Восточная литература на русском языке / Цзэн Пу - Цветы в море зла
..pdfне об этом. Ведь завтра спозаранку надо отправляться на экзамены. Я приехал специально, чтобы помочь тебе собраться — ты никогда не умел заниматься подобными вещами. Письменные принадлежности хоть приготовил? Смотри, перед самым уходом окажется, что чего-нибудь не хватает! Давай я тебе помогу: не хуже твоих слуг сделаю. Да вот еще моя жена наготовила тебе разных печений и закусок...
С этими словами он велел слуге внести небольшую корзинку для продуктов. Цао Ибяо несколько раз поблагодарил его, а затем приказал слугам принести сундучок с экзаменационными принадлежностями и плетенный из камыша чемодан, чтобы показать их Цзинь Вэньцину.
— Я уж тут собрался кое-как. Прошу тебя, проверь! Цзинь Вэньцин раскрыл чемодан и увидел в нем книги, маленькую печурку *, занавеску на двери, одеяло, тюфяк, подушку, гвозди, молоток и прочее. В сундучке, разделенном на три части, нижнее отделение было занято кистями, тушью, бумагой, ножичками для соскабливания ошибок и клеем; в среднем лежали изысканные сласти и закуски, а верхнее было до отказа набито рисом, солью, бутылочками с соевым соусом и уксусом, куриными яйцами и прочим провиантом. Абсолютно все необходимое было предусмот-
рено.
—Кто это тебе наготовил? — изумился Цзинь Вэнь-
цин.
—Кроме Айюня, некому. Он сегодня провозился целый день: все сласти и закуски собственными руками сделал. Ну, как? Ведь не назовешь его бестолковым? Но, наверное, зря он старался: все равно что-нибудь напутал...
—Как тебе не стыдно! — вскричал Цзинь Вэньцин.— Да ведь он всю душу в тебя вложил. Никогда бы не подумал, что он из красавчиков актеров. Даже лучшие из его предшественников, несмотря на свою прелесть, не делали ничего так просто и любовно. Завидую твоему счастью! Ради подобного я был бы согласен каждый раз проваливаться на экзаменах!
Цао Ибяо рассмеялся. Цзинь Вэньцин уложил обратно в сундучок вынутые им при осмотре экзаменационные принадлежности и добавил к ним кисти и тушь, которые привез с собой. Было уже поздно, а ему хотелось, чтобы Цао Ибяо пораньше лег спать, поэтому он распрощался
61
с другом, договорившись встретиться с ним сразу после окончания экзаменов.
В течение нескольких дней — во время всего срока экзаменов — Цзинь Вэньцин не появлялся у Цао Ибяо. Случайно повстречав Го Чжаотина, он рассказал ему
отом, кого видел возле гостиницы.
—Айюнь — ученик знаменитого Мэй Хойсяня. Он тоже родом из нашего Сучжоу. Этот маленький развратник всегда задирал нос и не слишком считался с другими. Месяц назад один уездный начальник, приехавший из провинции, давал его учителю тысячу монет за то, чтобы переспать с ним ночь. Учитель согласился, но мальчишка ни в какую: обругал чиновника и скрылся. За это ему здорово попало от учителя. Потом я слышал, что его кто-то выкупил. Не думал, что это сделал Цао Ибяо! Впрочем, ничего удивительного здесь нет. Ибяо терпел неудачи на экзаменах, вот ему и понадобилось красивое и любящее существо, способное возместить эту потерю!
Оба вздохнули.
Быстро прошла середина осени. Цзинь Вэньцин посчитал на пальцах: сегодня как раз последний день экзаменов. Дождавшись вечера, он зашел к Го Чжаотину, и они вместе отправились в гостиницу, где жил Цао Ибяо.
Знакомой коляски перед воротами не было. Цзинь наклонился к Го и тихо сказал:
—Боюсь, он не приедет встречать Ибяо. Посмотри: его коляски нет.
