3 Литературная критика 1800-1820-х годов. С. 47.

беспристрастного потомства, со дня на день менее прини-

мающего участие в героях его, должны, наконец, и самые

песни его потерять цены своей. Прославляй великие дела

Петра, прославляй дела Елизаветы, Анны, Екатерины, но

не возобновляй ежегодно торжественных песней на день их

рождения, тезоименитства, вступления на престол и проч.

Бог, природа, добродетели, пороки, одним словом мораль-

ная натура человека со всеми бесконечными ее оттенками

- вот предметы, достойные истинного поэта!" Как следу-

ет понимать последнюю фразу, видно из того, что Ломоно-

сову противопоставляется Тиртей - "песнопевец", который

"вливает в целые тысячи воинов дух неустрашимости,

стремление победить или умереть за отечество". В такой

поэзии он видел ее "бессмертное происхождение", в пес-

нях поэта - "вдохновение небес"2.

Как увидим, именно к Тиртею обратился и Мерзляков.

Идеалом поэта - создателя поэзии "высокой", вдохно-

венной, "важной" и свободолюбивой одновременно - для

Мерзлякова, Андрея Тургенева, Андрея Кайсарова в эти

годы был Шиллер. Увлечение бунтарской поэзией молодого

Шиллера, его драмами "Разбойники", "Коварство и лю-

бовь", "Заговор Фиеско", "Дон Карлос" приобретало ха-

рактер пламенного поклонения. Шиллер противопоставляет-

ся Карамзину. "Что ни говори истощенный Карамзин, -

записывал Андрей Тургенев в дневнике осенью 1799 г., -

но, как ни зрела душа его, он не Шиллер!"3

Открывая 19 января 1801 г. Дружеское литературное

общество, Мерзляков начал речь с чтения по-немецки гим-

на Шиллера "К радости". В дневнике Андрея Тургенева чи-

таем: "Из всех писателей я обязан Шиллеру величайшими

наслаждениями ума и сердца. Не помню, чтобы я что-ни-

будь читал с таким восторгом, как "Cabale und Lie-

be" в первый раз и ничья философия так меня не услажда-

ет... А "Песнь к радости" как на меня подействовала в

первый раз, этого я никогда не забуду"4.

В сообществе с Андреем Тургеневым Мерзляков перево-

дит "Вертера" Гёте, "Коварство и любовь" Шиллера (пер-

вый перевод сохранился, второй утрачен)5. Возникает

проект совместного (Мерзляков, Андрей Тургенев и Жу-

ковский) перевода "Дон Карлоса"6, причем на Мерзлякова

возлагается перевод "той сцены, где Поза говорит с Ко-

ролем"7. Когда Андрей Тургенев перевел гимн Шиллера "К

радости" (сохранились лишь черновики), Мерзляков пишет

подробный разбор перевода8. Вероятно, в 1801 г. Мерзля-

ковым

1 Архив Тургеневых. Ед. хр. 618. Л. 73-73 об.

2 Там же. Л.72 об.

3 Там же. Ед. хр. 271. Л. 11. Как видно из письма А.

Кайсарова к Андрею Тургеневу (1802), противопоставление

Шиллера Карамзину в кругу Дружеского литературного об-

щества было в известной мере традиционным (см.: Архив

Тургеневых. Ед. хр. 50. Л. 145).

4 Там же. Ед. хр. 272. Л. 14 об.

5 См. дневник Андрея Тургенева (Архив Тургеневых.

Ед. хр. 271. Л. 31 об.).

6 См.: Там же. Л. 70 об.

7 См. письмо Андрея Тургенева Жуковскому (лето 1799)

(Архив Тургеневых. Ед. хр. 4759. Л. 7 об.).

8 См. письмо Андрея Тургенева Жуковскому (1802) (Там

же. Л. 47).

было написано обширное стихотворение в форме послания

Вертера Шарлотте. Особенное сочувствие вызывает бун-

тарство Карла Моора. В дневнике Андрея Тургенева нахо-

дим характерную запись: "Нет, ни в какой французской

трагедии не найду я того, что нахожу в "Разбойниках"".

Тургенев, говоря о Карле Мооре, восклицает: "Брат мой!

Я чувствовал в нем совершенно себя!" С Мерзляковым он

спорил о "разбойничьем чувстве". Андрей Кайсаров в за-

писке Андрею Тургеневу, одной из тех, которыми обмени-

вались друзья, живя в Москве, писал: "Ну, брат, прочел

я "Разбойников". Что это за пиеса! Случилось мне пос-

ледний акт читать за обедом, совсем пропал на ту пору у

меня аппетит к еде, кусок в горло не шел и волосы ста-

новились дыбом. Хват был покойник Карл Максимилиано-

вич!"2

Шиллер воспринимался в кругу Дружеского литературно-

го общества как певец попранной свободы и прав личнос-

ти. Услыхав от Андрея Кайсарова об издевательстве ко-

мандира над унтер-офицером, вынужденным молча смотреть

на бесчестие собственной жены, Андрей Тургенев видит в

этом частный случай издевательства над человеком (в ун-

тер-офицере его привлекает противоречие между рабским

положением и сердечной добротой) и записывает в дневни-

ке: "Если бы Шиллер, тот, которого я называю "моим Шил-

лером", описал это молчание во всех обстоятельствах!" И

далее: "Это огненное, нежное сердце, давимое, терзаемое

рукою деспотизма - лишенное всех прав любезнейших и

священнейших человечества - деспотизм ругается бессиль-

ной его ярости и отнимает у него, отрывает все то, с

чем бог соединил его"3.

Антифеодальные, демократические идеи XVIII в. восп-

ринимались ведущей группой Дружеского литературного об-

щества не в их непосредственном, наиболее последова-

тельном варианте, представленном во Франции предреволю-

ционной демократической философией, в России - Радище-

вым, но в форме бунтарства и свободомыслия, характерно-

го для молодых Гете и Шиллера.

Революционная теория Радищева была неразрывно связа-

на с общими принципами материализма. Не случайно разви-

тие его философской мысли началось с изучения Гельве-

ция: идея оправданности человеческого эгоизма, права

индивидуума на максимальное счастье, которое, в услови-

ях общественно-справедливого строя, обеспечит макси-

мальное счастье и народу - сумме таких индивидуумов, -

лежит в основе этики Радищева.

Материалистическая этика XVIII в. оказалась чужда

деятелям Дружеского литературного общества. Зато им бы-

ло близко шиллеровское сочетание антифеодального демок-

ратического пафоса с осуждением материализма. Специфи-

ческие условия России начала XIX в., как мы уже говори-

ли, сильно затрудняли усвоение демократической системы

идей XVIII в., наследия французских материалистов и Ра-

дищева в их полном объеме. Истолкование антифеодальных

лозунгов Шиллером больше привлекало участников Дружес-

кого литературного общества. В этом отношении знамена-

тельно, что имена