Челолвек мыслители прошлого и настоящего
.pdfморские, и птицы, и скоты, и гады". И насадил Господь Бог рай на востоке и велел Адаму там быть, а жена Адаму еще не сотворена была. И наслал Господь Бог сон на Адама, и уснул Адам, и взял его ребро левое, и вытянул из того ребра руки и ноги, и голову, и создал ему жену в шестой день...
Ибыл Адам в раю 7 дней, чем предвосхитил Господь Бог жизнь человеческую: до десяти лет — ребенок, 20 лет — юноша, 30 лет — зрелость, 40 лет — средовечие, 50 лет — седина, 60 лет
—старость, 70 лет — кончина...
Иувидел окаянный Сатана Адама, в раю ходящего, словно царя украшенного, под древом восседающего... и позавидовал ему сильно, и обратился в змия, и приполз к Еве, прошептав ей на ухо: "Почему не разрешено вам есть ягод того древа, одного стоящего посреди рая?" И ответила Ева змию: "Не разрешил
нам Бог и сказал: если съедите, то злою смертью умрете". И сказал змий: "Не смертью умрете, но подобно Богу начнете понимать все добро и зло". И ответила Ева: "Хорошо бы съесть". И послушала дьявола, и взяла и съела ягоду от древа заповедного, и дала мужу своему. И открылись им очи обоим, что нагие они, и сшили листья смоковные, и покрыли наготу свою...
И изгнан был из рая позорно Адам, и поселился в земле Мадиамской, от которой создан был, на ней же и умер.
Рукопись XVII в. ГБЛ, ф. 256, № 370. Л. 147—176
Пчела5
Сократ. Вот увидел ученика своего, отдающего силы пашне, а к учению нерадивого, и сказал: "Берегись, друг, если только пашню хочешь возделать, а душу пустынной оставишь и необ работанной".
Аристотель сказал. Тверже тот, кто побеждает желания, а не воинов. Лишь тот смел и храбр, кто себя одолеет.
Пифагор. Злей страдает своими страстями мучимый и сове стью, если кого обидит, чем битый по телу и получивший раны.
Филон. Добродетельный, мало пищи и питья принимая, стоит между смертью и бессмертием: смертного тела ради берет необходимое, а душа его, желая бессмертия, изысканной пищи не ищет.
Сирах. Ярость и гнев умаляют дни.
Соломон. Муж, склонный язык распускать, попадает в беду.
Плутарх. Ни огня невозможно накрыть покрывалом, ни вре менем — скверных дел.
Святой Василий. Как черви в гнилом дереве рождаются, так и забота в слабых входит людей.
210
Богослов. Истина всегда одна, а ложь многолика.
Нил. Блажен муж, имеющий жизнь высокую, ум же — сми ренный.
Платон. Начало знанию — сознание невежества своего; мы же, ничего не зная, представляемся всеведущими.
Памятники литературы Древней Руси. XIII век. M., 1981. С. 486—513
Галеново на Гиппократа6
Мир из четырех веществ составился: из огня, из воздуха, из земли и из воды. Составлен был и малый мир, то есть человек, из четырех стихий, а именно: из крови, из мокроты, из красной желчи и из черной. Кровь на вид красная, на вкус же сладкая, подобна она воздуху, поскольку мокра и те пла. Флегма же, то есть мокрота, на вид белая, а на вкус соленая, подобна она воде, поскольку мокра и холодна. Крас ная желчь на вид желтая, а на вкус горькая, подобна она огню, поскольку он сух и тепл. Черная желчь на вид черная, а на вкус кислая, подобна она земле, поскольку суха и хо лодна.
Когда эти стихии умаляются, или умножаются, или накап ливаются выше своей меры, или, изменившись и соступив со своих мест, проникают в необычные места, многообразно и многоразлично причиняют человеку болезни...
Когда эти вышеназванные начала пребывают во взаимном соответствии и равенстве, животное бывает здоровым. У вся кого человека вышеназванные стихии по-разному в разном возрасте растут и множатся...