—Он не может не прийти! — воскликнул Го Чжао-
тин.
Так, перебрасываясь короткими замечаниями, они вошли в ворота. Привратник, видя, что перед ним хорошие знакомые Цао Ибяо, не стал их задерживать. Приятели оказались в квадратном дворике. Яркая луна озаряла макушки каштанов, возвышавшихся над крышей. Половина дворика, залитая лунным светом, походила на серебряное море, в то время как в другой половине шевелились черные тени листьев. Здесь, под де-
ревьями, стоял чайный столик, на котором горели две красных свечи * и ароматные палочки в курильнице. Перед столиком виднелась трогательная фигурка человека — он стоял на коленях и что-то бормотал.
Вглядевшись внимательнее, друзья заметили длин-
62
ную черную косу, заплетенную в три пряди, розовый шелковый халат, поверх которого была накинута синяя парчовая куртка с белой каемкой. На ногах виднелись расшитые зеленые туфли на тонкой подошве.
— Смотри,— указал на незнакомца Го Чжаотин,— ведь это Айюнь!
Цзинь Вэньцин сделал ему предостерегающий знак рукой:
— Тсс... Не шуми! Послушаем, о чем он молится! Воистину:
Оба мужа ученых стремились спросить, Как идет в Лучезарных палатах экзамен,
А случилось, что самый порочный из всех Самым первым предстал пред глазами!
Если вам интересно узнать, о чем молился Айюнь, прочтите следующую главу.
ГЛАВА ПЯТАЯ
УСТРАИВАЕТСЯ ПИР, ЧТОБЫ УТВЕРДИТЬ ВЕЧНУЮ ЛЮБОВЬ. ТРУДНО ПРИКРЫТЬ ЭТАЖЕРКОЙ ПРЕЛЮБОДЕЯНИЕ ЧИСТОЙ ДЕВЫ
Итак, Цзинь Вэньцин увидел, что Айюнь стоит коленопреклоненный на коврике и тихо бормочет молитву. Он сделал знак Го Чжаотину, прося не шуметь. Но его слова спугнули юношу: он торопливо вскочил. Даже слуга, находившийся в доме, выбежал им навстречу с возгласами приветствия.
Цзинь и Го познакомились с Айюнем уже давно, на одном из пиров. Го Чжаотина юноша знал особенно хорошо; поэтому, завидев друзей, подошел к ним и почтительно поклонился каждому. Айюнь оказался под лунным светом, и Цзинь Вэньцин внимательно оглядел его. Действительно, это был очень красивый юноша, обладавший прелестью яшмы и теплотой жемчужины. Сердце Цзинь Вэньцина невольно сжалось, когда перед его взором возникло нежное личико, на которое страшно было даже дунуть, ясные глаза, проникающие в самую душу, темные, близко сдвинутые брови, розовые щеки с ямочками и маленький ротик, похожий на только что расколовшийся плод граната. «Кто бы мог ожидать, что Цао Ибяо, не сумевший сделать карьеру, окажется
63
настолько удачлив! — подумал Цзинь.— А я, хоть и считаюсь литературным корифеем, не смог приобрести такого прелестного спутника жизни!»
Пока Цзинь Вэньцин предавался этим размышлениям, Го Чжаотин взял Айюня за руку и со смехом спросил:
— Ты для кого это так чистосердечно куришь фимиам небу? За кого молишься?
Айюнь покраснел и улыбнулся.
—Ни за кого. Во время Праздника середины осени *
язабыл возжечь курения Луне. Вот сейчас и хочу наверстать.
