Чюдо о некоем человеце Ермолае Павло, сыне Иванове.

Неподобно есть и сего забвению предати, но яко свещу на светиле высоце поставити, да входящи свет видять (Мф 5:15), тако же и нам достоит сиа писанию// (л. 116 об.) предложити, да почитающи, ползу приплодят. Бе бо, рече, некто от области града Каргополя от нарочитых человек Ермил имянем, Павлов сын, Иванова, не во граде жище имея, но в селе некоем, яко поприща три от града того. Случи же ся ему от Бога дарованнаа и от царя государя властелем быти прежереченнаго села Надпорожья оного. И тамо многы добродетели показа: церков Божию и храм во имя великого Чюдотворца Николы украси книгами, иже в пожар згоревшаа, книгы написати повеле и в церков положи. Есть же и доныне во церкви той те книгы во сведетельство его добродетели. Гладу же тогда належащу велию, много нищих и убогых прекорми, и препита, и многу милостыню творяше. Тако же рещи о нем подобно, яко же отець сирым. Инаа же добродетели его Богу единому сведущу, нам же сведетельствоющим сиа о нем, яко же сами видехом// (л. 117 об.) своима очима, таковая от него бывающаа добродетели. Сеи же велию веру имея к обители преподобнаго Александра и начасте посещая. Предано бо ему от архиепископа бречи монастырь тои. Он же много тщание творяше к монастырю, и велию милостыню посылаше, и обет свои полагает, еже пострищися в монастыри том. И потом же остави власть и в своем селе пребываше. Малу же времяни мимошедшу, от подружиа остася и не поят ину жену в дом свои, ни прикоснуся нечистоте, но тако пребываа, соблюдаше своего вдовьства чистоту, и потом посылает в монастырь к игумену и к братии, еже бы дати в монастырь жребии села своего, и сиа села иным хлебом свое достояние. И игумен же совещает с братиею и отрече ему, не восхотеша села его, и рече, яко близ бе града место оно.//(л. 118) Он же призва затя своего с женою его, своею же дщерию, и предает им часть своего имениа и жребии села своего, едину же ниву насеянну хлебом отлучи на свою часть, еже дати ему в монастырь. Богу же поспешествующу добродетели его, и угобзися нива та паче инех, яко же рече Господь в святем Евангелии: «Человеку некоему богату и угобзися ему нива, и помышляше в себе, глаголя: “Что створю, яко не имам, где собрати плодов моих?” И рече: “Разорю житницю мою, и болша созижду, и соберу ту вся жита моя и благая моя, и реку душе моеи: “Имаши многа блага лежаща на многа лета, почиваи, яжь и пии, веселися””. И рече ему Бог: “Безумне, в сию нощь истяжут душю от тебе, а яже уготова, кому будет?” (Лк 12:16-20)» Не беседова бо Бог богатому, но притчами приводя, нас наказая не желати богатества, но на Бога уповати, яко же в псалме пишеть: «Богатество аще течеть, не прила//(л. 118 об.)гаите сердца» (Пс 61:11). Тако и сеи человек помысли в себе, глаголя: «Аз возму сиа жита, и всыплю в насад, и везу на море, и продам, и сотворю куплю соли, и испродам, и прииму прикуп, и вся отдам в монастырь, и болшеи славе уподоблюся». Тако же и сему Бог не беседова, яко же и оному богатому, и не рече ему: «В сию нощь истяжю душю твою», но богат сый милостию, обнища нас ради и всех хотя спасти, и не всхоте же и сего добродетели в забвение оставити, но восхоте душю его приобрести, не сотвори по воли его, но по вере его сдела Господь, яко же пророк глаголеть: «Праведник убо верою жив будет» (Гал 3:11), «кроме бо веры невозможно Богу угодити» (Евр 11:6), веру убо, еже к Богу, матерь есть, глаголють, добродетелем и начало свершением. Вижь убо, како вера спошествоваше делом его. И абие в болезнь впаде и бе болезнь его тяшка