ignatov_ma_setevye_fenomeny_v_kulture_filosofskokulturologic-1

структуру»89. В плане понимания смысловой эволюции термина «сеть», его трансформаций в системах знания, следует отметить тенденцию последнего периода.

Она такова: «В использовании термина сети в социологии на протяжении последних двадцати лет произошли те же изменения значения,

что были зафиксированы в его обычном употреблении»90. Сюда относится использование данного термина в нейтральном его значении – как инструмента. Кроме того, меняется, расширяется смысловое наполнение и трактовка «сети» в качестве оптимально справедливой, более качественно приемлемой в новых мировых условиях социальной формы, априори предполагающей постепенное, относительно гибкое и договорное приобщение к работе. Прежде всего, в сравнении с заорганизовано-

формальными общественными отношениями, исчерпавшими свою эффективность на данном культурно-историческом этапе развития отношенческой модели в современном социальном пространстве.

Вышеизоложенный контекст позволяет нам обозначить ряд важных моментов. Во-первых, изменения в смысловом употреблении «сетей» идут «в

ногу» с процессами, которые можно назвать «делегитимацией условностей»,

икоторые, со своей стороны, зиждутся на компромиссе между «гражданским

ипромышленным» градами, заметно повышая легитимность именно

«проектного града» (в терминологии Болтански и Кьяпелло), в ходе чего меняется само существо глобальной сетевой логики. Во-вторых, понятие

«сеть», эволюционируя от нелегитимности к легитимности и претерпевая смысловые метаморфозы, меняет свою социальную и культурную миссию: от восприятия «сетей» исключительно в его технических значениях

(электрическая или телефонная сеть) до Интернет-сети и сетей коммуникаций, с доминирующей идеей преодоления любых границ.

89Болтански Л., Кьяпелло Э. Новый дух капитализма. М., 2011. С. 259.

90Там же. С. 261.

61

Например, в литературе по менеджменту 1960-х годов, где это слово встречается еще довольно редко (21 упоминание в корпусе работ 1960-х

годов против 450 в корпусе работ 1990-х), упоминание сети появляется в пассажах, которые относятся к коммуникации, главным образом для того,

чтобы описать вертикальные и горизонтальные связи и отношения на предприятии, то есть в совсем ином смысле, чем сейчас.

Помимо этого, повышенный интерес к «сетевой парадигме» и «сетям» вообще сопрягается с аналитикой «общества знаний» (или, как иногда употребляют в словообороте во множественном числе, «обществ,

основанных на знаниях»), что, собственно, одно и тоже. Разумеется, это,

прежде всего, труды П. Друкера и Ф. Махлупа, лежащие в русле «экономики знаний»; теория постиндустриального общества Д. Бэлла, который, как мы знаем, основательно занимался изучением вопросов, касающихся

«знаниевого ресурса», места, роли и значения информационных потоков в социальных структурах современности, правомерно полагая таковые важным базисным основанием «грядущего постиндустриального общества91.

Отметим также отечественных ученых, в числе которых А.В. Назарчук

(социальное время и социальное пространство в концепции сетевого общества)92; исследования Н.В. Смородинской о становлении сетевого уклада в условиях глобализации и смены парадигмы93. Здесь показано, как жесткие иерархичные конструкции вытесняются гибкими сетевыми, а

мировая экономика и все еѐ подсистемы приобретают динамичное кластерное строение. При этом кластеры описаны как локализованные узлы глобальных стоимостных цепочек, а их характерные сетевые взаимодействия как современный способ создания инноваций.

91Подробнее см.: Игнатов М.А. Сетевая парадигма (Философская рефлексия) // Научные ведомости БелГУ. Серия «Филсоофия. Социология. Право». 2017. № 17 (266), вып. 41. С. 49.

92Назарчук А.В. Сетевое общество и его философское осмысление // Вопросы философии. 2008. № 7. С. 61-75; Назарчук А.В. Социальное время и социальное пространство в концепции сетевого общества // Вопросы философии. 2012. № 9. С. 56-66.

93См.: Смородинская Н.В. Глобализированная экономика: от иерархий к сетевому укладу.

M., 2015.

62

Осетевой парадигме в психологии пишет Т.В. Зеленкова94

(рассматривается принцип сетевой организации теоретического и практического знания в ряде естественных и гуманитарных областей науки,

который мог бы являться основой одного из вариантов интеграции психологии.

В рамках сетевой парадигмы большое внимание уделяется основным понятиям синергетики, которые дают возможность описать динамические аспекты формирования целостного психологического знания.

Социологические аспекты третьего этапа становления сетевого подхода оригинально и обстоятельно раскрыты Л.А. Василенко в фундаментальном исследовании «Интернет в информатизации государственной службы России»95, с применением социологического, информатизационного и синергетического подхода к анализу информатизации, сетевого подхода в структурах госслужбы РФ. В этом же ключе работает В.Н. Кузнецов96,

центрируясь на специфике культуры безопасности в трансформирующемся обществе.

