Восточная литература на русском языке / Цзэн Пу - Цветы в море зла

Что генерал Гарнье хитер и ловок, Давно известно было всем и всюду. Купив придворного Хоанга Туай Ана, Посеял он в стране раздор и смуту:

Им были сформированы в Ханое Желтознаменной * армии отряды, Сплотившей более десятка тысяч Отчаянных головорезов.

Так неожиданно затмилось и поблекло Былое счастье короля Нгуена.

И вот, стремясь приблизить Лю Юнфу, Нгуен гонцов своих к нему направил. Он думал: «Пусть войска чернознаменцев В прах обратят желтознаменных силы».

Стал Лю Юнфу по воле короля Командующим армией Аннама!

Сверкают сталью грозные винтовки, Стремительны орудья на колесах! Желтознаменной армии бойцы Обучены сражаться по-заморски — Как могут перед ними устоять Чернознаменники, в руках которых — Мечи, секиры, копья и кинжалы? Как могут устоять они, держа Столь старое, отжившее оружье?

Но мудрым оказался генерал, Заранее он войско подготовил И в армию включил канатоходцев,

Назвав отряд — «Летящим в облаках». Отряд наш мог взвиваться над землею, Летать как небожители святые — Так ловко женщины-канатоходцы На сотни чжанов поднимались вверх! С тех пор меня назвали Хуагэ, Была сильна я телом и руками,— И командиром выбрали меня

Отряда женского — «канатоходцев»...

...Две сотни ли прошли мы в эту ночь. Не вынимая кляпов изо рта И следуя за нашим генералом,

Добрались до района Дьенгуан! Здесь на отвесной каменной скале Разбил походный лагерь неприятель, Десятки тысяч спрятались палаток

В безлунном мраке, в тишине ночной...

Вдруг генерал Позвал меня и молвил.

С улыбкою погладив по плечу: «Коль совершишь ты

91

Этой ночью подвиг — Пусть нас считают Мужем и женой!»

Когда приказ я этот получила — Из всех приказов самый необычный,— Я поняла, что буду героиней,

Вступив с врагом в смертельное сраженье! Меч бросил отблеск на мое лицо — Смутилась я, румянец залил щеки, Но радостным огнем зажглись глаза:

Я приняла условье генерала!..

Вокруг скалы во мраке темной ночи Вся армия в засаду залегла,—

Яповела отряд к скале отвесной,

Кшатрам врагов, объятых крепким сном...

Три сотни — им неведомых красавиц, Шесть сотен — смерть несущих женских рук,

Цепочкой, как серебряная змейка,

Отряд уполз в туман полночных гор...

Клич боевой нарушил тишину,

Ипламя факелов взметнулось к небу, Казался горный лагерь ослепленным Внезапным появлением красавиц. Меч феникса обрушился как гром —

Ипокатились головы врагов...

Враги винтовки вскинуть не успели

Ик пушкам фитили не поднесли!

Ивырос вдруг, сошедший словно с неба, Сам генерал — верхом на жеребце!

Со всех сторон любимец окружен Толпою тесной воинов-героев. Француз Гарнье убит *, Бежал Хоанг!

Был генерал неистов в этой битве! Все позади...

Пора сойти с коня.

Условье генерала было свято — И стала я второй его женой *.

На поле брани мы сражались вместе

Ивместе шли в далекие походы,

Ине было такого дня, когда бы Угасла наша ненависть к французам.

Увы,— недолговечным было счастье! Недобрая мне выпала судьба.

Когда прошли мы полпути к победе, Зять короля, злодей Хоанг Да Вьем, Вдруг завистью проникся к генералу; Он с иноземцами связался тайно И короля Аннама обманул!

Путем интриг и заговоров темных

92

Он отстранил от власти Лю Юнфу, Не разрешил ему крушить врагов И рвать опущенные их знамена!

Немало лет опальный генерал, Став стражем верным у ворот Аннама И укрепив китайские границы, Удерживал Сондай и Баотан.

А ненависть французов все росла: Так началась Великая война!

Война! Война! Война! Бои в Аннаме

Три южные провинции Китая — Юньнань, и Гуанси, и Гуандун — Как будто грозным громом потрясли! О, низкий человек Хоанг Да Вьем! О помощи взывая к генералу,

Он в то же время в лагере французов Брал деньги за предательскую службу! Шесть раз он перебрасывал войска В ущерб Аннаму — на руку врагам, Но генерал обману не поддался.