зело, яко же и всем составом его распастися и уже//(л. 119) ему живота своего отчаятися. Абие же в чювьство прииде и воспомянув свои обет, еже пострищися, и скоро посылает в монастырь ко игумену и к братии, иже бы приали его в монастырь и сотворил мниха. Игумен же, скоро ехав, и виде его болезнь тяшку, и не сме его тако вести в монастырь, но в чернаа одевает его, и сотвори его мниха, и в иночестве нарече его Елесея имянем. И в том часе легчае ему бысть, и взят его в монастырь. Он же взят с собою многаа своя имениа и пребываше в монастыре во всяком благочинии и в добре исповедании. Диаволим же наветом мнози от братиа восташа нань ропотници и много поношающе ему, да поне, не терпя досады, отбегнеть прочее. Он же вся терпе Господа ради, они же наипаче ругающеся ему и многажды хотяше его из монасты изринути. Он же ничтоже им не рече зла, но и всем повинуяся, и пакы пребываше, аки ничтоже зла пострада от них.//(л. 119 об.) Иногда же послан бысть игуменом и братиею на некою службу монастырьскую, на Турчасово (таково зовомо есть) претися со суперником о земляным деле. Суперник же тои бе тяжеблив и лаичив, и хотяше бо тем ону деревню отяти у старца, и многыми укоризнами укоряше его, и лаяше его. Старець же ничто же отвеща, но в таине сердца своего Бога моля не токмо о себе, но и о супернике, да бы его Господь укротил. Многажды же и пред народом преизлиха лающе его. Неции же от народа, знающе его доброродство, и реша ему: «Како ты, старче, терпиши таковую укоризну от худа человека?» Старь же отвеща им: «Ничтоже ми сотвори вреда укоризна его. Того ради вси уди тела моего целы и здрави быша». Иногда же старець, малое не стерпев досажениа и сжаливси, того ради и прииде в келию, в неи же пребывая, и начат со слезами молитися Господу Богу, и Пречистои//(л. 120) Его Матере, и Николе Чюдотворцу, и преподобному же Александру, аки поимы деюще, к святому рече: “О преподобны отче Александр, аз надеяхся помощи от тебе. Ты же в толикыя напасти вринул мя еси, яко же в монастыре, ни кроме монастыря не могу избежати зла. Аще не помилуеши мя, то не могу терпети сих бед, но изыду прочее из монастыря твоего и вселюся, идеже Бог весть. Ныне, отче, помози ми: или терпение даи же ми, или отпусти мя, да иду, идеже Бог повелит”. Сиа же рече и ина, подобна таковым, и возлеже почити, на утрии же встав, и не виде очима своима, но токмо мал блеск пред очима его зрится. Старець же позна свое согрешение и начат со слезами молитися: «Прости мя, отче святый Александр, Господа ради, еже ти согреших своим неразумием и грубостию. И даруи ми поне ко единому оку прозрение, не моих ради грехов остави мя, не помяни моего невеже//(л. 120 об.)ствиа, но своя прослави чюдеса. И ты, отче, аще и весь мир удивиши чюдесы, мене же презриши, то како проповедаю чюдеса, самому не получившу таковаго дара?». Многа же ина изрече к сим умилнаа глаголы, со слезами моляся, рече: «И уже не изыду от обители твоеа, ни своего обета преступлю». И абие в том часе аки паучина раздрася на деснем оце его, и все начат весело и светло зрети и глядати, якоже и преже, и к судиам приходить. Судии же, изыскавше по правде и оправдивше старца, суперника же его повинна сотворьше и предавше старцу, донелиже искупление дасть на себе. Старець же взя суперника, мало держав, сотвори над ним милость и отпусти его, сам же возвратися в монастырь свои, радуяся о всех бывающих чюдесех, и рече, яко везде помогает Александрова молитва. И прииде в монастырь, поведа игумену и всеи братии, и вси прославиша Бога и преподобнаго отца Александра.// (л. 121)