У детей характер пылкий и податливый — под влиянием крови, и потому они то играют, то смеются, и когда плачут, быстро утешаются. У юношей же характер пылкий и страстный
— под влиянием красной желчи, и потому они самые быстрые и вспыльчивые. У совершенных же мужей характер сухой и хо лодный — под влиянием черной желчи; и потому они самые суровые и крепкие, и когда гневаются, с трудом утешаются. У старцев же характер холодный и податливый — под влиянием мокроты; потому они печальны и дряхлы, медлительны и забы вчивы, и когда гневаются, пребывают неутешными.
Знай и то, что кровь делает душу милостивой и податливой; мокрота же, то есть флегма, — медлительной и забывчивой; красная желчь — быстрой и свирепой, а черная желчь — чест ной и крепкой...
Чувств же у человека пять: зрение, обоняние, слух, вкус и осязание. Зрение — от эфира, обоняние — от воздуха, вкус
— от влаги, осязание же — от земли...
211
Человек имеет частей в теле пять: руки две, ноги две и голову. Элементов же двенадцать: темя, уши, глаза, ноздри, рот, груди, руки, тело, колени, ноги.
Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина
XV века. М., 1982. С. 193—197
Диоптра7
П л о т ь : ...Аристотель мудрый и с ним Гиппократ говорят, что ум пребывает в сердце. Гален же не соглашается и гово рит, что он в головном мозге. Григорий Нисский не согласен с ними и иначе, чем они, учит, так как называет бестелесное нелокализуемым: нельзя пространством очертить бесплотную природу, и никакими частями тела ум не содержится. Но по всему телу проходя, на всех здоровых органах тела, частях телесных, он осуществляет свое действие. В немощных же остается бездейственным и не может никакого искусного действия произвести.
Душа: Довольно непросто постичь сказанное: невероятен союз нас двоих. Так разъясни же мне значение и смысл речи: если творец создал обеих нас одновременно, сопряг нас, рабыня, двоих и соединил, почему же ты, смрадная, вдруг отбегаешь от меня, и тотчас разлагаешься, и становишься пылью и прахом, а я не разрушаюсь, но пребываю вечно живой?
П л о т ь : ...А ты, госпожа моя, будучи самодвижущейся, име ешь непрестанное бытие, никогда не исчезаешь; ибо вместе со способностью самодвижения тебе свойственно вечное движение; а тому, чему свойственно вечное движение, свойственна и непре рывность; непрерывное же, вселюбимая, некоторым образом и бесконечно, бесконечное же всегда бессмертно и вечно живо. Я же тленна, и изменчива, и смертна вся; лишь благодаря тебе я и живу, и движусь. После того как оставляешь ты меня, я уже не пребываю, а отхожу тогда в то, из чего была составлена...
Весь мир был создан ради души, а не душа ради него была создана, любимая. И обычно Зиждителю творить сначала мень шее, большее же напоследок, ибо так и подобает. Поскольку же душа драгоценней всего мира, как сказал Христос, надлежало, чтобы сначала появились поселение ее и жилище, а потом
— она сама.
Прохоров Г. М. Памятники переводной и русской литературы
XIV—XV веков. Л., 1987. С. 223—227
212
Нил Сорский
Устав8
Слово 1-ое
Различны в нас внутренняя борьба, победы и поражения, говорили святые отцы: сначала прилог, затем сочетание, потом сложение, далее пленение и конечное — страсть.
Прилог, говорили святые отцы Иоанн Лествичник и Филофей Синаит, и другие, есть помысл простой или образ происшед шего, новоявленно в сердце вносимый и уму объявляющийся...
Сочетание излагают, как можно выразиться о страстно или бесстрастно явившемся; говорят, оно есть восприятие помысла, от врага дьявола бываемого, то есть с ним совет и беседа по желанию нашему. Это есть какой-либо помысел, мысленно привнесенный в сознание...
