Вступление

БАЖЕНОВ Василий Иванович (1737 или 1738—1799), русский архитектор, график, теоретик архитектуры. Представитель классицизма. Был живописцем в «архитектурной команде» Д. В. Ухтомского; учился в Московском университете (с 1755), в Петербурге у С. И. Чевакинского (с 1756), а с 1758 в AX у А. Ф. Кокоринова и Ж. Б. М. Валлен-Дела­мота в парижской АХ (1760—62): в 1762-64 посетил Италию. В 1799 вице-президент пе­тербургской АХ. Баженов создал ряд проектов, в которых постройка мыслится как объ­емно-пространственная композиция, связанная с окружающим ландшафтом и активно ор­ганизующая горную среду. Широтой градостроительного замысла отмечен его проект дворца для Московского Кремля (1767—75) с одновременной реконструкцией всего ан­самбля и Красной площади. Кремль превращался в грандиозный обществ, центр с главной овальной площадью, к которой сходились основные радиальные улицы Москвы. Связь Кремля с городской застройкой усиливалась выносом главного фасада дворца (заложен в 1773) на линию кремлёвских стен. Вместе с тем здание дворца с мощным рустов, цоколем и торжественной высокой колоннадой скрыло бы за собой постройки Соборной площади, что нарушило бы традиционный облик Кремля. В 1775 воплощение проекта было пре­рвано из-за нежелания Екатерины II возвеличивать Москву. Частично свои градострои­тельные идеи Баженову удалось осуществить в доме Пашкова в Москве (ныне старое здание Библиотеки СССР имени В.И.Ленина, 1784—86). Баженов переработал традици­онную схему застройки усадьбы, поставив в один ряд на краю холма, противоположного Кремлю, центральное здание, увенчанное бельведером, и связанные с ним флигели, что придало застройке гордый облик. Вместо курдонёра создан сад. Дом Пашкова определил масштаб трёх улиц, на которые выходят его фасады. В архитектуре здания богатство пла­стичной разработки фасадов сочетается с логически продуманной соразмерностью всех его частей. Мастерское использование фактуры материалов придаёт фасадам здания жи­вописность. Те же черты присущи другим московским постройкам Баженова (дом Дол­гова на 1-й Мещанской ул., ныне проспект Мира, 1770; колокольня и трапезная церкви Всех скорбящих на ул. Б. Ордынка и дом Юшкова на Мясницкой ул., ныне ул. Кирова, 1780-е гг.). В архитектуре увеселительных строений на Ходынском поле в Москве (1774—75; известны по рисункам М. Ф. Казакова), ансамбль в Царицыне (1775—85), усадебной церкви в Быкове (1782—89) под Москвой фантастически переработанные элементы древнерусского и готического зодчества своеобразно сочетаются с ордерными пропор­циями. В планировке Царицына учтен рельеф местности: здания живописно расположены на разных уровнях. Белокаменный псевдоготический декор придаёт им нарядность, соче­тание сложных по конфигурации помещений создаёт неожиданные контрастные

эффекты при переходе из одного помещения в другое. Постройки в Царицыне достраива­лись М.Ф.Казаковым, но остались незавершёнными. Баженов был создан также проект Михайловского замка в Петербурге (1792—96; построен в 1797—1800 архитекторами В. Ф. Бренной и Е. Т. Соколовым). Среди многочисленных графических работ Баженова — панорама Царицына (тушь, гуашь, перо, кисть, 1776)

Мы привыкли рядом с именем Василия Ивановича Баженова ставить эпитет – ве­ликий, хотя архитектурное наследие Баженова, если оценивать его лишь по построенным зданиям, не столь уж велико и обширно. Правда, среди них такой шедевр, как дом Паш­кова в Москве.

Скажем уверенно: величие Баженова не только в том, что он успел построить, но и в тех проектах и идеях, которым не суждено было совершиться, которые не воплотились в камне. Разве созданный зодчим проект Кремлевского дворца не есть творение великого мастера? Разве дворец этот не вошёл в историю отечественной культуры как одно из ве­ликих достижений архитектурной мысли, не стал уроком мастерства и творческой смело­сти многих поколений русских зодчих?

