Дворцы среди рощ

После прекращения строительства в Кремле Василий Баженов жил, как в тумане. Смысл, цель творчества были потеряны, нервное потрясение, душевная травма, испытан­ные им, могли сравниться только с потерей дорогого человека. Это было настоящим го­рем для архитектора — от дел титанических, вечных перейти к забаве, к однодневке.

На Ходынском поле Баженов построил дворцы, крепости, храмы, минареты, га­вани, галереи, пирамиды, замки. Носили они названия городов Причерноморья и Крыма, о которых писала Екатерина барону Гримму. Были в них устроены буфеты, танцевальные залы, театр, трактиры. Здесь можно было увидеть настоящие уголки Рима и турецкие кре­пости, строгие, в классическом вкусе постройки и входившие в моду готические. Но более всего во многих павильонах и сооружениях видны были мотивы допетровской русской архитектуры, любимые и глубоко изученные Баженовым в Кремле: зубчатые стены, мно­гоярусные башни, шатровые верхи, цветовые сочетания красного с белым. Баженов ее ко­пировал, не повторял буквально детали кремлевских построек, но свободно интерпрети­ровал их. Здесь архитектор впервые почувствовал тягу к романтическому, что в его соз­нании связывалось со средневековой русской архитектурой. Восточное и западное, со­временное и древнее причудливо сошлись в архитектуре ходынских торжеств, когда 10 июня сюда, на «луг за три версты от города», пришли полки победителей, хлынуло море людей всякого чина и звания — дворяне, купцы, мастеровые, гвардейские офицеры и сол­даты, участники громких баталий, русские аристократы и бродячие цыгане. Из Кремля, из Грановитой палаты, где состоялось вручение наград, прибыла торжественная процессия. Она слилась с праздничной толпой.

Лето 1775 года Екатерина провела в Москве. Она путешествовала по окрестностям древней столицы и искала место для очередного загородного дворца, для своей летней ре­зиденции. Ей нравилось Коломенское и соседние с ним места. Екатерина скупала здесь у прежних хозяев поместья, она мечтала иметь под Москвой второе Царское Село. Выбор ее пал на усадьбу Черная Грязь, место романтическое, с прекрасным парком, живопис­ными холмами, целой системой прудов. Проектирование решено было поручить Баже­нову, который в то время находился в тяжелом финансовом положении.

Баженов оставил большой дорогостоящий дом в Москве и перебрался с семьей в Царицыно: поближе к стройке. Здесь он поселился на казенной квартире в скромном де­ревянном домишке. Но долги надо было платить, и в отчаянии архитектор дал объявление в «Московские ведомости» о продаже своего дома в Средних Садовниках, имения жены, всего движимого имущества.

Объявление в «Московских ведомостях» попалось на глаза известному богачу Прокопию Акинфиевичу Демидову, внуку Никиты Демидовича Антуфьева, простого куз­неца, разбогатевшего на поставках оружия Петру 1.

Прокопий Демидов жаждал славы мецената и потому из обширного своего состоя­ния жертвовал на богадельни, устройство университета, на строительство Воспитатель­ного дома. Богач был своенравен, ему нравилось унизить человека гордого, но неиму­щего. Баженова он не любил, считал амбициозным, чересчур гордым и заносчивым.

Демидов предложил денег под вексель на десять лет. И процентов не потребовал. Вместо них попросил сделать для задуманных им строек прожекты и планы. Демидов ка­зался Баженову спасителем, чудодеем! Теперь можно расплатиться с проклятыми долгами и спокойно продолжать работу над царицынским ансамблем.

Приступая к проекту императорской резиденции в Царицыне, Баженов, как всегда, все тщательно подсчитал — количество строительных материалов, потребные к стройке средства, договорился с поставщиками. Собирался сделать модель, но из Петербурга, от Екатерины, последовало указание: «Нет в оном нужды».

Очень надеялся Василий Баженов, что в Царицыне будет с ним его архитекторская команда, его испытанные помощники, ученики. Но команду и школу распустили, при Ба­женове осталось только два «запомощника», Михаиле Комаров и Алексей Третьяков. Ос­тальные получили отставку или назначены были в помощь Матвею Казакову, которому императрица поручила проектировать здание Сената для Московского Кремля.

С великим искусством, пониманием законов линейной и воздушной перспектив строит Баженов ансамбль в глубину: он у него будто бы растет над приземистыми по­стройками переднего плана, растворяется в дымке, среди куп деревьев — башни и кровли воздушных замков.

Ритмы окон, пилястр, бегущих вдоль дороги, соединенные с ритмом стволов, дают ощущение непрерывного движения всего ансамбля. Баженов был мастером вертикальных ритмов — как легко выстраивалась его кремлевская колоннада и как удивительно тот же ритм, то же колонное членение увидеть в панораме Царицына, которую архитектор вос­принимал, словно фасад одного гигантского монументального здания, фасад, в котором нет дробных деталей, нет монотонного единообразия, а есть множество мотивов, форм, движений, острых всплесков и спокойных протяженностей, собранных рукой мастера в сложное единство, увенчанное царицынским «фаросом» — островерхой башней с часами.

Екатерине понравилась панорама. Понравилась она и Потемкину и Завадовскому. Красиво, поэтично — не отнимешь у Баженова таланта. А как все ловко, разумно сплани­ровано: павильоны изящные, небольшие, друг другу не мешают — перспектив не пере­крывают и в то же время не отдалены друг от друга, связаны удобными аллеями и дорож­ками. Скорее строить!