—Господин Го! — вмешался слуга, стоявший на ступеньках.— Не верьте ему! О,н молит, чтобы наш хозяин занял первое место на экзамене! «Учеными заведуют на луне,— говорит он.— Стоит только У Гану * отрубить своим яшмовым топором ветку или хотя бы полветки от кассии и подарить ее нашему господину, как тот сразу получит степень. Недаром про успешно выдержавших экзамен говорят, что они «сорвали ветку кассии в Лунном дворце». С тех пор как хозяин ушел на экзамены, Айюнь каждый день совершает здесь поклоны Луне и уже набил себе шишку величиной с драконов глаз *. Если не верите, поглядите сами!
Айюнь бросил негодующий взгляд на слугу и повел Го Чжаотина с Цзинь Вэньцином в комнату.
— Не слушайте эту обезьяну, господин Го,— произнес он.— Наш хозяин еще утром вернулся с экзаменов и сразу лег спать. Посидите немного в кабинете, а я пойду разбужу его.
Го Чжаотин, осклабившись, нагнулся к Айюню.
— С каких это пор ты присвоил себе Цао Ибяо? Ни дать ни взять — Мэн Гуан, что окрутила Лян Хуна! * А я ничего не знал!
Актер понял, что сболтнул лишнее, и сердито возразил:
—Я просто продолжал слова слуги. Если господин Го будет придираться ко мне, я больше не раскрою рта!
Они вошли в гостиную. Го Чжаотин давно уже не бывал здесь, поэтому он окинул комнату внимательным взглядом и сказал Цзиню:
—Смотри, в каком порядке содержатся книги, картины и домашняя утварь! Совсем непохоже на тот ералаш, который вечно царил у Цао Ибяо. Это заслуга Айюня.
64
— Интересно, сколько Ибяо пришлось потрудиться, чтобы добыть себе такую замечательную жену! — со смехом подхватил Цзинь Вэньцин.
Айюнь сделал вид, будто не слышит, и, вместо того чтобы пойти за Цао Ибяо, начал рыться в ящиках стола.
—Почему ты не разбудишь хозяина? — спросил
Цзинь.
—Я хочу показать вам его экзаменационное сочине-
ние.
—Нечего показывать, мы и так знаем, что Цао Ибяо написал хорошо,— заметил Го Чжаотин.
—Тут дело сложнее. Каждый раз, когда хозяин говорит, что написал недурно, он не выдерживает экзамена. А стоит ему обрадоваться своим успехам, получается еще хуже: тогда его сочинение даже первой проверки не проходит. Сегодня он был очень недоволен; сказал, что написал отвратительно. Я думаю, если ему сочинение показалось плохим, оно как раз придется по вкусу господам экзаменаторам и тогда можно на что-то надеяться. Поэтому я и хочу попросить вас прочесть.
Сказав это, он протянул Цзинь Вэньцину бумагу с красными клетками. Внезапно из спальни послышался кашель.
—Айюнь, с кем это ты там шушукаешься?
—Господа Го и Цзинь пришли навестить вас,— откликнулся юноша.— Вставайте, они уже давно здесь!
— Попроси их посидеть, а сам иди сюда, у меня к тебе дело есть.
Актер взглянул на Цзинь Вэньцина и Го Чжаотина, засмеялся и исчез в спальне. Некоторое время оттуда доносился шорох одежды и тихий разговор, затем в гостиную вышел улыбающийся Айюнь, позвал слугу и вместе с ним исчез из комнаты.
Через мгновение из спальни появился Цао Ибяо — гладко причесанный, в новом белом шелковом халате, усеянном крупными пионами. Поклонившись друзьям, он промолвил:
—Извините, что заставил вас долго ждать!
—А мы как раз оценивали твое творение,— ответил Цзинь Вэньцин.— Странно — и ты научился говорить этими глупыми штампами!
Цао Ибяо вырвал сочинение из рук Цзиня и бросил его в корзинку.
—Не будем вспоминать об этой осточертевшей дряни. Договоримся лучше с Цянь Дуаньминем, Хэ
3 Цзэн Пу |
65 |
Тайчжэнем и Лу Жэньсяном и вместе отправимся к Айюню!
