agureev_sa_efiopiia_v_otrazhenii_rossiiskogo_obshchestvennog
.pdfНачалу успешной деятельности госпиталя в Харэре во многом способствовала и личная заинтересованность в скорейшем приеме больных доверенного лица негуса Менелика раса Мэконенна, встреча с которым произошла 20 июня107. «Рас передал главноуполномоченному (генералу Н. К. Шведову – С. А.) желание негуса видеть отряд скорее в Энтото, - говорилось в донесении фон Кауфмана министру иностранных дел,- и в то же время просил оставить в Харэре часть отряда для раненых и больных, которых у него до 15 тысяч человек»108. Желание Мэконенна было выполнено Н. К. Шведовым охотно, поскольку, как отмечал генерал фон Кауфман, «…начавшаяся санитарная деятельность в Харэре быстро развивалась: масса больных стала являться в амбулаторию Красного Креста и население отнеслось к деятельности Красного Креста с явным доверием и благодарностью»109.
Так, по свидетельству одного из членов отряда доктора Д. Глинского, к концу июня амбулатория уже была полна больными. Популярность русского госпиталя среди местного населения уже в первые дни работы была настолько велика, что все три отделения вскоре оказались переполненными. «Наши чернокожие пациенты весьма охотно посещали нас, и, несмотря на то, что прием шел одновременно в 3 отделениях, мы настолько были завалены работой, что едва могли
удовлетворить своих больных, работая без перерыва от 8 утра до часу дня и от 3 до 7 вечера»110, - вспоминал Д. Глин-
ский.
При этом самой заполненной всегда оставалась хирургическая амбулатория. «Еще задолго до открытия калитки нашего двора на улице толпились наши больные, которые густою толпой врывались во двор, как только открывалась эта калитка»111, описывал первые дни работы госпиталя в Харэре русский доктор.
Тяжелые условия работы практически не знавших отдыха русских врачей и санитаров еще более усугублялись невыносимо жарким климатом и незнанием местных языков
111
111
и обычаев. Но занятые целыми днями своими больными, члены отряда имели, по выражению Д. Глинского, и «свои особые радости»112. «Нас… прежде всего, не могли не радовать явные успехи нашей деятельности на пользу непочатого края всяких недугов, веками складывавшихся и при содействии климата, и при содействии диких обычаев…и случайных обстоятельств…»113.
Продолжая свое повествование о жизни отряда, русский врач отмечал: «Нас радовала сердечная признательность тех, которым мы могли быть полезными, а особенно нам дорого было внимание раса Мэконенна, очень интересовавшегося нашей деятельностью и лично присылавшего нам своих больных и раненых»114.
Однако конечного пункта назначения – резиденции негуса в Энтото –отряд по-прежнему не достиг, кроме того, приближение периода дождей «угрожало серьезными затруднениями в пути, а может быть и лишением возможности совершить его…»115, - говорилось в донесении фон Кауфмана. Поэтому для скорейшего движения вперед и снабжения отряда всем необходимым главноуполномоченным отряда генералом Н. К. Шведовым был немедленно командирован в Энтото агент РОКК А. К. Булатович, блестяще справившийся с решением и этой задачи. «Громадный переезд от Харэра до Энтото, около 700 верст – свидетельствовал фон Кауфман, -
несмотря на трудности в пути, А. К. Булатович совершил в 8 дней»116.
Разъяснения А. К. Булатовича негусу относительно целей отряда не только убедили последнего поспешить с разрешением на дальнейшее движение к Энтото, но и вызвали с его стороны нетерпение к скорейшему прибытию отряда117. Поэтому уже 18 июня отряд выступил из Харэра.
Непривычные для европейцев климатические условия создавали множество трудностей в пути. По свидетельству фон Кауфмана, реки «местами достигали такого разлива, что
112
112
с продолжением дождливого периода они станут совершенно непроходимы»118.
Наконец, преодолев препятствия и тяготы похода и справившись с недоверием некоторых расов, поначалу с крайней осторожностью относившихся к «белым пришельцам», 24 июня отряд прибыл в резиденцию негуса Энтото, где к нему отнеслись с большим почтением. «Встреча нашего отряда была торжественна, -говорилось в донесении Кауфмана, -весь отряд был принят негусом в торжественной аудиенции во Дворце. Негус выразил свое удовольствие… и глубокую признательность за присылку отряда, в помощи которого народ очень нуждался»119.
Сразу по прибытии был разбит палаточный лагерь из амбулатории, хирургического зала для приема постоянных больных и для санитарного отряда, и началась работа по оказанию помощи раненым.