Нам показался достаточно любопытным концептуальный подход,

развиваемый в последние годы отечественной гуманитаристикой

(В.И. Аршинов, В.Г. Буданов, Я.И. Свирской и другие97), рассматривающих эпистемологическую специфику сети в фокусе парадигмы синергетической сложностности. Особо интересной нам показалась работа «Проблема

94Зеленкова Т.В. О сетевой парадигме в психологии // Методология и история психологии. 2007. №3. С. 18-28.

95Василенко Л.А. Интернет в информатизации государственной службы России: Социологические аспекты. М., 2000.

96Кузнецов В.Н. Геокультура: Основы геокультурной динамики безопасности в мире XXI: Культура – Сеть. М., 2003; Кузнецов В.Н. Гуманитарные взаимодействия: Социологическое исследование становления геокультурной теории безопасности. В 3 т. Т. 3. Основания глобальной безопасности: Социологический гуманитарный аспект. Т. 2. М., 2009; Кузнецов В.Н. Социология справедливости. Смысл мечты России – реальное достоинство каждого человека и укрощение несправедливости здесь и сейчас. Т. 1. М., 2008; и др.

97См. подробно: Аршинов В.И., Буданов В.Г. Системы и сети в контексте парадигмы сложности // Вопросы философии. 2017. № 1. С. 50-61; Аршинов В.И., Буданов В.Г. Концепция сети в оптике парадигмы синергетической сложностности // Вопросы философии. 2018. № 3; и др.

63

сложностного мира и его «наблюдателя», 2016 г., где понятие «сложность» дается в фокусе постнеклассической эпистемологии (то есть, преодолевая рубеж простой редукции и не сводясь к объективному или субъективным значениям). В фокусе внимания авторов находится сетевой и квантовый подходы и возможность их конвергенции в рамках представлений сетевой сложностности; исследуются концепты «сложностной мир», «наблюдатель сложностного мира» и пр. При этом конвергенция, синергия,

контингентность, рекурсия и эмердженция рассматриваются как узлы (и /или связи) концептуальной сети парадигмы сложностности, онтология которой производится в процессах коммуникации, самоорганизации, генеративных практик различения-соединения. В сетях лингвоперцептивного смыслового обмена дикурс сетевой парадигмы пополняется специфическим концептом квантово-сетевого наблюдателя, входе чего концепция «сети» и процессов

«сетелизации» тем самым рефлексивно обретает своего коллективного субъекта в виде множества коммуникативно связанных наблюдателей.

Разумеется, приведенный обзор степени изученности не исчерпывает собой описания всех сложностей «сетей» и сетевой парадигмы в культуре.

Постепенно складывается понимание того, что «сетевое общество» –

это определенный переходной период этап европейской культуры к развитой системе духовного производства индустриальной цивилизации, при том,

однако, что данный этап сопряжен с рисками, зазорами и неизведанными лакунами, когда «будущее видится одновременно многообещающим и вызывающим известное беспокойство. Многообещающим – потому, что потенциал, содержащийся в разумном и умелом использовании новейших технологий открывает поистине широкие перспективы для устойчивого развития человека и построения более демократических обществ. А

64

вызывающим беспокойство потому, что на этом пути действительно существуют вполне реальные препятствия и ловушки»98.

Пдчеркнем, что в цикле наших публикаций по данной «сетевой» тематике мы писали о том, что «проблематика «информационального общества», «общества знания», «сетевого общества» поднималась во Всемирном докладе ЮНЕСКО «К обществам знания», где был подчеркнут крайне важный аспект, напрямую затрагивающий вхождение мира в

«сетевую парадигму». Во многом он связан с тем, что характер новых вызовов превращает их в мощные стимулы для дальнейшей работы в области формирования новой этики, наращивания темпов морального созревания человечества. Речь, напомним, идет об этических императивах, в

соответствии с которыми будет происходить становление обществ,

основанных на знании и информации, «сетевого общества».

Подразумевается, что это должна быть новая этика – этика свободы и ответственности, основанная на совместном использовании знаний»99. Тем более, что аналитика сетей, утверждая стратегическую роль знаниевого ресурса и безусловную ценность информационного взаимодействия всех участников процесса, показывает, что в лоне постиндустриальных культурно-цивилизационных систем, эти процессы несут в себе риски и угрозы, повышая степень напряженности и отчуждения в обществе. Парадокс здесь мы видим в том, что природной сущности человека в его отчаянных попытках «гуманизировать» природный и социальный мир противостоит другая «проектно-ориентированная» логика (Болтански) с доминированием экoномических и пoлитических цeнностей, что, конечно же, вызывает обоснованную тревогу.