Сложение есть, говорят, припадение сладостное души к явив шемуся помыслу или образу случившегося, то есть когда ктонибудь, приемля помыслы или образы, врагом подставляемые, и с ними собеседуя мысленно, помалу привыкает в сознании своем, что произойдет так, как подсказывает вражий помысл...
Пленение же есть или вынужденное и невольное сердца отдаяние, или постоянное соединение с происшедшим и утонченная нашего естества погибель...
Страсть же, истинно глаголют, это когда в душе угнездится, а также в нраве то, что к ней привычкой приведено и по своему желанию и собственному приятию в нее приходит, обуревая постоянно страстными помыслами, от врага вла гаемыми, утвердившимися от сочетания и собеседования ча стого и в нрав внедрившимися из-за многого научения и ме чтания.
Слово 2-ое
Борьбу с этим уставляют отцы равно противоборствующей силе: своей воле или побеждать, или поражение принимать мысленное; проще говоря, следует сопротивляться лукавым помыслам, насколько сил в нас достанет. Это к венцу или наказанию приведет, венцы — победившим, мучения же — со грешившим и не покаявшимся в жизни сей...
Когда же успокоится ум от помыслов, снова сердцу внемли и сотвори молитву душевную или разумную. Много добра приносит дело, но лишь отчасти; сердечная же молитва — вся кому благу источник...
Блаженный Исихий Иерусалимский четыре способа предлага ет в делании умном: или прилогов остерегаться; или сердце иметь глубокое, не внимающее разным помыслам, и молиться; или Господа Иисуса Христа на помощь призывать; или память о смерти иметь. Этими всеми, говорит, лукавые помыслы от-
213
вращаются, и в них каждому будет найдено отрезвление ума, то есть делание мысленное, как говорят. Смотря на все это, каж дый из нас подобающим себе порядком да подвизается.
Нила Сорского Предание и Устав. Со вступ. статьей
М. С. Боровковой-Майковой. СПб., 1912. С. 16—23
М а к с и м Грек
Беседа Ума и Души 9
(Ум). Познаем, о Душа, нашу славу и не уподобляем себя бездумно бессловесным животным. Не один ведь конец нам и им, Душа, как и не один и тот же облик у нас. Им ведь свойственно всегда долу наклоняться и наполнять беспрестанно свои утробы произрастаниями земли; нам же, о Душа, и сам вид прямого тела прекрасно сотворен премудрым Художником. О прочих богоподобных красотах, которыми весьма боголепно украшена ты, умолчу, ибо они достаточно убеждают верить, что небо является нам отечеством, и гордиться тем, что самого Всевышнего отцом имеем...
Не предпочитай же бездумно, о Душа, тленного вечно пребы вающим небесным благам, да не случится с тобою изреченное Гомером Меонидом, который говорит: неразумный человек тогда приходит в чувство, когда попадает в беду и уже не может помочь себе...
Так скорее, о Душа, познаем себя и достойно своего предназ начения да размышляем, не погружая себя в сон и леность, как будто в безмятежное плывем плавание. На страдания и на подвиги призвана ты Вышним, чтобы бороться против невиди мых врагов, и, тобою соблюдаемы, почести или, напротив, наказания заслуживаем мы по твоей храбрости или поражению.
Громов M. H. Максим Грек. М., 1983.
С. 180—181
П р о т о п о п А в в а к у м
Книга толкований10
Псалом: "Обновится, как орел, юность твоя".
Толкование. Читай Алфавит и поймешь, как обновляется орел. Если послушаешь, я тебе поведаю. Когда состарится орел и обветшает весь, тогда находит источник воды чистый и взле-
214
тает вверх с великим трудом, то есть в высоту, вздымается к небесному огню, ибо ближе к солнцу подлетает, и обгорит все ветхое на нем; он же снова возвращается к прежде сказанному источнику чистой воды и моется достаточно в нем и, снова покрывшись перьями, становится юным вместо ветхого.