7 августа, - по свидетельству госпитальных врачей, изложенному в письме главному военно-медицинскому инспектору А. А. Реммерту, -были открыты 2 госпитальных павильона, состоящие каждый из 3 офицерских палаток120. В госпиталь принимались больные, исключительно требующие «более или менее серьезного хирургического вмешательства», которые при первой возможности «…выписывались для окончания лечения в амбулаторию, дабы…оказать пособие наибольшему числу больных, требующих операций»121. Была также организована «особая операционная, состоявшая из 2 офицерских палаток, снабженных всем необходимым»122.
Врачи в донесении А. А. Реммерту отмечали: «По мере того как постепенно выяснялось благотворительное и бескорыстное значение деятельности отряда «прилив больных все увеличивался», а вместе с тем все более усиливалось и
«расположение к отряду как населения, так и самого негу-
са»123.
Так, неоднократно посещая различные амбулатории и госпитали санитарного отряда, Менелик не раз «выражал
113
113
свое удовольствие по поводу оказываемой больным бескорыстной помощи» и утверждал, что теперь он «ясно видит бескорыстную дружбу России к Абиссинии, оставаясь неизменным к России в своих благородных чувствах»124.
Во время своих визитов император, по свидетельству фон Кауфмана, не только посещал различные помещения отряда, амбулатории и аптеку, но и присутствовал при приеме и оказании помощи больным, живо интересуясь процессом лечения и «всякий раз выражал полное удовольствие увиденным»125. Поэтому вскоре и сам негус негести, и его супруга императрица Таиту, а за ними и высшие сановники эфиопской империи стали постоянно лечиться у русских врачей.
Успешная деятельность русского санитарного отряда в Эфиопии и огромная популярность русских врачей среди местного населения вызвала очередной шквал возмущения в итальянской и английской печати, обеспокоенной усилением российского влияния в регионе.
Отмечая растущее недовольство итальянской прессы, отечественный журнал «Гражданин», ссылаясь на публикации в английской газете «Temps», c горечью отмечал в ноябре 1896 г.: «Итальянские газеты печатают всевозможные инсинуации насчет русского санитарного отряда, но все эти известия лишены всякого основания. Говорят даже, что русскому санитарному отряду нечего делать, ибо больных нет.
Но это, по словам корреспондента «Temps», совершенная ложь, ибо от больных нет отбоя»126.
В опровержение лживых доводов итальянских журналистов автор статьи приводит заключение корреспондента «Temps»: «Я лично удостоверился, в том, что дело русской
санитарной миссии является почетным и вполне полезным»127.
Тем не менее большинство английских газет и журналов также не отставали от итальянской прессы. Так, возмущенная ростом антирусских настроений в английской прессе монархическая газета «Московские Ведомости» отмечала в
114
114
апреле 1896 г.: «Английские газеты весьма инсинуируют по поводу русского санитарного отряда, приписывая ему чисто политические цели. «Globe» уверяет, что под видом врачей посылаются офицеры, что Россия уже давно интригует в Абиссинии, прикрывая свои интриги то научными, то рели-
гиозными целями, а на самом деле посылая Менелику инструкторов»128.
Автор статьи в московской газете указывал далее на абсурдность заявлений «Globe»: «Эти инсинуации были столь нелепы и очевидны, что даже «Independense Belge» смеется над подозрительностью англичан»129.
Однако, несмотря на все трудности и лишения, не придавая значения диффомации иностранной прессы, отряд РОКК успешно продолжал свою миссию в Абиссинии. За короткий период деятельности санитарного отряда русскими врачами была оказана медицинская помощь более 30 тыс. больных из числа эфиопских солдат и мирных жителей.
«…Помимо общего цивилизаторского значения, всеми признаваемого, санитарный отряд РОКК в Абиссинии блестяще выполнил роль и оставил полное основание для развития национальной медицинской помощи народу под флагом нового Красного креста», - характеризовал деятельность отряда РОКК в своем докладе Главному медицинскому Управлению главноуполномоченный отряда Красного Креста генерал-лейтенант Н. К. Шведов.