Всем севером Китая в это время Всевластно правил грозный Ли Хунчжан,

Ав южные провинции владыкой Цзэн Гоцюань * назначен был двором. Ли ратовал за умиротворенье,

АЦзэн считал, что нужно воевать. Послал он Тан Цзинсуна в край далекий, Чтобы, пройдя тысячеверстный путь, Он встретился с аннамским генералом.

ИТан Цзинсун поведал генералу,

Что впереди открыто три пути. Путь первый:

Захватить Намзяо И встать под знамя Цинского двора;

Второй — коль первый неприемлем будет — Сражаться и без помощи Китая:

Не тем ли ханьский генерал Бань Чао * Прославился за рубежом отчизны?

И третий путь — он хуже первых двух: Удерживать напрасно Баотан, Врагу отдав на растерзанье войско...

Обрадовался генерал совету

Идал присягу Цинскому двору *.

Апосле пораженья под Цзикеу Лишились иноземцы превосходства,

Исобственной рукою Лю Юнфу Был обезглавлен генерал Ривьер! *

93

Внезапно умер государь аннамский, И мать его взяла бразды правленья.

Хоанг Да Вьем вошел в преступный сговор С советником дворцовым Нгуен Тетом:

На милость Франции они сдались И договор позорный подписали, Надеясь, что коварный этот шаг Погубит генерала Лю Юнфу.

Как раз в то время вспомнил обо мне Мой первый муж, одноплеменник мой. Как волк свиреп и как лиса хитер, Продался тайно он Хоанг Да Вьему

Ив лагерь наш пришел под видом друга. Уж много лет прошло, как мы расстались,

Ивсе же, повстречавшись в этот день, Взволнованы, казалось, были оба...

Когда остались мы наедине, Напомнил он про старую любовь

Ипопросил, чтоб в штабе генеральском Возвыситься я помогла ему.

Мне генерал поверил, принял мужа

Илагерным начальником назначил. Кто б догадаться мог, что он предатель, Что он врагам откроет наши двери! Однажды он завлек меня в шатер

Ивыпить с ним вина уговорил,

Итак случилось, что хмельное зелье Меня, доверчивую, с ног свалило...

Изменник смог предупредить французов —

Вту ночь они напали на Сондай,

Илагерь запылал со всех сторон! Косила смерть солдат незащищенных, Рубились в клочья черные знамена, Но генерал, вскочив на жеребца, Из окруженья вырвался и скрылся.

...Когда очнулась я — перед глазами Все было залито огнем багровым! Так, веря чувствам и забыв о долге, Я стала жертвой низкого коварства. Злодей меня принудил с ним бежать, Отбиться от него не удалось, Он привязал меня к седлу веревкой...

На полпути нам встретился отряд. Командовал им генерал Пань Ин, Сражавшийся под руководством Фэна С французскими войсками за Аннам. Предатель схвачен был и умерщвлен.

Так я спаслась и стала вновь свободной.

94

Спросил меня Пань Ин, кто я такая, Я честно все поведала ему.

Он был не против передать меня Гонцу из лагеря чернознаменных войск, Но знала я, какое преступленье Свершила в доме близких мне друзей, И не могла считать себя достойной Женою быть героя-генерала!

Ведь я сгубила лучшие отряды, Которые в сраженьях многолетних Наш генерал учил и закалял!

Я погубила славу генерала, Героя чести воинской лишила, Ведь он из-за меня отдал врагу Сондай сначала, а потом Бакнин,

Из-за меня Тан Цзюна с Сюй Яньсюем Сместили с должностей, предав суду!

Я виновата в том, что Ли Хунчжан На генерала жалобу составил.

Когда бы не поддержка Цэнь Юйина, Когда бы Пэн Юйлинь не заступился,

Всраженьях помогая генералу

Иармию снабжая провиантом,— Ужель достиг бы он такой победы

Вбоях при Дьенгуане и Ламтао?

Ивот себя сочла я недостойной

Вернуться в лагерь войск чернознаменных, Решив в передовой колонне биться Плечом к плечу с бойцами Фэн Цзыцая, Чтоб в граде пуль, в пороховом дыму Горячей кровью смыть пятно позора!..

Семидесятилетний Фэн Цзыцай Повел десятитысячное войско,

Чтоб защитить Чжэньнаньскую заставу. В то время на реке Сонма в Аннаме Огню предали судна...