Вот, душа, сотвори и ты так. Если обветшала грехами, да обновится, как орел, юность твоя; также прибеги к огню небес ному, попаляющему терние наших грехов. С апостолом Павлом изреку: "Бог наш есть огонь поядающий. И отмойся чистою водою естественной". То есть крестись сызнова, по Писанию, поскольку второе крещение грешнику — слезы и покаяние...
Если хочешь помилован быть — сам также милуй; хочешь почитаемым быть — почитай; хочешь есть — иных накорми; хочешь взять — иному давай. Это есть равенство, а по высшему разуму — себе желай худшего, а ближнему — лучшего. Бога тому поклонись в пояс, а нищему — в землю. Ударит тебя кто по щеке — подставь ему и другую, а отойдя, ему же поклонись. Чти отца твоего и матерь твою любезно и сердечно, как к свя тым, к стопам ног их главу преклоняй благоговейно, породи вшим тебя от своей утробы; ради тебя чрево матери болезнь претерпело, отец же, болезнуя о тебе, воздыханием и печалью снедаем всегда...
Как ты отцу своему и матери сотворишь, также и тебе дети твои сотворят, и какой мерой меришь — возмерится и тебе.
Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его
сочинения. М., 1960. С. 149—169
С и м е он П о л о ц к и й
Вертоград многоцветный
Понимание
Пониманье есть прошедшее верно постигать, также — настоящее благоустроять,
И предвосхищение грядущего имети; это не творящие — разумом как дети.
Мысль
Как корень в древе, так мысль в человеке, и то, и другое есть тайна в сем веке.
Корень под землей скрытно пребывает, мысль — в глубинах сердца, никто ее не знает.
215
И как то, что в корне выступить таится, чтоб затем ветвями и в плодах явиться;
Так и сокровенное в помыслах бывает, лишь затем на деле себя проявляет.
Тот, кто плодовитости дереву желает, о корнях заботится — верно поступает;
Так жаждущий плоды благие приносить обязан в сердце мысли добрые хранить,
От помыслов ведь добрых — и дела благие будут совершаться, а от злых же — злые.
Симеон Полоцкий. Избр. соч. М., Л., 1953. С. 73—74
ПОНЯТИЕ ЧЕЛОВЕКА В ФИЛОСОФИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ
ВОЗРОЖДЕНИЕ
Ни об одной культуре вплоть до Нового времени нельзя было сказать, что стержнем и основой ее развития был поиск индивидуальности, стремление уяснить и обосновать независи мое достоинство особого индивидуального мнения, вкуса, дарования, образа жизни, то есть самоценность отличия. Получив первые импульсы в итальянском Возрождении, пройдя череду сложных превращений в XVII веке, лишь в конце эпохи Просвещения эта идея вполне сформировалась и в прошлом столетии стала торить себе дорогу на европейской почве, понемногу утрачивая дерзкую непривычность.
Идея "индивидуальности", как это ни кажется странным, была неизвестна всем традиционалистским обществам, вклю чая и греко-римскую Античность. Само это слово "индивиду альность", как и слово "личность", появилось каких-то двести— триста лет назад. Специфическое и революционизирующее представление об индивидуальности часто путают с представле нием об индивидуальности, которое по необходимости не мог ло быть незнакомо любой культуре, поскольку отражало био социальную данность.
Эта фундаментальная надысторическая данность заключена в том простом факте, что человечество состоит из людей... Из этого фундаментального факта делались следующие два при нципиальных вывода. Во-первых, утверждалось, что человечес кая природа подобно природе всего живого неоднородна. Как между телами индивидов, между их лицами, голосами, жестами нет полного сходства, так и души их, темпераменты, нравы и склонности предстают похоже-непохожими. Пытались обо зреть и упорядочить это разнообразие, отнеся каждого человека к известной разновидности и разряду. Тем самым удавалось не оставить никого единственным в своем роде и объяснить свое образие, сведя его к общему.
