации, формирующиеся из сетей фирм на рынках (В.В. Радаев). Одно из направлений исследований в этой области – анализ развития кластеров малых фирм (Ф. Перру). Взаимозависимость соседствующих фирм, их вовлечённость в процесс информационного и ресурсного обмена, жёсткая конкуренция, заставляющая перенимать наилучшую практику в производстве и инфраструктуре – вот факторы развития фирм в кластере и повышения их конкурентоспособности.

В современном мире возможно несколько сценариев развития экономических преобразований (табл. 2.2).

49