—А зачем мы к нему пойдем? — поинтересовался Го Чжаотин.
—Нет, нет, правильно! — воскликнул Цзинь Вэньцин.— Несколько дней назад мы с ними условились поздравить Айюня!
—Ах да, у Айюня истек срок обучения! — молвил Го Чжаотин. — Как называется его труппа? Гдеона находится?
—Своей труппы он еще не создал, и сегодня мы соберемся у его учителя Мэя,— ответил Цао Ибяо.
Сэтими словами он написал три записки, позвал слугу и велел разнести их по адресам, попутно приказав нанять пролетку.
— Нанимать не нужно,— сказал слуга.— Лошадь и коляска Айюня оставлены для вас в задней конюшне. Сам он отправился пешком.
Цао Ибяо кивнул и обратился к Цзинь Вэньцину и Го Чжаотину:
— Ну, тогда поехали, там поболтаем!
Друзья сели в коляску и вскоре прибыли к дому, где помещалась труппа «Радостное согласие». Зал был убран роскошно, в воздухе плыл аромат коричных цветов и орхидей. Над головами висели шелковые фонари причудливых форм с изображениями парящих фениксов. Пол устилал мягкий ковер, на котором были вышиты два дракона, резвящиеся в воде. Стены были увешаны картинами придворных художников династии Северная Суп *. На специальной подставке теплилась бронзовая курильница времен минского императора Сюаньцзуна *. Вся мебель была вырезана из красного и желтого дерева руками знаменитых мастеров. Посреди зала возвышался стол, полный самых изысканных яств, которые когдалибо производили море и суша. Здесь же стояла тонкая посуда из расписного фарфора времен императора Канси * и синего фарфора, прославившегося при императоре Цяньлуне. Цянь Дуаньминь и Хэ Тайчжэнь уже были на месте, один Лу Жэньсян запаздывал. Пришлось сесть за стол, не дожидаясь его. Айюнь, по обычаю, поднес каждому гостю вина и сел рядом с Цао Ибяо. Друзья вызвали мальчиков, несмотря на то, что Цянь Дуаньминь и Хэ Тайчжэнь для приличия попытались возражать. Нарядные, надушенные юноши, звон чашек с вином, громкая музыка лишили мужчин самообладания, а от
66
выпитого вина сильнее забурлила кровь. Словом, гости вволю насладились тем, что рисуют на стенах беседок,
итем, что изображено в «Записках у моста Баньцяо». Когда мальчики ушли, Айюнь, улучив момент, подошел к выбравшему его гостю. Один потчевал другого, и постепенно разговор зашел о знаменитых людях того времени.
—Древние говорили, что столица — это людское море,— заметил Цянь Дуаньминь.— И, по-моему, говорили правильно. Какую бы науку ни изучать, всегда найдешь человека, с которым можно посоветоваться.
—Да, это так,— согласился Цзинь Вэньцин.— Мне кажется, с тех пор как мы перебрались в столицу, нам удалось приобрести обширные знакомства: мы видели
ивысоких сановников и знаменитых ученых. Но кто же из них первый? Ради забавы мы можем сравнить их достоинства!
—Нельзя ко всем подходить с одной меркой,— возразил Цао Ибяо.— На мой взгляд, сравнивать можно только по специальностям. В каллиграфии первенство безусловно принадлежит Гун Пину. Из любителей древних надписей самым выдающимся является Пань Цзунъинь, а что касается стихов и прочих жанров, то здесь свою эпоху прославил Ли Чжиминь. Познания его настолько обширны, а эрудиция так глубока, что его даже нельзя отнести к какой-либо одной школе. Лишь северянин Чжуан Чжидун может тягаться с ним, да и то только в смысле воздействия на своих земляков.
—Ну а как вы относитесь к Чжуан Юпэю и Чэнь Шэню? — спросил Го Чжаотин.