Пал Лангсон...

Морские и наземные войска Терпели всюду-всюду пораженья...

И Фэн Цзыцай, бывалый генерал, С войсками до конца стоять поклялся. Ван Сяоци, что в арьергарде шел, И шедший в авангарде Ван Дэбан — Все были начеку и ждали только, Когда противник ринется в атаку.

И вот, собрав все силы боевые, Враги в атаку двинули отряды. Загрохотали, загремели пушки, Свистя, снаряды небо пронизали.

Был Фэн Цзыцай недвижим как скала,

95

Он передал войскам команду ждать, А тех, кто, повернув, бежать пытался, Разил клинок, не ведавший пощады...

Ивдруг шатер высокий распахнулся

Изнамя на ветру заколыхалось, Тогда, разгладив бороду густую,

«За мной!» — воскликнул громко генерал

Иринулся вперед, врагам навстречу, Два сына генерала мчались рядом...

Бежала я, как ловкая мартышка, Быстрее легкой ласточки летела, Я вырвалась стремительно вперед! Над головою пролетали ядра,

Их было столько, сколько в небе звезд, Но я мечом сразила пушкарей И подавила линию огня!

Тут, руки вознеся над головой, Вскричал Пань Ин...

И громкий этот клич Поднял сто тысяч барсов-храбрецов,

Способных повергать на землю горы! А впереди них мчался Сяоци, В пылу сраженья жизни не щадя.

Обрушиваясь с фланга словно лава, Бесстрашно в бой вступил герой Дэбан. Стремительным ударом мы прорвали Центральные позиции врага.

Десятки тысяч рук поднялись вверх, Снимая шлемы.

Белые знамена Сияли серебром над головами.

Но мы оружия не выпускали, Мечи свои не вкладывали в ножны...

...Гнались мы восемь суток за врагом, Две сотни ли осталось позади: Виньен вернули, заняли Лангсон

Ивозвратили все другие земли, Захваченные недругами за год. Поистине, торжественный и быстрый, Победный марш вселял в сердца отвагу! Нам верилось: еще одно усилье,

Ибудет весь Аннам освобожден!

Но стоило лишь вести о победах До слуха Ли Хунчжана донестись,

Как, позабыв, что дважды два — четыре, Он настоял на мирном соглашенье!

Мы кровь свою напрасно проливали!

А после окончания войны, Описывая подвиги свои, И обо мне поведал Фэн Цзыцай,

96

Канатоходку, к счастью, не забыл он! Хотя и велика моя вина, Мне кажется, заслугами в боях Я искупила до конца ее.

Ив песне, что пою под звон литавр, Теперь могу о чувствах рассказать

Исердце наболевшее открыть:

Хочу просить супруга Лю Юнфу Вновь даровать мне старую любовь!

Едва песня кончилась, в зале раздались дружные возгласы одобрения, которые, словно гром, всколыхнули воздух. Белоснежное серебро дождем посыпалось на красный ковер и осталось лежать на нем блестящими каплями. Когда все разошлись, Цзинь Вэньцин бросил певице двадцать серебряных долларов. Девушка тотчас спрыгнула с каната и, грациозно подойдя к губернатору

иЦзиню, поблагодарила их.

—Кто научил тебя так хорошо петь? — поинтересовался Цзинь Вэньцин.

—Эта песня очень распространена в наших краях,—

скромно отвечала девушка,— почти каждый знает ее. К тому же в ней говорится о том, что я сама испытала, поэтому исполнять ее совсем нетрудно.

— Ты действительно служила в войсках Черных знамен? — осведомился губернатор.

Девушка кивнула.

—Значит, Хуагэ была твоей начальницей,— промолвил Цзинь Вэньцин.— Когда же вы расстались?

—После поражения в Сондае «Отряд летающих на облаках» был распущен.

—Где же сейчас Хуагэ? — продолжал губернатор.

—Я слышала, генерал Лю снова взял ее к себе.

—А Хуагэ способнее тебя? — лукаво прищурился Цзинь Вэньцин.

Девушка рассмеялась:

—Вы просто шутите! Ведь она всех нас выучила, как же можно нас с ней сравнивать?! Лучшим в войске Черных знамен был Полк щитоносцев, а самые отборные его воины входили в «Отряд летающих на облаках». Хуагэ была командиром этого отряда. Пожалуй, не только среди нас, но и во всем мире не найдется ей равной. Поэтому генерал Лю и не смог расстаться с ней.