Да, судьба Василия Баженова трагична: оба его грандиозных замысла — Кремлев­ский дворец и ансамбль в Царицыне – не только не осуществились, но были преданы вы­сочайшей анафеме. Злым гением для архитектора стала Екатерина II, по приказу которой прекратилось строительство дворца в Кремле и были разрушены царицынские постройки. Двадцать лет жизни отдал им Баженов...

Многое из того, что построит архитектор, подверглось в последствии переделкам, дошло до нас в искаженном виде. И это тоже сказалось на позднейших оценках баженов­ского наследия. К тому же, поныне оспаривается принадлежность части построек архи­тектору.

Все это создало вокруг его имени атмосферу противоречивых мнений: одни специалисты некритически приписывали архитектору то, что он, может быть, и не строил, другие, на­против, пытались обеднить его наследие. Многие гипотезы, однако, трудно доказуемы из-за бедности или полного отсутствия документальных свидетельств. Прибавим к этому, что некоторые факты биографии Василия Баженова до сих пор вызывают споры. Так, до­подлинно не известно, в каком именно году – 1737 или 1738-м — он родился. Не установ­лено также, где находится село Глазово, в котором Баженов, по его завещанию, был похо­ронен. Естественно поэтому, что перед каждым автором, пишущем о жизни и творчестве вели­кого архитектора, неизбежно встаёт вопрос, какой точки зрения придерживаться в той или иной спорной ситуации,— идет ли речь о строительной деятельности мастера или собы­тиях его личной жизни.

В университетской гимназии Василий Баженов, прежде всего, приступил к изуче­нию иностранных языков и очень быстро добился заметных успехов, особенно во фран­цузском. Впервые познакомился он здесь с трудами Ломоносова. Не оставлял юноша и занятий искусством, они всячески поощрялись. При университете вскоре были организо­ваны художественные классы. Слушатели их занимались архитектурой, живописью, скульптурой. Это определило всю дальнейшую судьбу Баженова.

В счастливый час родился Василий Баженов. Его вновь заметили, он всё яснее осознаёт, что талант его нужен отечеству. «Взят в университет, -- пишет Баженов в ”Автобиографии”,-- а оттуда вскоре его ревосходительство Иван Иванович Шувалов проведалпро меня, взял Санкт-Петербург.”

Василий Баженов, как никто из его современников, знал и любил старое русское зодчество, понимал его пластические законы. Он безукоризненно владел чертёжным ре­меслом, мог артистически построить любой сложности перспективу, прекрасно рисовал и гравировал, делал отменные модели. Он уже в свои двадцать три года был истинным ар­хитектором. Но как ни велика была его слава, встреча с Петербургской Академией художеств не сулила больших удач. Всё-таки он – из шуваловской кагорты, разночинец и, несмотря на блестящие знание французского и итальянского, предпочитает изъяснятся по-русски. Но Баженов – обладатель дипломов лучших иностранных академий, от него нельзя от­махнуться, его нельзя не заметить.

Василий Баженов, увенчанный лаврами европейской славы, восторженно приня­тый на родине, имел все основания считать, что вслед за званием академика его назначат профессором. Ведь профессорскую кафедру ему предлагали еще в Риме. Пока же он оста­вался адъюнктом, и Академический совет не спешил предложить ему место профессора.

Из объяснения с Александром Филипповичем Кокориновым Баженов понял, что есть люди, которые не хотели бы видеть его профессором Академии. Впрочем, формаль­ных поводов для отказа у Академического совета не было. Решили назначить Василию Баженову испытание, своего рода экзамен.

Кокоринов и Валлен-Деламот составили специально для Баженова «программ» — проектное задание — сочинить проект увеселительному дому в окрестностях Екатерин­гофа. По замыслу, это был небольшой императорский дворец, с парком, каналами, зве­ринцем. В самой этой программе уже явственно чувствуется сильное влияние класси­цизма с его требованиями рациональности, вниманием к удобствам, к сдержанности в де­коративном оформлении.