Иными словами, в сегодняшнем мире налицо высокий интерес к сетевой проблематике, к исследованию современного общества как

98Цит. по: К обществам знания: Всемирный доклад ЮНЕСКО. Париж, 2005. С. 7.

99См.: Игнатов М.А. Сетевая парадигма (философская рефлексия) // Научные ведомости Бел ГУ. Серия «Философия Социология Право». № 17 (266). Вып. 41. Белгород, 2017. С. 52.

65

«сетевого», желание «пропустить через себя» процессы, сопровождающие наше погружение в какую-то новую во многом «пограничную» социокультурную реальность, которая привлекает своей новизной и одновременно остается еще во многих аспекитизациях «за кадром». В

частности, ученые фиксируют тенденцию, согласно которой «в центре сетевой проблематики преимущественно оказываются социальные структуры общества, при некотором дефиците исследований, посвященных осмыслению сетевых концепций и таких понятий, как сеть, сетевая теория,

сетевой подход, сетевая методология и т.д., и их функционирования в системе современного научного знания»100. К тому же, по уточнению этого же автора, с которым мы склонны согласиться, «понятия сетевой подход,

сетевая парадигма, сетевая методология, зачастую используются в качестве синонимических. С достаточной степенью обоснованности можно говорить лишь о «резервуаре» высказываний, различающихся как по уровню обобщения, так и по масштабам исследовательских интенций»101. При этом основные концептуализации «сетей» идут по нескольким линиям и схемам,

которые можно вдумчиво отследить.

На сегодняшний день достаточно очевидно: как правило, «сеть» и

сетевые феномены исследовательской мыслью связываются (и надо сказать,

на достаточных на то основаниях) с достижениями в области естественно-

научных дисциплин. А более конкретно – с технонаукой и с информационном характером изменений, основательно меняющих самою структуру общества, буквально «опутанного» глобальной сетью Internet уже на данный момент. Складывается (и, можно говорить, практически уже оформилась) специфическая сеть взаимодействия и коммуникативных связей, где человек, одной стороны ощущает себя относительно автономным и свободным индивидуум, а, с другой стороны, он попадает в зависимость от

100 Шенцева Е.А. Сетевой подход в контексте философского дискурса // Вопросы

философии. № 8. 2012. С. 42. 101 Там же.

66

новых культурных смыслов, которые генерируются на границах сегодняшней сетевой культуры. И поскольку «мы живем во времена великого уравнивания, которое несет нам сеть, постольку что из этого получится, к

счастью, в наших руках»102. Именно так прокомментировал современную ситуацию «расширения свободы» и ответственности человека, носителя

«сетевой ментальности» Чарльз Лидбитер, один из ведущих мировых специалистов в области управления инновационной деятельностью. Но, к

сожалению, следует признать: в современной культуре, в обществе знания продолжает существовать противоречие между процессами наращиваемости научных технологий и отставанием процессов нравственного созревания человечества как потребителя знания. В этой связи совершенно очевидно: без снятия этого противоречия остановить так называемую «деятельность» по саморазрушению человека, вооруженного интеллектом, окажется невозможно.

Нам импонируют концепции, в которых не просто дается критическая рефлексия по поводу тревожной ситуации, связанной с издержками процессов сетевизации, но и намечаются конкретные шаги для ее упреждения. В частности, речь идет о новой концепции понимания науки, ее места и роли в культуре, в целостной систeмe чeловeчeской дeятeльности.

Так, видный российский философ В.М. Розин в цикле своих работ предостерегает о недопустимости доминирования идеала естественно-

научного типа, задающего сегодня идеал науки и модель «человека-

технократического и по-прежнему «подавляющего» собой гуманитарную сферу. Мы, со своей стороны, полагаем, что в основание такого подхода должно быть положено требование последовательной позиции ученого и рефлексивности научного знания, в связи с чем мeтодологичeским постpоeниям должно пpeдшeствовать четкое понимание места науки как

102 Лидбитер Ч. Мы - думаем: массовые инновации, не массовое производство. М., 2009.

С. 28.

67

сетевого феномена в целостной систeмe чeловeчeской дeятeльности, хотя бы потому, что именно наука на сегодняшний день остается ведущим генератором и аккумулятором знаний.

