Раздел III. Основы Православного вероучения

Бог и богопознание Непознаваемость Божественной сущности

Согласно христианскому пониманию, Бог не есть абстрактное отвлеченное начало, безликая духовная сила, имперсональное бытие. Бог христиан — это Бог Личность, Бог Живой. Он открывается человеку в личном общении, личном опыте, личной встрече. В то же время Бог трансцендентен человеку, непостижим, неописуем, невидим. В этом изначальный парадокс религиозного опыта, — парадокс, который невозможно объяснить человеку неверующему или агностику, далекому от религии.

“Пространный Катихизис” утверждает совершенную недоступность Божественной сущности для познания, существо Божие

“выше всякого познания не только человеков, но и Ангелов”.

Это утверждение находится в полном согласии с данными Священного Писания:

“Божьего никто не знает, кроме Духа Божия” (1 Кор. 2, 11).

“Бог обитает в неприступном свете, которого никто из человеков не видел и видеть не может” (1 Тим. 6, 16).

Тема непостижимости Божией заняла центральное место в богословии восточных отцов Церкви в IV веке, что было вызвано необходимостью противодействия ереси Евномия. Последний утверждал, в числе прочего, что сущность Божия постижима для человека: «О сущности Своей Бог знает ничуть не больше, чем мы; нельзя сказать, что она ведома Ему более, а нам менее»; «Я знаю Бога так, как Бог знает Самого Себя». Учение Евномия было попыткой рационализации христианства, в котором не должно было остаться ничего таинственного, превышающего возможности человеческого ума. «Религия в пределах только разума», которую пытались создать европейские рационалисты XIX века (И. Кант, Э. Ренан, Л.Н. Толстой и другие), фактически уже была создана за пятнадцать столетий до них.

Согласно Евномию, утверждение о непостижимости Бога есть не что иное, как атеизм, отрицание бытия Божия. Согласно отцам Церкви, напротив, утверждение о том, что Бог постижим в Своей сущности, есть верх безбожия и богохульства. Такое утверждение, по словам Иоанна Златоуста, является «корнем всех зол»:

Какой же это корень всех зол?.. Человек дерзнул сказать: я знаю Бога так, как Сам Бог знает Себя. Нужно ли обличать это? Нужно ли доказывать?.. Это — явное безумие, непростительное безрассудство, новейший вид нечестия; никто никогда не дерзал ни помыслить, ни произнести языком ничего подобного. Подумай, несчастный и жалкий, кто ты и Кого исследуешь? Ты — человек, а исследуешь Бога?.. Неужели, скажи мне, ты исследуешь Бога, безначального, неизменяемого, бестелесного, нетленного, вездесущего, превосходящего все и превышающего всякую тварь?.. Но ты скажешь: я человек, почтенный свободою. Ты почтен не для того, чтобы употреблять свободу на прекословие, а для того, чтобы употреблять эту честь на послушание Почтившему. Бог почтил тебя не для того, чтобы ты оскорблял Его, но чтобы прославлял; оскорбляет же Бога тот, кто исследует существо Его.

Христианский богослов смиренно признает, что имеет дело с тайной, превышающей возможности разумного постижения, вопреки рационалисту, претендующему на то, что знает Бога не хуже, чем Сам Бог знает Себя. Аксиомой богословия отцов Церкви стало утверждение святителя Григория Богослова: «Божество непостижимо для человеческой мысли, и невозможно представить Его целиком таким, какое Оно есть». Но почему Бог остается непостижимым? Причину непостижимости Божией мы не знаем, отвечает Григорий, однако знаем, что между нами и Богом стоит наша «телесная тьма», как некогда между Израилем и Египтом (см.: Исх 10, 22. ) Иными словами, пока человек находится в материальном теле, он не может постичь Божественную сущность, так как материальность остается преградой между ним и Богом. Вращаясь в замкнутом круге телесности, невозможно выйти на тот уровень, на котором происходит подлинное богопознание. Сущность Божества всегда ускользает от человеческого языка и разума, как бы они ни пытались описать или представить Бога:

Нам, узникам земли, как говорит божественный Иеремия (см.: Плач 3, 34), облеченным в эту грубую плоть, известно то, что, как невозможно обогнать собственную тень, даже тому, кто очень спешит, ибо она настолько же уходит вперед, насколько бывает достигнута... так невозможно и для тех, кто находится в теле, быть всецело причастным умосозерцаемым реальностям без посредства чего-либо телесного. Ибо всегда примешается что-нибудь наше, даже если ум, максимальным образом отрешившись от видимого и став тем, чем он является сам по себе, стремится прилепиться к тому, что ему родственно, и к невидимому... Так затрудняется ум наш выйти из области телесного и общаться непосредственно с бестелесными реальностями, пока он, оставаясь немощным, рассматривает то, что превосходит его силу.

Следует ли из этого, что человек познает сущность Божию, когда освободится от тела? Григорий оставляет вопрос открытым, впрочем, сам он склоняется к тому, чтобы дать на него положительный ответ. Познание Бога станет возможным в состоянии обожения, когда ум человека соединится с тем, что ему родственно, то есть с Божеством:

Бога — чем Он является по природе и сущности — никто из людей никогда не находил и не найдет; а найдет ли когда-нибудь — пусть исследуют это и философствуют об этом желающие. Я же скажу, что найдет тогда, когда это богоподобное и божественное в нас — я имею в виду наш ум и разум, соединится со сродным им, и образ взойдет к Первообразу, к Которому ныне только стремится. И именно это, думается мне, выражено в том весьма философском учении, что мы познаем, подобно как сами познаны (см.: 1 Кор 13, 12). А то, что ныне достигает нас, есть лишь некое тонкое излияние, подобное малому отблеску великого света.