Увеселительный дом, предложенный Баженову для проектирования, был «вели­чины посредственной, не более как 15 сажен длины и в 7 или 9 ширины, вышины по про­порциям, в 2,5 этажа». При доме предлагалось построить два флигеля, конюшни, сараи, караульни. Особо — в духе требований классицизма оговариваются условия жизни во дворце и флигелях: «...два небольшие апартамента с удобным расположением всего, что спокойствие и нужда требуют, изыскивая всевозможнейшие средства для спокойного, здорового и приятного пребывания», «к удовольствию генерально всех и каждого».

К семи чертежам Баженов представил записку, в которой он не только объясняет проект Екатерингофского дома, но и высказывает свои взгляды на архитектуру и строи­тельное дело.

Итак, увеселительный дом в Екатерингофе будет покоиться как бы на «античных разва­линах». Сказалось увлечение творчеством Пиранези, впечатление от недавних прогулок в окрестностях Рима. Конечно, образы Вечного города, перенесенные на топкую, болоти­стую землю Петербурга, выглядели романтически наивно, но классическая древность ка­залась архитекторам того времени высшей добродетелью, единственной и вечной истиной искусства, Баженов, сын своей эпохи, творил и мыслил в полном согласии с ее эстетиче­скими идеалами.

«Предписанную мне сему дому четырехугольную фигуру,—писал Василий Ивано­вич в объяснительной записке,— переменил я на круглую, изображающую изнутри анд­реевский орден, потому что оный [дом] имеет быть обиталищем ее Императорского вели­чества». Баженов не случайно меняет план здания—из четырехугольника в изысканный овал: проявилась его любовь к круглым фигурам, которые навсегда остались частью его архитектурного мышления.

Зодчий опирается на новые каноны классицизма, в основном палладианские. «Пропорции сему дому я дал Палладиева вкуса, кой в строении увеселительных домов более других я почитаю». Баженов прямо говорит, что отошел от заданной программы, следуя собственным вкусам и представлениям: «...во многих же местах пропорции данные мною по моему усмотрению».

Прекрасный рисовальщик и живописец, Василий Баженов немало внимания уде­лил в своем проекте монументальному искусству, выбрав места для барельефов, статуй, детально разработав их сюжеты. Синтез искусств был необычайно органичным в его творчестве, потому что зодчего в нем дополнял художник. Колонны запроектированного амфитеатра украшались гербами русских городов, четыре дворцовых портика — Славами, летящими «в четыре части света» на крылатых конях — они символизировали славные дела Российского государства, его победы и силу. На «круглых островках» перед дворцом должны были стоять статуи Геркулеса и Дианы и «амфитеатр древнеримского вкуса для травления диких зверей». И вновь—античные мотивы, римские воспоминания.

Украшая здания дворцового ансамбля, Василий Баженов не забывал и о практиче­ской пользе, о таких деталях, которые показывают в нем опытного практика-строителя. Учитывая, что местность была болотистой, архитектор предусматривает специальную систему для предохранения зданий, садов и парков от сырости. Он считает, что «должно поднять землю везде, где строение будет...», что сырое место «каналами же осушить его скорее можно и истребить столь вредную для жилья гнилость». Предусматривает он и меры против наводнения.

Во всех отношениях проект увеселительного дома Василию Баженову удался. И фантазию художника, и трезвость строителя, и вкус, и эрудицию, и умение использовать ландшафт —все проявил зодчий. «Программ», заданный Кокориновым и Деламотом, был выполнен блестяще. Совет Академии, рассмотрев «прожект с рисунками и изъяснением», одобрил его и, как следовало ожидать... отправил в архив. Так первое архитектурное со­чинение Василия Ивановича Баженова, не увидев света, осталось лишь замыслом, лишь творческим порывом, которому не суждено было осуществиться в камне. И это стало пе­чальным предзнаменованием его творческой судьбы: лучшие труды архитектора не во­плотились, чертежи рассеялись или на десятилетия осели в архивах, идеи остались втуне или использованы были другими.

Напрасно ждал Баженов, что за проект Екатерингофского дворца ему хотя бы да­дут обещанную профессорскую кафедру. И кафедры не дали,—значит, весь экзамен, весь «программ» был лишь фикцией, обманом. Ему, европейски известному мастеру, не дают места в Петербургской Академии!