2 См.: Клибанов а. И. Народная

социальная утопия в России. М., 1978. С. 27.

Блок был тесно связан с этой атмосферой и, одновремен-

но, в высшей мере ею тяготился. Вырываясь из нее, он

стремился окунуться в "простую" культуру города, в го-

родскую массу, в толпу. В 1910-х гг. Блок постоянный

посетитель цирка, луна-парка, где он катается на "аме-

риканских горах", cinema. Белый назвал кинематограф -

"демократический театр будущего, балаган в благородном

и высоком смысле этого слова". Этот мир неизощренного

веселья влек Блока. В кинематографе Блока, в частности,

привлекала атмосфера соединения художественной наивнос-

ти с непосредственностью аудитории, активностью ее ре-

акции. Показательно свидетельство М. А. Бекетовой:

"Александр Александрович не любил нарядных кинематогра-

фов с роскошными помещениями и чистой публикой

любил забираться на Английском проспекте (вблизи своей

квартиры), туда, где толпится разношерстная публика, не

нарядная, не сытая и наивно впечатлительная (курсив

мой. - Ю. Л.) - и сам предавался игре кинематографа с

каким-то особым детским любопытством и радостью"2.

Город был для Блока и реальностью, противостоящей

мнимости литературного существования, и грандиозным

символом, и аудиторией, и огромным театром. Как театр

он тоже не был единым: маскараду и "балаганчику" сто-

личного центра (город для Блока - всегда Петербург)

противопоставлялся народный театр - балаган и романти-

ческий театр больших страстей окраин и пригородов. По

свидетельству М. А. Бекетовой, Блок не любил блестящий

центр столицы - Невский и Морскую, а Е. Иванов вспоми-

нал, что у Блока было влечение к городу "и особенно ок-

раинам его"3. Это влечение было связано с поисками "Пе-

тербурга Достоевского". Но именно у Достоевского Блок,

вероятно, нашел идеал "народного театра". В "Записках

из мертвого дома" Достоевский описывал "представление"

самодеятельного театра каторжников. "Всего заниматель-

нее для меня были зрители; тут уж все было нараспашку.

Они отдавались своему удовольствию беззаветно. Крики

ободрения раздавались все чаще и чаще. Вот один подтал-

кивает товарища и наскоро сообщает ему свои впечатле-

ния, даже не заботясь и, пожалуй, не видя, кто стоит

подле него; другой, при какой-нибудь смешной сцене,

вдруг с восторгом оборачивается к толпе, быстро огляды-

вает всех, как бы вызывая всех смеяться, машет рукой и

тот час же опять жадно обращается к сцене. Третий прос-

то прищелкивает языком и пальцами и не может смирно ус-

тоять на месте; а так как некуда идти, то только пере-

минается с ноги на ногу. К концу пьесы общее веселое

настроение дошло до вьюшей степени. Я ничего не преуве-

личиваю. Представьте острог, кандалы, неволю, долгие

грустные годы впереди, жизнь, однообразную, как водяная

капель в хмурый осенний день, - и вдруг всем этим приг-

нетенным и заключенным позволили на часок развернуться,

повеселиться, забыть тяжелый сон, устроить целый те-

атр"4.

1 Зоркая Н. Кинематограф в жизни Александра Блока //

Из истории кино. Вып. 9. С. 131; Белый А. Арабески:

Книга статей. М" 1911. С. 351.

2 Бекетова М. А. Александр Блок: Биографический

очерк. [Вып. I]. 1922. С. 261.

3 Воспоминания и записи Евгения Иванова об Александ-

ре Блоке // Блоковскии сборник. [Вып. I]. С. 365.

4 Достоенский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л.,

1972. Т. 4. С. 124.

"Забыть тяжелый сон" - эти слова являются, вероятно,

ключом к неясной записи Блока: "Кинематограф - забве-

ние, искусство - напоминание". Важно отметить, что,

окунаясь в жизнь окраинного города. Блок не противопос-

тавляет эмоционально свое "я" чужому "они", находя в

своей душе те же влечения.

В мурлыкающем нежно треске

Мигающего cinema -

сливаются и "их" и своя потребность в забвении. "Не-

поправимость, необходимость. Все "уходы" (речь идет об

уходе Л. Толстого. - Ю. Л.) и героизмы - только закры-

вание глаз, желание "забыться" кроме одного пути,

на котором глаза открываются и который я забьш (и он

меня)". Последние слова - перефразировка стихов Некра-

сова:

Выводи на дорогу тернистую!

Разучился ходить я по ней.