Во-вторых, разумность со-знания, co-вести, со-оплодотворен- ное идеей индивидуальности, понималось как знание (весть) лишь в голове одного человека. И одновременно как продолжа ющееся за пределами отдельных сознаний, перекатывающееся через них и словно бы уносящее их в своем вечном потоке. Однако всякая малая индивидная толика мировой разумности считалась больше своего целого, ибо вмещала его в себя и по рой пыталась добавить к нему еще нечто — с собою. Любая культура не могла не задумываться над этой парадоксально-
217
стью сознания, над отношением к ней всеобщего Духа и отъеди ненного частичного существования.
В этих рамках двигалось ренессансное мышление (сознание) от понятия "индивид" к "индивидуальности".
"Индивид" — слово, которое изначально определяет одного человека через его несамостоятельность, через его удел, производность. Существование корпускул человечества со здавало проблему для сознания людей, чья жизнь была неотделима от рода, общины, конфессии, корпорации и чья духовность нуждалась в абсолютной точке отсчета. Индивидность существования была очевидностью, но очеви дностью пугающей! От мнимой психической атомарности, от поверхности вещей мысль упорно сворачивала к тому, что отдельный человек подлинен лишь постольку, поскольку поставлен в общий ряд и даже в конечном счете сливается с мировым субстанциональным началом. В этом плане истинно и единственно индивиден лишь живой Космос или Бог.
При всех подробностях европейских (античных или иудеохристианских) социокультурных моделей, оказавшихся столь су щественными на переходе к Новому времени, когда региональ ные своеобразия были исторически востребованы, использова ны и когда впервые возникли понятия "Запад" и "Восток" — до тех пор отдельность "Я" или оценивалась отрицательно, или, во всяком случае, "Я" никак не воспринималось само по себе, но лишь в контексте некой причастности. Социальная и метафи зическая общность — вот альфа и омега характеристики каж дого индивида. Из нее, абсолютной и авторитарной инстанции, выводилось и к ней возвращалось всякое выделение из толпы. Это не означает, будто никто не выделялся. Напротив, превос ходство поощрялось. Достаточно вспомнить об олимпийских лаврах, об "агоне", сплошной состязательности у древних эл линов, о римских "триумфах" и прочих почестях выдающихся граждан. В этой связи приходят на память средневековые во инские, а позже и поэтические турниры, наконец церковные жития и беатификации юродивые и святые.
Выделенность античного героя, атлета, полководца или рито ра, как и избранность средневекового праведника, есть вместе с тем наибольшая степень включенности, нормативности, мак симальная воплощенность общепринятого — определенная об разцовость, то есть нечто противоположное тому, что понима ется под индивидуальностью в эпоху Возрождения.
Понятия "индивидуальности" и "личности" прорастали в Но вое время с известной синхронностью, только в обиходе смеши ваясь, словно синонимы. Являясь культурными, социальными, логическими проекциями радикально изменившегося отноше ния между индивидом и обществом, индивидом и миром, эти понятия во многом родственны, но в целом, в сущности своей они различны.
218
В идее индивидуальности наиболее непосредственно выража ла себя относящаяся к отдельному человеку новая экономичес кая и политическая реальность европейской истории. Содержа ние категории "индивидуальность", обнимающее все сферы жизни, от государства до бытового разнообразия, оплодотворя ется пафосом единственности и оригинальности каждого ин дивида, прямо сопряжено с утверждающимся в это время прин ципом индивидуальной свободы.
Разрабатываемый в эту эпоху идеал социальности — это модель индивида, а не общества, это образ чувственной ре альности, пронизанной высшим мировым смыслом, это сквоз ная идея космизации ("универсализации") человека и окуль туривания всего земного бытия, в центре которого он стоит. Со временем, когда ход истории обнаружил, что, исходя только из самодеятельности индивидуального человека, из его вну тренних возможностей и доблести, нельзя построить счастливое существование, тогда — к середине XVI века — ренессансный идеал социальности начал превращаться в утопию, в нечто себе противоположное.
Представленные в разделе тексты свидетельствуют о созна тельных шагах, которые были сделаны Возрождением к раз витию свободы индивидуального самоопределения.
Л. М. Баткин