Глава 40. Воспоминания… Старый знакомый (Dreamless)

Это была мелкая деревенька в Поволжье – село Мясные Пельмени. Один из отрядов русских остался тут в полной изоляции и без подкрепления – Семичасовая Война окончилась, но они этого еще не знали. Но русским совершенно не важно было, сражаются ли они на войне, или война уже давно проиграна… Они бились до последнего вздоха за свою Родину и за тех старух, стариков, женщин и детей, которых в селе набралось бы сотни три… Может, и меньше, но это не играло абсолютно никакого значения.

Они сражались до последнего. А у нас был приказ – уничтожить всех.

Не будь я солдат Альянса, я б ни за что не пошел бы туда и не поднял бы руки на этих солдат и жителей деревни… Но это было так, как было. И теперь мне редко, но снится то самое зарево пожара над горящей деревней. И башня страйдера, зависшего над домами и отражающая своей сверкающей броней блики языков пламени…

- Помните это, мистер Лориэн? – начал появившийся перед моим взором силуэт человека в синем костюме, - Помните то, что вы совершили?

- Помню… - я вспоминал каждую деталь, каждую подробность.

- За причиненные страдания надо платить, мистер Лориэн, но у вас есть выбор – широкий выбор, - G-man улыбнулся и продолжал, - Выбор есть у всех, у кого больше, у кого меньше. Вы можете выбрать…

- Вы, наконец, скажете мне, что хотите? Потому что мне надоело заниматься этим бессмысленным террором. Я хочу знать, что от меня требуется, иначе я откажусь.

- Вы же понимаете, что отказ – это смерть, мистер Лориэн, - G-man был явно доволен, в его голосе, изломанном нечеловеческим произношением, проскакивали веселые нотки, - Вы согласились на мои условия, и тогда я помог вам выжить. И помогу вам вернуться домой, на Сириус. Но если вы нарушите договор, случайная пуля какого-нибудь особо кривого повстанца попадет вам сюда, - он улыбнулся и пальцем дотронулся до виска.

- На себе не показывай, синеглазка, - я ухмыльнулся и засмеялся, - Ну так что?

- Все в свое время…Пока что вам придется и дальше заниматься своими обычными делами. Сейчас неблагоприятное время. Мы готовы пойти на некоторые… хм… жертвы…

- Как бы эти жертвы не перевесили плюсы от этих жертв… - ухмыльнулся я и продолжил, - Иногда очень опасно находить себе противника не по зубам, мистер Кейс.

- Ждите… - G-man исчез, а я остался в кромешной тьме наедине с воспоминаниями…

Это был страшный, очень страшный сон… Все происходило как будто наяву. Грохот артиллерии, гулко отдающиеся по округе шаги страйдера, шум падающих на землю сваленных деревьев. И комбайны, неспешно окружающие какой-то небольшой, в пять сотен домов поселок. А там, в поселке, триста человек, из них сотня – остатки русской армии. Тем, кто там зажат, терять практически нечего. Они будут стоять насмерть за те две сотни гражданских, их долг – защищать…

У русских на холме была небольшая артиллерийская батарея – всего лишь четыре пушки и один комплекс ПВО. И один танк у реки. Патронов надолго им не хватит. Подкрепление не придет. Бой будет быстрым…

Я бежал впереди с автоматом Альянса – Штурмовой винтовкой Альфа. Тогда я командовал лишь небольшим отрядом – собственно, они не отличались высоким интеллектом и мыслили другими порядками… Это не так важно, согласитесь. В этом бою все решалось числом и технологическим превосходством. В моем отряде были три автоматчика, один штурмовик (кроме меня), один медик и один парень с дробовиком. Вполне обычная схема подразделения. Правда, обычно добавляют еще инженера и снайпера. Но все вышло немного иначе…

Когда наши силы, наконец, приблизились к реке, русские с холма открыли шквальный (насколько позволяла скорострельность их орудий) огонь по нашим позициям. Когда первая колонна вступила на мост через небольшую речку, мост взорвался. Значит, опять придется переправляться через реку вброд. А это значит только одно – обстрел будет нещадным.

«Переправа, переправа, берег левый, берег правый, снег шершавый, кромка льда… Кому память, кому слава, кому – талая вода… Ни приметы, ни следа…»

Орудие ПВО русские повернули так, чтобы и из него можно было вести обстрел. Взрывы были повсюду. Грохот, треск, свист пуль. Одна чиркнула по плечу. Контролер выбросил в кровь адреналин и обезболивающие ферменты. Дыхание участилось. Я бросился в реку и поплыл. Течение было не сильным, но условия не располагали к плаванию. Особенно – обстрел, который, казалось, был со всех сторон.

Когда первые солдаты оказались на другом берегу, нас встретили дружным огнем из окопов и рокотом ствола танка. Мой отряд уже понес потерю – два автоматчика не доплыли. Русские что-то кричали, изредка кидали под ноги комбайнам гранаты, стреляли по нам из окопов. Я заметил, что стрельба не сильно активна – приказал своим остановиться на берегу. Интуиция меня не подвела. Когда солдаты Альянса почти добежали до окопов, сзади прямо у берега вспыхнуло пламя – видимо, они разлили там бензин, чтобы заманить в ловушку. А там, где сил Комбайн оказалось много, прогремела серия мощных взрывов.

- Мистер Лориэн… У вас есть выбор… - эхом пронесся голос G-manа в моей голове.

