Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

Глава 8. Основные концепции социального порядка и стратификации в обществах...

групп, утративших связи с обществом. Главными особенностя­ми этой стратификации являлись весьма высокая концентра­ция власти и собственности в руках правящего класса, резкая поляризация положения высших и низших слоев общества на фоне общего низкого уровня жизни, неразвитость (если не от­сутствие) среднего слоя, а также доминирование должностного критерия стратификации над квалификационным.

Структура советского общества формировалась по прин­ципу «кто был ничем, тот станет всем». Оставшиеся семьи науч­ной и культурной элиты, дворян, духовенства, купечества, про­мышленников, крепких крестьян, концентрировавшие глав­ный энергетический и творческий потенциал общества, были последовательно «выкорчеваны» и истреблены. В итоге в стра­не сформировалось «общество низшего класса» с пониженной долей талантливых, образованных, здоровых, сильных, пред­приимчивых и энергичных граждан. К тому же общественная система «социализма» содействовала укреплению худших черт традиционной российской общинности: уравнительности, иждивенчества, социальной пассивности, безответственности, слабой мотивированности к труду и предпринимательству, не­развитости потребностей [Заславская, 1993, с. 3-4].

Совершенно неожиданный подход к анализу природы об­ществ советского типа с присущей им стратификацией предло­жен В.М. Воронковым в его статье «Эволюция правящей элиты в период перехода к демократии» [Воронков, 1993, с. 162—182]. Он справедливо отмечает, что факты реальной трансформации номенклатуры в период перехода к демократии требуют внес­ти серьезные коррективы в сложившиеся представления об отсутствии в тоталитарном обществе внутренних резервов для качественных преобразований. М. Джилас, М. Вселенский, А. Авторханов и др. утверждали, что в советском обществе нет социальных групп (включая контрэлиты), способных стать мо­гильщиками системы. Сама же номенклатура, согласно их по­зиции, достаточно однородна и ориентирована на сохранение существующих порядков.

Воронков показывает, напротив, неоднородность совет­ской элиты, раскрывает ее иерархическую структуру («...самые низшие ее ступени значительно ближе к народу, чем к своим

же верхним ступеням»). На границах номенклатуры образуется «специфический маргинальный социальный слой, который... может быть назван "номенклатурным плебейством". Это не­состоявшаяся (или не вполне состоявшаяся) номенклатура, ее "низы", ее "маргиналы"». Именно это «плебейство» — по­литически наиболее активная часть общества, свободная и от корпоративной замкнутости номенклатуры, и от традицион­ной покорности начальству, присущей большинству населе­ния. Это и есть социальный движитель, организатор народного протеста, потенциальный актив возникающих при появивших­ся условиях («перестройка») общественных движений и поли­тических партий. Конечно, предположение о существовании и роли номенклатурного плебейства, к сожалению, не получило развития ни в последующих публикациях автора этой гипоте­зы, ни у других исследователей. Оно осталось без тщательной эмпирической проверки.

Более поздние публикации в основном связаны с теоре­тическим и эмпирическим анализом переходного состояния и общества в целом и системы стратификационной иерархии в России после начала буржуазно-либеральных реформ (1992 г.). Они рассмотрены далее.

310