1 Успенский б. А. К поэтике Хлебникова: Проблема

композиции // Сб. ст. по вторичным моделирующим систе-

мам. Тарту, 1973. С. 124, 126. См. также: Успенский Б.

А. Поэтика композиции. Структура художественного текста

и типология композиционных форм. М., 1970.

чение, образуют единый тютчевский мир с только ему при-

сущей парадоксальной одновременной крайней личност-

ностью и столь же крайней всеобщностью. Тютчевская лич-

ность в одних и тех же текстах одновременно разливается

в мире ("с миром дремлющим смешай!") и космическое пе-

реживает как личное. Эта философская концепция получает

свое выражение не только на тематическом, но, как мы

пытались показать, и на грамматическом уровне.

II. Аллегоризм в языке поэзии Тютчева

Семантика поэзии Тютчева отличается большой слож-

ностью. Если привычная картина в истории литературы

состоит в том, что отдельные поэты и целые литературные

направления переходят от одного типа смыслообразования

к другому как от этапа к этапу, то для Тютчева харак-

терно, часто в пределах одного стихотворения, совмеще-

ние самых различных и исторически несовместимых семан-

тических систем. Одни слова у него несут барочно-алле-

горическую семантику, другие связаны с романтической

символикой, третьи активизируют мифологический пласт

значений, оживляющий черты глубокой древности, четвер-

тые с исключительной точностью и простотой обозначают

вещный мир в его предметной конкретности. Без реконс-

трукции всех этих семантических пластов, их столкнове-

ний и переплетений семантика слова у Тютчева не может

быть уловлена.

Цель настоящей заметки - характеристика некоторых

особенностей аллегорической образности Тютчева. А.

Шульце в содержательной -работе, посвященной малым фор-

мам поэзии Тютчева, обратил внимание на связь стихотво-

рения "Фонтан" с одним устойчивым образом из общеевро-

пейской эмблематики. Речь идет о заключительных стихах:

Как жадно к небу рвешься ты!

Но длань незримо-роковая,

Твой луч упорный преломляя,

Свергает в брызгах с высоты.

Образ незримо-роковой руки, останавливающей струю

фонтана, был бы совершенно загадочным, если бы не де-

шифровался с помощью одной из весьма известных в свое

время, но тютчевскими читателями, вероятно, уже забытых

эмблем. Шульце указал, что рука в христианской эмблема-

тике "часто представляет божественный промысел"2. Дейс-

твительно, в классическом и изданном на многих языках

эмблематическом справочнике Диего де Сааведра Фахарды

находим изображение фонтана, останавливаемого рукой,

выходящей

Исправляем вкравшуюся в цитируемое издание и не

оговоренную опечатку "сверкает" вместо "свергает", ли-

шающую все стихотворение смысла.

2 Schuize a. Tjutcevs Kurzlyrik. Traditionszusammen-

hange und Interpretationen // Forum slavicum. Munchen,

1968. Bd 25. S. 76.

из облака, с латинским девизом: "vires alit" - и пояс-

нительной легендой:

"И поле должно иметь свой отдых, дабы богатейшие

плоды приносить. Доблесть возобновляется праздностью и

набирается сил, так же как заткнутый рукой фонтанчик,

как учит настоящее изречение"'. Однако более вероятным

источником тютчевского образа были петровские "Симболы

и емблемата", которые в XVIII в. не были редкостью в

домашних помещичьих библиотеках. Здесь находим то же по

сюжету изображение (у Сааведры рука спускается из пра-

вого верхнего угла, что соответствует норме; то, что в

"Симболах и емблематах" она выходит из левого, видимо,

результат перевернутости клише в этом, вообще, довольно

технически неискусном издании)2. Подпись по-голландски:

"фонтан, заткнутый (gestopt) рукой" - сопровождается

девизом на русском, латинском, французском, итальянс-

ком, испанском, шведском, английском и немецком языках.

Русский текст гласит: "Ободряет силу". Эмблема эта была

известна не только Тютчеву, но и Козьме Пруткову, явля-

ясь ключом к его знаменитому изречению: "Если у тебя

есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану". Из-

речение это прямо связано с идеей эмблемы: заткнутый

(ср. голландскую подпись) фонтан отдыхает ("muB seine

Ruhe haben" - у Сааведры) и набирает новые силы. Тют-

чевское истолкование субъективно и подчинено его общим

воззрениям. Однако для нас важен в данном случае самый

факт обращения к эмблематике как источнику образа.

Образ фонтана - не единственный у Тютчева, требующий

для своего понимания того, чтобы в читателе было живо

чувство эмблематической семантики. Во втором стихотво-

рении из цикла "Наполеон" читаем:

В его главе - орлы парили,

В его груди - змии вились...

Противопоставление и сопоставление орла и змеи, име-

ющее древние мифологические корни, здесь ближайшим ис-

точником, видимо, имеет мир барочных эмблем и аллего-

рий. Барочная природа этих образов проявляется, в част-

ности, в том, что восприятие их должно быть чисто сло-

весным и исключающим непосредственно-зрительное предс-

тавление. Для художественного мышления последующих эпох

образ этот был бы или невозможным по своей изысканнос-

ти, или просто комическим именно потому, что неизбежно

вызывал бы зрительно-конкретные представления. Ср. па-

родийное у Пруткова:

...Но вижу я: уж вас объемлет страх!

Змеей тоски моей пришлось мне поделиться.

Не целая змея теперь во мне... но - ax! -

Зато по ползмеи в обоих шевелится.