В данном контексте сегодняшние революционные сетевые технологии более предметно и основательно заставляют нас задуматься о разумном и здравомыслящем использовании их возможностей. Мы вынуждены констатировать: с сетевым обществом связана специфика современных рисков, которая проявляется «в изменении способов освоения социального пространства, образцов поведения, что усугубляется транзитивным состоянием современного (в том числе и российского) общества103. В этой связи неслучайно исследователи всерьез говорят о складывании радикально новой структуры мира, человека, стиля мышления, моделей поведения, шире

– образа жизни (из отечественных авторов в этом ключе работают В.И. Аршинов, Е.И. Князева, И.Е. Москалев, A.B. Назарчук, А.И. Пигалев,

Я.И. Свирский, Е.А. Шенцева и др.), будучи схожи с западными учѐными в том, что «сеть – фундаментальный феномен бытия и образа жизни; это специфический, симптоматичный для современно общества знания фон коммуникативно-личностного действия и общения человека, вращающегося в орбите современного мира, в системе взаимоотношений «Сеть – Я», когда

«изолированное Я оказывается потерянным для себя»104. В этом плане особо показательны идеи испанского исследователя, теоретика сетевого общества,

Кастельса, комментарии которого представляются нам вполне убедительными.

В сетевом обществе, говорит он, «не только сфера публичной политики во все возрастающей степени попадает в зависимость от процессов коммуникации, но и само коммуникационное пространство становится областью конкурентных отношений. Это является признаком наступления

103Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М., 2000. С. 165.

104Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. URL: http:// ww.gumcr.info/bibliotek_Buks/Polit/kastel/intro.php.

68

новой исторической эпохи, когда рождаются новые социальные формы, и,

как и раньше, обновление общества происходит в борьбе, конфликтах,

зачастую – в насилии. Тем не менее, еще не все качественно новые черты обновляющегося общества проявились в полной мере»105. Создавая свою концепцию «сетевого общества» Кастельс видел еѐ частью целостной теории информационального общества, позволяющей оценить фундаментальные последствия революции в информационных технологиях106. Что касается самого понятия «информациональное», то оно, с точки зрения Кастельса,

выступает атрибутом «специфической формы социальной организации, в

которой благодаря новым технологическим условиям, возникающим в данный исторический период, генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными источниками производительности и власти»107.

Прогнозируя будущее человечества, Кастельс верно говорит о том, что оно «стоит на пороге исторического сдвига в области публичной политики – сдвига от институциональной сферы к новому коммуникационному пространству. Формирующаяся на основе сетей горизонтальной коммуникации новая сфера публичной политики не предопределена в своих формах некой исторической судьбой или технологической необходимостью.

Она является результатом современного этапа многовековой борьбы за освобождение нашего сознания108.

105 Кастельс М. Коммуникация, власть и контр-власть в сетевом обществе // Концепция «общества знания» в современной социальной теории: Сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН. М., 2010.

С. 23.

106 См.: Князева Е.И. Концепция сетевого общества М. Кастельса // Сборник работ 61-й научной конфренции студентов и аспирантов Белгосуниверситета, 17-20 мая 2004 г., г. Минск: в 3

ч. Минск, 2004. Ч. 3. С. 188-191.

107 Кастельс М. Становление общества сетевых структур // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. М., 1999. С. 423.

108 Кастельс М. Коммуникация, власть и контрвласть в сетевом обществе // Концепция «общества знания» в современной социальной теории: Сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН. М., 2010.

С. 231-232.

69

Кастельс проводил исследования в США, Японии, Тайване, Южной

Корее, Гонконге, Китае, Западной Европе (Англии, Франции), России

(особенно в Академгородках Сибири и Подмосковья). Сегодня с его именем связана целостная теория, позволяющая дать оценку фундаментальных последствий воздействия революции в информационных технологиях,

охватывающей все области человеческой деятельности, на современный мир.

К тому же трехтомный труд профессора Кастельса может послужить путеводной нитью в выборе позиции относительно возможных траекторий развития России в ближайшие десятилетия 109. Его трилогия, получившая широкий резонанс во всем мире, посвящена всестороннему анализу фундаментальных цивилизационных процессов, вызванных к жизни принципиально новой ролью в современном мире информационных технологий.

Выводы автора основываются не только на анализе данных национальных и международных статистических учетов, вторичном анализе экономических и социологических исследований других ученых, но и на его

собственных крупномасштабных изысканиях. Теория Кастельса, пишет

Н.Н. Шамардин, «позволяет дать качественную оценку фундаментальных следствий воздействия информации на современный мир, а сама информационная эпоха порождает глобальное сетевое общество – традиция,

восходящая к классикам марксизма, отдающая приоритеты социальным процессам»110.

Исследуя генеалогию сетевой парадигмы, В.П. Римский проводит параллели образов-персонажей: сеть – многоликий Протей, герой древней мифологии и отмечает, что «сама направленность нашего сознания высвечивает реальную феноменологию сети и возможную идеальную представленность сети в нашем мышлении, в том числе и своей

109Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество, культура. М., 2000. С. 119.

110Шамардин Н.Н. «Общество знаний»: философско-методологический и науковедческий анализ. Дис. … к. филос.н. 09.00.08. Белгород, 2016. С. 5.

70