По оказании помощи нуждающимся жителям Эфиопии отряд должен был 8 октября выступить из Энтото в Россию130. Однако, по усердному настоянию негуса, главноуполномоченным санитарного отряда генералом Н. К. Шведовым было принято решение оставить на 3 месяца для оказания медицинской помощи эфиопам небольшую санитарную группу, состоящую из нескольких врачей, в состав которой «пожелали войти: врач Рузевич (Родзевич – С. А.), помощники врача Щусев и классный фельдшер Сассон»131. Давая высокую оценку деятельности группы санитарного отря-
115
115
да в Абиссинии в письме А. А. Реммерту от 8 января 1897 г., доктор Б. А. Родзевич отмечал: «… оставление здесь (в Энтото – С. А.) отряда на три лишних месяца вызвалось действительной необходимостью. Для одного врача и трех начинающих помощников работы было более чем достаточно…Без лицеприятия и преувеличения можем сказать, что результаты наших операций были блестящи и наши больные,
покидая госпиталь, не напрасно благословляли господа и нас…»132.
В назначенный для отъезда срок, оставив все необходимые для амбулатории палатки и хирургические инструменты, покончив с последними приготовлениями и подняв над госпиталем эфиопский флаг со знаком Красного Креста, санитарный отряд торжественно отправился в Россию.
«Санитарный отряд РОКК, командированный в Абиссинию в начале апреля, -говорилось в донесении фон Кауфмана от 15 декабря 1896 г. Н. П. Шишкину, -по последним сведениям, благополучно прибыл… в Джибути, и в конце декабря, вероятно, будет уже в России»133.
Высоко отзываясь о деятельности в Харэре и Энтото преодолевшего многочисленные трудности санитарного отряда, генерал-адъютант фон Кауфман докладывал: «Доблестный и трудный подвиг, совершенный ныне отрядом, потребовавший с его стороны высшей степени самоотвержения, несомненно будет полезен и с общей гуманности и с русской точки зрения»134. Поощрение такого подвига, утвердившего престиж русского имени в Абиссинии, по мнению Кауфмана, являлось делом справедливости и требовало скорейшего награждения главноуполномоченного отряда гене-
рала Н. К. Шведова и «прочих членов экспедиции вне правил»135.
«Ныне я имею честь ходатайствовать о награждении главноуполномоченного РОКК начальника экспедиции гене- рал-майора Н. К. Шведова вне порядка постепенности орденом святой Анны 1 степени. Что же касается прочих членов
116
116
экспедиции, то я ходатайствую о высшем Государя Императора соизволении на предоставление их к награде также вне правил, по засвидетельствовании мне их заслуг главноуполномоченным санитарного отряда», -говорилось в прошении генерал-адъютанта М. П. фон Кауфмана. И действительно, вскоре ходатайство генерала о награждении возымело действие и уже в конце декабря по получении первых известий о прибытии отряда в Россию «Государю Императору, -по свидетельству М. фон Кауфмана, благоугодно было высочайше изволить наградить его (Шведова – С. А.) орденом святого Станислава 1 степени»136. Миссия русского санитарного отряда в Эфиопии блистательно завершилась.
Однако самой высокой наградой для русских врачей, безусловно, послужила оценка их умения и профессионализма, данная впоследствии эфиопским императором Менеликом, писавшем о деятельности санитарного отряда: «Эту помощь Эфиопия никогда не забудет…Знание, сердечность и энергия, с какими работал санитарный отряд, польза принесенная им стране, навсегда оставит в истории Эфиопии благодарность и воспоминания…Передача госпиталя российского Красного Креста и оставление отделения санитарного отряда в Аддис-Абебе дают возможность основать эфиопский Красный Крест и тем совершить вместе с русскими и благодаря им великое гуманное дело»137.
Но завершение благотворительной миссии РОКК имело и другое, не менее важное последствие. Так, в середине марта 1897 г. по возвращении из Эфиопии оставшихся для оказания медицинской помощи русских врачей под началом доктора Рузевича в Петербурге стало известно о прибытии вместе с ними пяти молодых абиссинцев, отправленных негусом на обучение в Россию.
18 марта 1897 г. Михаил фон Кауфман доносил по этому поводу министру иностранных дел графу М. Н. Муравьеву: «Оставленное в Эфиопии отделение нашего санитарного отряда в составе 5 лиц под началом доктора Рузеви-
117
117
ча, закончив свою деятельность… выступило в январе из Энтото…»138. «Вместе с отрядом, -продолжал фон Кауфман, едут в Россию, по просьбе негуса Менелика, пять молодых эфиопов для получения профессионального начального образования»139. Далее в записке генерал-адъютанта следовала просьба: «Поскольку поручение негуса доктору Рузевичу не имело никакого отношения к прямой деятельности РОКК, позволю себе просить Ваше Сиятельство не отказать в возможном содействии к устройству этих молодых абиссинцев в
России и в указании, как поступить с ними по их прибытии»140.
