1 М. Luther in seinen Tischreden: Kritisch hrg. Von

K.. E. Forstmann. 1845, Bd 3. S. 11.

2 См.: Toddrov Tzv. La conquete de 1'Amerique: La

question de I'autre. Paris, 1982.

3 Жирмунский в. М. История легенды о Фаусте // Ле-

генда о докторе Фаусте. М., 1978.

Германии целых сорок восемь ведьм. В XVII столетии во

многих небольших немецких территориях пять десятков

ведьм нередко отправлялись на костер уже за один раз".

Расцвет культуры - век Рубенса, Рембрандта, Веласкеса,

Пуссена, Буало, Мольера, Расина, Джордано Бруно, Декар-

та, Лейбница был одновременно веком, когда под напором

фанатизма и атмосферы страха чудовищные казни сделались

бытовым явлением, а юридические гарантии прав обвиняе-

мых в колдовстве и ведовстве были фактически сведены на

нет и спустились до уровня, по сравнению с которым са-

мое темное средневековье представляется "золотым ве-

ком". Была введена специальная судебная процедура, фак-

тически отменявшая все ограничения на применение пыток.

Подозрение превратилось в обвинение, а обвинение авто-

матически означало приговор. Защитники обвиненных объ-

являлись их сообщниками, свидетели послушно повторяли

то, что им внушили обвинители. Однако самое примеча-

тельное то, что в атмосфере невротического страха такой

порядок стал казаться естественным не только фанатичным

доминиканцам, но и светочам эпохи - гуманистам. Даже

Бэкон разделял веру в злокозненное могущество ведьм.

Крупнейший знаток культуры Возрождения Л. Е. Пинский

писал:

"Разве XVI век - особенно в Италии и Франции - не

знает смелых вольнодумцев и даже атеистов? А Жан Боден,

автор антихристианской "Гептап-ломерос", подпольной

"библии для неверующих" ближайших веков?"2 Но тот же

Боден в специальном сочинении против ведьм "De Magorum

Daemo-nomania" (выдержало издания 1578, 1580, 1587,

1593, 1604 Гг. И было переведено на французский, немец-

кий и другие языки, на которых также многократно пере-

издавалось), именуя автора "Молота ведьм" "многомудрым

инквизитором Шпренгером", утверждал: "Ни одна ведьма из

миллиона не была бы обвинена и наказана, если бы к ней

применялась обычная судебная процедура:

подозрения являются достаточным оправданием для пыт-

ки, ибо слухи никогда не возникают на пустом месте"3. А

когда ученик Агриппы Неттесгеймского, Вир, пытался выс-

тупить в защиту жертв охоты за ведьмами, Жан Боден об-

винил его самого в сообщничестве и колдовстве. А ведь

Боден - автор книг "Метод легкого изучения истории",

"Шесть книг о республике" и "Гептапломерос" - был дейс-

твительно одним из светлых умов своего времени4.

Особенный размах и "Teufelsliteratur", и процессы

ведьм получили в Германии. Двести страниц убористого

шрифта в восьмом томе "Истории немецкого народа" И.

Янссена5 дают на этот счет потрясающий материал. Огра-

ничимся лишь одним примером: известный юрист XVII в.,

цвет германской криминалистики, образованный Бенедикт

Карпцов не только утвердил за свою жизнь 20 000 смерт-

ных приговоров ведьмам и колдунам, но и научно

1 Сперанский Н. Ведьмы и ведовство. М., 1906. С.

166.

2 Пинский Л. Реализм эпохи Возрождения. М., 1961. С.

109.

3 Bodenius J. De Magorum Daemonomania. StraBburg,

bei Vernhart Jobin, 1591.

4 Baudrillurt Н. J. Bodin et son temps: Tableau des

theories politiques et des idees economiques a siecle.

Paris, 1853; Bodin J. Verhandlungen der internationalen

Bodin Tagung in Munchen. 1973.

5 Junssm J. Geschichte des deutschen Volkes seit dem

Ausgang des Mittelalters. Freiburg im Breisgau, 1894.

Bd 8. S. 494-694.

 

обосновал необходимость применения пыток в этих процес-

сах. "Карпцов был человеком строгого лютеранского духа.

Он тридцать пять раз перечел всю Библию от доски до

доски и ежемесячно бывал у причастия". Однако как

только речь заходила о ведьме или колдуне, он превра-

щался из ученого-юриста в яростного инквизитора. И это

не было его личной особенностью.

Таков был идейный климат Европы в момент, когда на

сцену выступили первые деятели Просвещения. Просветите-

ли XVIII в. и их передовой отряд - рационалисты XVII в.

писали на своих знаменах слова борьбы с "темным средне-

вековьем". Этот лозунг имел отчасти тактический харак-

тер, отчасти же отражал возникающую историческую абер-

рацию: Ренессанс был явлением исключительно сложным, и

это стало очевидно в эпоху барокко. Одними своими сто-

ронами он подготавливал "век разума", другими вызвал к

жизни бурные волны иррационализма и страха. Готовясь к

своему торжеству, Разум часто надевал маску Мефистофе-

ля. Ж. Делюмо с основанием отмечал, что "рождение ново-

го времени в Западной Европе сопровождалось невероятным

страхом перед дьяволом"2. Прошли времена, когда церковь

боролась с верой в колдовство, - теперь сомнение в су-

ществовании ведьм и их злокозненной деятельности стало

столь же опасным, как и сомнение в бытии Бога. По наб-

людениям того же Делюмо, "в катехизисе Канизиуса имя

Сатаны упоминается 67 раз, в то время как Иисуса лишь