—Острота их стиля приводит в трепет,— это литературные таланты, совсем недавно проявившие себя,— с чувством произнес Цянь Дуаньминь.— Но кроме них, есть еще Хуан Лифан и Ван Сяньци, имена которых также широко известны.
—Среди маньчжуров наибольшего внимания достоин Чжу Пу,— вставил Цао Ибяо.
—А Чэн Юй? — возразил Цянь Дуаньминь.
—В изучении географии северо-запада самую громкую славу стяжал Ли Дяньвэнь,— сказал Цзинь Вэньцин.
Вразговор вмешался Хэ Тайчжэнь:
—Из этих людей я ценю только двух Чжуанов, ибо их таланты по-настоящему полезны для современников. Широта, сила, образность Чжуан Чжидуна *, несомненно, помогут ему создать самостоятельное направление
3 * |
67 |
в науке. У него есть лишь один недостаток — он слишком честолюбив. Иное Чжуан Юпэй. Он кропотлив, но смел, благодаря чему способен вершить большие дела.
Ксожалению, он немного вспыльчив!
Всамый оживленный момент беседы в комнату вошел новый гость. Это был Лу Жэньсян. Все встали, чтобы приветствовать его.
—Вы слыхали, что двор назначил на послезавтра -экзамены для ученых, занимающих должности? — спросил Лу.
—Это правда?! — изумленно и обрадованно вскричали гости.
—Сегодня президент академии «Лес кистей» сказал мне, что об этом будет издан императорский указ. Наши академики давно уже не брали в руки кистей и ослепли от старости. Они, поди, обделаются от страха, услыхав такую весть. Вот увидите, завтра на рынке Люличан вздорожают тушь и бумага: ведь ученые действуют по поговорке: «Пока гром не грянет, никто не припадет к стопам Будды!»
Все засмеялись, но предстоящий экзамен вызывал беспокойство, поэтому гости вскоре простились с Цао Ибяо и разошлись.
На следующий день действительно был издан императорский указ, призывающий всех ученых, занимающих должности, явиться во дворец на экзамены. Цзинь Вэньцин, разумеется, рассказал об этом своей жене, и они вместе начали готовить все необходимые письменные принадлежности. Жена Цзинь Вэньцина, урожденная Чжан, была очень умной и энергичной женщиной. Она тотчас пополнила недостающее, исправила сломанное, и в мгновение ока все было готово. Цзинь Вэньцин сам отобрал несколько кистей из барсучьего волоса, к которым привык, и старательно натер целый пузырек туши.
Надо сказать, что умение натирать тушь было самым большим искусством ученых Цинской династии, так как богатство и положение достигались главным образом
спомощью туши. Если она была натерта как следует, иероглифы получались красивыми и жирными, и экзаменатор немедленно клал сочинение в свой портфель. Если же тушь была плохой, знаки выходили неровными,
сперерывами. Тогда вы всю жизнь оставались бедным книжником, так и не получая возможности выдвинуться. Поэтому ученые растирали тушь с таким же священным
68
трепетом, с каким премьер-министры добавляли специи
всуп императора. Но не будем отвлекаться от темы.
Вдень экзаменов Цзинь Вэньцин еще до рассвета направился к Внутреннему городу *. Добравшись до Восточных ворот, он сошел с коляски и, положив на плечо сундучок с экзаменационными принадлежностями, быстро зашагал к залу Охраны спокойствия. Все экзаменующиеся были уже на местах. Цзинь расставил складной столик и устроился в освещенном солнцем восточном углу зала. Оглядываясь вокруг, он стал искать знакомых. У противоположной стены он увидел Цянь Дуаньминя, Хэ Тайчжэня и Го Чжаотина. Лу Жэньсян оказался почти рядом с ним. Перед каждым на столике лежала чистая тетрадь, которую владелец старательно заслонял рукой от соседей, словно боясь, что те могут подсмотреть. Склонив головы над столами, все что-то писали.