Взрывы управляемых мин унесли в другой мир где-то сотню комбайнов и одного страйдера. Другого сбила метко пущенная ракета русского гранатометчика. Один Хант утонул в реке – его повредила зенитка, двух других уничтожил танк. А у русских потерь почти не было. Но теперь-то будут… Больше артиллерия стрелять не сможет – могут попасть по своим.

Тонкий синий луч сконцентрировался на башне танка. Миг, и по лучу к танку промелькнула черная молния энергетического разрыва. Пространственная пушка страйдера – идеальное оружие против танков. Взрыв. Башня отлетает, танк загорается и разваливается на части.

Потом в воздухе промелькнуло несколько гранат, упавших в окопы русских. Несколько они успели выкинуть. Те гранаты, что из окопа не вылетели обратно, ответили нам взрывом и криком подброшенных ударной волной русских партизан.

Понеслась. Выстрелы, грохот, щелканье пулемета страйдера. Гранаты. Прикладом в челюсть. Хруст костей. Атака. Перестрелки. Опять грохот. Какой-то настойчивый и раздражающий писк в ушах.

Через двадцать минут все было кончено. Из отряда остался только я, медик и штурмовик. Медик перевязывал мне голову – немного зацепило взрывом – и вколол мне шприц регенобиотика. Я сморщил лицо от жжения (под маской не видно было – жаль, надо было сфотографировать). Штурмовику пробило ногу – он сам достал из кости осколок и, чтобы прижечь рану, достал из патрона пулю, выкинул ее и посыпал порохом рану. И поджег. Вспышка. Рану прижгло. Медик закончил возиться со мной и подошел к штурмовику.

Все поле боя было усыпано гильзами, изрыто взрывами. Стены домов были напичканы свинцом. Редкие фруктовые деревья – сломаны или расщеплены взрывом. Крыши домов провалились, заборы были разбросаны по доскам везде в округе. И лежало много трупов. И своих, и чужих. В центре деревни гордо стоял страйдер, обводя округу своими глазами – фотосенсорами, и поворачивая пушку то туда, то сюда. На его лапе повисла какая-то тушка – то ли теленка, то ли овцы. Видимо, проткнул, когда шагал через сараи.

У стены лицом к земле сидели пленные русские – семь человек. Семь из сотни. Один из них вдруг дернулся и попытался броситься с каким-то железным обломком, поднятым на земле, на одного из комбайнов. Ответом на этот всплеск агрессии и отчаяния была пуля. Солдат упал. И не встал больше.

Приказ контролеру поступил неожиданно – расстрелять пленных на месте. Три офицера – я и еще двое. Вытягиваем руки с пистолетами. Щелчок затвора. На каждого по два пленника. Выстрел. Выстрел… Выстрелы слились в один. Солдаты грузно валились через голову на землю, на стене кое-где остались темные пятна крови.

Приказ контролера повторился. «Убить пленных». Я задумался – но ведь больше пленных нет! Потом уже, через несколько мгновений, я понял приказ – убить ВСЕХ пленных – всех, кто попал в окружение. Всех жителей. Всех до единого.

Выстрелы. Кровь. Женщины. Старики. Дети. Выстрелы. Вспышки выстрелов грохотом отдавались у меня в голове. Один выстрел – одна оборвавшаяся жизнь.

Выстрел. Выстрел. Выстрел…

Настал черед какой-то старухи, прижимавшей к себе плачущую девочку. Я протянул руку.

- Сжалься, солдатик! – зарыдала она. Моя рука остановилась, - Имей милосердие – за что же маленьких то убивать? Они ж дети совсем еще. Невинные… Крови на них нет. Это я, старая… Но дети…

- Приказ – убить всех. Дети так же попадают под указание, - заметил комбайн, стоявший рядом, - Нарушение приказа – смертный приговор, приводится в исполнение на месте.

Я смотрел в глаза бабки, которая прижимала к себе внучку. Она рыдала. Молила о пощаде. Нужны ли мне ее мольбы?

Рука поднялась… Девчонка упирается, машет руками, кричит. Мгновение. Тихий шепот через мои динамики: «Заткнись!», я отдираю ее от бабки и волочу, брыкающуюся, во двор. Она кричит. Выстрел.

- Замолчи, если хочешь жить! – шикнул я на нее.

- Ой… - она от удивления замолчала и повисла у меня на руке.

- Закрой глаза, молчи и не шевелись, пока не досчитаешь до тысячи. Умеешь считать до тысячи?

- Да… - тихо ответила она и зажмурилась.

Удар. Девчонка падает на землю. Теперь она не встанет еще долго. Пока мы не уйдем…

Кажется, я только что нарушил приказ и спас девчонке жизнь…

Я запомнил эти глаза – в слезах, через которые на меня смотрела глубокая ненависть – столь явная, что мне было не по себе. Но детская внешность еще прятала это…

Село полыхало ярким пламенем. Отблески языков огня отражались от брони страйдера – броня была полированной до блеска. Блики пламени блестели на моей униформе. Я опустился на камень и смотрел куда-то вдаль. Впервые я не мог ни двинуться, ни слышать, ни ощущать. Только смотреть вдаль. Тот ужас, который я в тот день видел, стал страшным моим кошмаром, который мучает меня и по сей день…

- Мистер Лориэн! - G-man опять появился неизвестно откуда и снова начал ко мне приставать, - вы видели ужасы творящегося повсюду злодейства. Очень скоро вы будете в силах остановить это. Ждите, этот день наступит.

У меня сильно болела голова. Я видел перед собой лишь черную пустоту и белую мерцающую точку вдалеке. Эта точка – мой дом…