2 В том значении этого термина, которое конкретизи-

ровано в статье Ю. М. Лотмана "Истоки "толстовского

направления" в русской литературе 1830-х годов" (в кн.:

Лотман Ю. М. Избр. статьи: в 3 т. Таллинн, 1993. Т.

3. С. 49-90).

венные стихии: слова и напева. Стилистическая функция

их была различна:

слова были, как правило, связаны с традицией литера-

туры, напев - с традициями народного творчества. Так,

например, чисто салонный по стилистике текста романс

Мерзлякова "В час разлуки пастушок..." воспринимался

как новаторское с точки зрения народности произведение,

поскольку исполнялся только на мотив украинской песни

"Ихав козак за Дунай..." и тем самым вводил народную

песню в мир высокой лирики. Очень скоро между словами и

мотивом утвердились отношения, соответствовавшие соот-

ношению личного и народного. Выражая чувства, вызванные

реальной личной драмой, стилем, и на мотив народной

песни. Мерзляков утверждал единство своих чувств и

чувств народа. "Черная шаль" Пушкина, задуманная как

"молдавская песня" и сразу же ставшая романсом, говори-

ла от лица героя, который воспринимался как выразитель

чувств "страстного" лирического героя и яркой народной

души одновременно. Синтез слов и мотива позволял соеди-

нить народность и лирику. Сходный характер имеет "на-

певность", "мотивность" некрасовской лирики. В "Цыганс-

кой венгерке" Ап. Григорьева мотив даже становится пер-

сонажем поэзии. "Квинта злая" - самостоятельная стихия,

сложно участвующая в судьбе героя. В этом свете очень

примечателен отмеченный факт "мотивности" "цыганской"

лирики Блока с ее постоянным воскрешением в сознании

читателя мотивов русско-цыганской песни, арий из "Пико-

вой дамы" ("слова слаще звуков Моцарта") и "Кармен".

Мотив вводит стихию музыки и народности, структурно

объединенную с "лирической" "партией" текста.

В 1913-1914 гг. вновь особенно отчетливо выдвигается

мысль о цыганке как выразительнице народного начала

(ср. приведенное выше противопоставление "барина" и

"цыганки-рабочей"). Здесь (как и в "Песне Судьбы") си-

ла, волевое, "свободное" начало в цыганке связывается с

мыслями о революционных потенциях народа, "стихии".

Блок совершенно не склонен считать народ только угне-

тенным, страдающим. Напротив, народ потенциально силь-

нее "сострадающей" ему интеллигенции. Отсюда известные

строки в более раннем стихотворении "Сырое лето. Я ле-

жу..." (20 июня 1907 г.), сопоставляющие силу революци-

онного протеста пролетариата:

...весной я видел смельчака,

Рабочего, который смело на смерть

Пойдет, и с ним - друзья.

И горны замолчат,

И остановятся работы разом

На фабриках.

И жирный фабрикант

Поклонится рабочим в ноги -

и силу женской страсти:

Я знаю женщину. В ее душе

Был сноп огня. В походке - ветер.

В глазах - два моря скорби и страстей.

...четырех стихий союз

Был в ней одной. Она могла убить

- Могла и воскресить...

Сила рабочего и женщины противопоставляется бессилию

современной интеллигенции:

Профессор

А ну-ка, ты

Убей, да воскреси потом! Не можешь?

А женщина с рабочим могут (2, 334).

Объединение "женщины с рабочим" очень интересно по-

тому, что конкретно-исторический идеал (рабочий) здесь

сразу же возводится к некоей более широкой "норме" че-

ловеческого поведения, связанной с образом страстной

женщины. В дальнейшем Блок пытается слить конкретно-ис-

торическое и "нормативное" в образе женщины из народа

(Фаина в "Песне Судьбы"). Но образ Фаины все же слишком

"нормативен", условен. Блок ищет образ сильной, страст-

ной народной героини в современности - и находит его в

цыганке, которая может сказать о себе: "Цыганки мы -

народ рабочий" (3, 572). В облике этой героини свобода

- уже не выражение "должного" (как в Фаине), а естест-

венная черта живого, жизненного характера:

В плече, откинутом назад, -

Задор свободы и разлуки.

Однако вместе с тем свобода чувства героини, много-

образие ее порой противоположных выявлений - страсти и

холодности:

И взгляд - как уголь под золой,

И голос утренний и скучный...

Нет, жизнь и счастье до утра

Я находил не в этом взгляде!

Не этот голос пел вчера

С гитарой вместе на эстраде!.. (3, 207) -

"свободной" любви и такой детали, как "серебряные

кольцы", - все это, не будучи ни в малейшей степени ал-

легорией или даже символом, сложными путями, но совер-

шенно бесспорно связано с размышлениями Блока о свойс-

твах народной "стихии", о чертах народа будущего в лю-

дях сегодняшнего дня.

В тяжелые годы реакции, когда Блок видит, что "уни-

жен бедный", герой, приобщаясь к народу, тоже "льнет

туда, где униженье / Где грязь, и мрак, и нищета" (3,