Едва Цзинь Вэньцин успел поздороваться с друзьями, как раздался крик:
— Господин Чжидун! Прошу вас, садитесь здесь. Подняв голову, Цзинь увидел крохотного человечка с хитрым обезьяньим лицом, черной бородкой и коротки-
ми густыми волосами. Он выглядел очень странно в своем новом, длинном шелковом халате. За плечами у него виднелась квадратная тростниковая корзина. «Да ведь это Чжуан Чжидун!» — подумал Цзинь Вэньцин. А карлик тем временем пробрался в восточный угол зала, огляделся вокруг и поставил свою корзину во втором ряду, около благообразного молодого человека с квадратным лицом и большими ушами.
— Юпэй, я сяду возле тебя!
Цзинь Вэньцин вгляделся внимательнее и узнал Чжуан Юпэя. Справа от него сидел Чжу Пу. «Ну вот, теперь трое знаменитостей оказались вместе!» — подумал он.
Вскоре были объявлены темы, установленные самим императором. Все что-то забормотали. Одни чесали в затылке, другие грызли ногти, третьи раскачивались на стульях, четвертые ходили взад и вперед мимо своего столика. Множество людей сгрудилось вокруг Чжуан Чжидуна, добиваясь консультации, и тот, горячо жестикулируя, что-то им объяснял. Когда солнце миновало зенит, у большинства была уже готова почти половина сочинения, и только у Чжуан Чжидуна на бумаге не было ни одного иероглифа.
69
—Сколько вы написали, Чжидун? — поинтересовался Чжу Пу.
—Ничего, вдохновение не приходит! — вздохнул
тот.
Чжу Пу рассмеялся:
— Если вы будете ждать вдохновения, чего доброго, стемнеет и вам придется подать чистую тетрадь, как на прошлых экзаменах!
Цзинь Вэньцин чуть не прыснул, но продолжал упорно писать. Через некоторое время он услышал, что кто-то уже сдает сочинение. Поднял голову: это оказался Чжуан Юпэй, который собрал свои пожитки и, довольный, вышел.
Цзинь Вэньцин тоже кончил: оставалось только придумать эпиграф. Цзинь торопливо сочинил его, переписал: стихи показались ему неплохими. В этот момент Цянь Дуаньминь и Хэ Тайчжэнь, сдав сочинения, направились к выходу.
—Подождите меня, я только исправлю одно место! — крикнул им вдогонку Лу Жэньсян.
—Хочешь, я тебе помогу? — предложил Цянь Дуаньминь.
—Хорошо! — согласился тот.
Цянь Дуаньминь подчистил ошибку. Цзинь Вэньцин, стоявший рядом, не мог скрыть своего восхищения:
— Брат Дуаньминь, ты изумительно исправляешь. Настоящая одежда бесссмертного, без швов!
Тут подошел Го Чжаотин. Все четверо вместе вышли из зала и вдруг увидели Чжуан Чжидуна, который шагал по крыльцу и что-то невнятно бормотал. Заметив Цзинь Вэньцина, он влетел прямо к нему в объятия и, крепко ухватив за руку, воскликнул:
—Вэньцин, посмотри скорей, что я написал!
Вэтот момент вышел Чжу Пу, только что сдавший свою работу.
—Чжидун, в зале уже темно, а ты все еще не идешь писать! — проговорил он.
Услышав это, Чжуан Чжидун заволновался и воскликнул, обращаясь к Цзинь Вэньцину и его друзьям:
—Помогите мне как-нибудь закончить!
Друзьям пришлось возвратиться в зал, несмотря на то, что сочинения они уже сдали, и приступить к работе. Один графил бумагу, другой растирал тушь; Цянь Дуаньминь подчищал ошибки, Лу Жэньсян держал подсвечник, а Чжуан Чжидун торопливо писал. Когда все
70