Пока длились эти расспросы, в зале уже были накрыты столы. Один стол оказался в центре, два слева и два справа — для женщин. Губернатор пригласил Цзинь Вэньцина сесть на почетное место у центрального

стола, вместе с провинциальным судьей, начальником области и начальником округа.

Вскоре замелькали чаши с вином, начались застольные игры, завязался непринужденный разговор. Губернатор предложил гостям отведать устриц и попросил их говорить только о любви и свиданиях. Когда половина вина была выпита, снова начались выступления канатоходцев. На этот раз на сцену вышла другая девушка, одетая словно Красный ребенок *. На двух канатах она выделывала различные трюки: то стремительно летела вперед, то медленно и плавно скользила, то вставала на голову, то делала сальто. Порою она напоминала бабочку, порхающую вокруг цветов, порою — попугая, висящего на ветке вниз головой. Все номера она проделывала с таким блеском, что дочь губернатора, не выдержав, показала из-за занавески свой прекрасный и строгий лик. С точки зрения Цзинь Вэньцина, в акробатических номерах не было ничего интересного, поэтому, отведя глаза от каната, он невольно устремил их в сторону занавески.

Вскоре пир окончился: хозяин и гости повеселились вволю. Лишь в сумерках Цзинь Вэньцин распрощался и вернулся к себе. Отдохнув несколько дней, он снова отправился проводить экзамены в округ Цзюцзян, что заняло у него больше месяца.

Когда экзамены закончились, было уже начало осени. Цзинь Вэньцин внезапно вспомнил о краснеющих листьях клена, головках камыша, которые делают таким неповторимым осенний ландшафт реки Синьцзян, и ему страстно захотелось взглянуть на все это. Наняв лодку, он договорился с несколькими сослуживцами поплыть к Беседке лютни, где некогда бывал знаменитый Бо Цзюйи.

В начале следующего месяца они уже плыли по реке. Поднимая бокалы с вином, Цзинь Вэньцин и его коллеги весело беседовали о древнем и современном.

Внезапно ветерок донес до их слуха то звонкие, то замирающие звуки флейты.

— Странно! — воскликнул Цзинь.— Кто это глубокой ночью на пустынной реке предается таким просвещенным забавам?

Он встал и открыл окошко каюты. Перед ним была бескрайняя серебристо-белая поверхность, в которой колебалось отражение горы, точно готовое расколоться на множество кусков.

98

Средь пустынных озер. Задремал я хмельной И проснулся хмельной,

Влампе меркнет фитиль — Друг единственный мой...

Якак прежде румян, Жаль, что седоволос, Лютня песню поет,

Впесне — тысячи слез...

—Судя по песне, это какой-то опальный чиновник, недовольный судьбой и миром! — заключил Цзинь Вэньцин.— Но кто именно?

Вэтот момент лодка подошла к ним вплотную. Фонарь на ней не горел, и Цзинь при лунном свете с трудом различил, что в лодке сидят двое: мужчина и женщина. Он приготовился слушать дальше, но тут мужской голос произнес:

—Надоело петь. Налей-ка мне лучше вина!

По выговору Цзинь Вэньцин понял, что перед ним пекинец. Голос показался ему знакомым, но он еще не решился сделать окончательный вывод, когда мужчина, словно желая облегчить ему задачу, громко продекламировал:

Из императорского дома Мужи в войсках восьмизнаменных, Как на лугу трава, росли!

А в лодках Девяти фамилий Прелестных дев цветет не меньше, Чем в чистом поле конопли!

—Какая еще конопля?..* А ну тебя! — услышал Цзинь Вэньцин голос женщины.

Ее спутник рассмеялся:

—Если бы передо мной не было твоего очаровательного личика, я бы никогда не смог сложить такой парной надписи!

Сгорая от любопытства, Цзинь Вэньцин высунул голову из каюты, намереваясь хорошенько рассмотреть прибывших. Мужчина в этот момент тоже распахнул окошко и высунулся, так что они едва не столкнулись лбами.

—Да ведь это Вэньцин?! — закричал вдруг муж-

чина.

—О! Какая удивительная встреча! — воскликнул

всвою очередь Цзинь.— Каким образом ты попал сюда?

100