В письме на имя российского императора Николая II император Эфиопии Менелик выражал благодарность за оказанную Российским Обществом Красного Креста помощь больным и раненым жителям Эфиопии и сообщал русскому царю о желании абиссинских властей «…послать пять молодых людей в Россию, дабы они получили там образование, выучились бы медицине и другим наукам и возвратились затем на родину для принесения медицинской помощи и для обучения народа»141.
Вопрос об обучении абиссинцев в российских медицинских, а также военно-музыкальных училищах не раз становился предметом специального рассмотрения Главного управления МИД и военного министерства Российской Империи (о чем свидетельствуют материалы российских архивов). Так, в августе 1898 г. в ответ на ходатайство негуса о приеме абиссинцев в российские учебные заведения глава российской дипломатической миссии в Эфиопии П. М. Власов доносил министру иностранных дел Российской Империи графу М. Н. Муравьеву: «Представитель императора Менелика обратился ко мне с просьбою рекомендовать императорскому правительству присылаемых им в Россию для получения образования двух мальчиков – галласов. Просьба эта означает поместить мальчиков на счет нашего правительства в одну из военных музыкальных школ на время, потреб-
118
118
ное им для изучения игры на духовых инструментах настолько хорошо, чтобы впоследствии они могли дирижировать духовым оркестром»142.
В заключение донесения российский дипломат просил «почтить его уведомлением о том», что следует сделать по настоящему ходатайству и как в будущем относиться к подобным обращениям.
Однако, вновь вернувшись к решению данного вопроса осенью 1898 г., российский МИД получил следующий ответ военного министра А. Н. Куропаткина:«Вследствие письма графа В. Н. Ламздорфа от 27 октября сего года по вопросу о помещении в одну из музыкальных военных школ в России двух мальчиков галласов имею честь уведомить Ваше Сиятельство, что таковых школ в военном ведомстве не имеется, почему я не имею возможности исполнить желание негуса»143. В то же время далее в записке военного ведомства указывалось: «…среднее научное образование они могли бы, в случае надобности, получить в одном из кадетских корпусов, где между прочими предметами их могли бы научить и началам музыки…»144.
И все же, несмотря на подобные непредвиденные затруднения со стороны военного министерства, молодые эфиопы получили возможность учиться в России при 84-ом Ширванском полку.
Вспоминая о получивших образование в России эфиопах Баше и Тона, П. М. Власов впоследствии отмечал: «Увезенные из Аддис-Абебы одним из бывших там русских
капельмейстеров, они были затем определены в музыкальный хор при названом полку и провели там пять лет»145.
Образование в России получили и будущий переводчик при российской миссии в Аддис-Абебе Ато Гено, учившийся в санкт-петербургском ремесленном училище, а также поступившие на обучение при фельдшерской школе эфиопы Гезау и Данье. Окончив школу, «…они пожелали … поступить в военно-медицинскую академию… и им было
119
119
разрешено поступить туда в виде исключения, но лишь после предварительных двухлетних занятий в севастопольском военном госпитале»146. По окончании курса обучения в российских военных и медицинских училищах они были отправлены на родину, увозя с собой самые теплые чувства к России и ее народу.
Подводя итог вышесказанному, следует сделать несколько выводов и обобщений:
Несмотря на противодействие со стороны итальянских властей, активно предпринимавших попытки по срыву деятельности РОКК в Эфиопии, и английской прессы, стремящейся опорочить гуманитарную благотворительную миссию России, экспедиция русского санитарного отряда, оказавшего бескорыстную помощь эфиопскому населению, пострадавшему в ходе военных действий, завершилась успешно, наглядно продемонстрировав симпатии российской общественности к Эфиопии и ее народу.
Инициированная с помощью российской прессы широкомасштабная кампания по сбору средств в поддержку эфиопского народа нашла сочувственный отклик со стороны российской общественности. Состоявший из рядов опытного медицинского персонала, отправившийся в Эфиопию контингент русских врачей отличался высокими нравственными качествами и профессионализмом и оказал неоценимую помощь местному населению.
Самоотверженная и бескорыстная работа русских медиков по оказанию помощи эфиопскому населению явилась еще одним шагом на пути установления и развития русскоэфиопских дипломатических отношений (1897 г.), определив их особую динамику и глубину в период послевоенного для Эфиопии десятилетия (1896-1906 гг.). Успешное, в свою очередь, завершение гуманитарной миссии РОКК способствовало и зарождению активных общественно-культурных связей двух стран, проявившихся в организации обучения эфиопов в России.
120
120