2 Исаченко а. В. Грамматический строи русского языка

в сопоставлении с словацким. С. 407.

носитель речи, сам замаскированное "ты", вводит в нача-

ле своего монолога некое фиктивное второе лицо (в форме

глагольного императива: "не говори").

Еще более интересно распределение грамматических лиц

и местоимении в стихотворении "Смотри, как на речном

просторе..."

Смотри, как на речном просторе,

По склону вновь оживших вод,

Во всеобъемлющее море

Льдина за льдиною плывет.

О, нашей мысли обольщенье,

Ты, человеческое Я,

Не таково ль твое значенье,

Не такова ль судьба твоя?

Прежде всего местоимение первого лица "Я" оказывает-

ся не субъектом, а адресатом речи: "Ты, человеческое

Я", то есть оно фактически перестает функционировать

как местоимение. Это некоторый объект, имя которого

"Я", а местоименное обозначение - "Ты". В философии та-

кая субстантивизация местоимения первого лица употреб-

ляется для обозначения суверенного субъекта, автономно-

го по отношению к его месту в речевом акте и, следова-

тельно, имеющего не языковую, а онтологическую природу.

У Тютчева природа такого употребления иная: она обозна-

чает свободу перемещения грамматического лица в речевом

поле "адресант - адресат". Картина усложняется тем, что

в тексте стихотворения есть другое, эксплицитно не вы-

раженное "я" - субъект всего монолога. Кроме того, это

"я" на протяжении всего стихотворения обращается к дру-

гому "ты", в первой строфе выраженному глаголом второго

лица ("смотри"), а в последней - целым набором местои-

мений: ты, твое, твоя. Однако нетрудно заметить, что за

вторыми лицами первой и последней строф скрываются раз-

личные объекты. В первом случае это некий формальный

риторический адресат, во втором это - "человеческое Я",

то есть нечто присущее всем людям, куда невыраженное

"я" носителя речи входит и что по значению напоминает

"мы". Получается, что "я" носителя речи обращается к

себе самому на "ты".

Такая подмена адресанта адресатом у Тютчева нередка.

В стихотворении "О, как убийственно мы любим..." лири-

ческие персонажи обозначены "ты" и "она". Однако из

текста делается ясно, что имплицитный носитель речи и

"ты" - одно лицо и что стихотворение представляет собой

диалог с самим собою. В свете этого интересный смысл

получает повтор первой строфы в конце стихотворения,

образующий композиционную "рамку". "Мы" в первой стро-

фе, многообразно модулированное ("О, как убийственно мы

любим", "мы ... губим", "что сердцу нашему милей!"),

имеет обобщенно-личное

Полагаем, что издатель двухтомной "Лирики" без

достаточных основании ввел в основной текст правку Вя-

земского: "За льдиной льдина вслед плывет", вопреки ав-

тографу Тютчева и типичным свойствам его ритмики.

значение, то есть имеет характер сентенции, относящейся

к человеческой любви как таковой. Но в результате игры

личными формами, выявляющей оттенки смысла, повторенная

в конце стихотворения, эта строфа получает другой

смысл: как убийственно любим мы, то есть "ты" (= я) и

"она". "Она" получает не только конкретное, но и бесс-

порно-биографическое истолкование. К этой, типичной для

Тютчева, возможности делать один и тот же текст и обоб-

щенным до всечеловеческих закономерностей, и конкретным

до последней степени единичности мы еще обратимся.

Обращение носителя речи к самому себе "на ты" часто

сопровождается у Тютчева отношением метонимии (pars pro

toto):

О вещая душа моя!

О сердце, полное тревоги,

О, как ты бьешься на пороге

Как бы двойного бытия!..

Механизм этих сдвигов раскрывается в простейших, с

точки зрения композиции, личных формах. Речь идет об

обычном в риторике приеме, именуемом фигурой обращения.

"Обращение есть, когда мы относим речь свою к настояще-

му лицу; но только к такому, которое отсутствует или

мертво и которое мы себе присутствующим и нам внимающим

представляем"2. Так построено стихотворение "Весь день

она лежала в забытьи..." Обращенное к скончавшейся Е.

А. Денисьевой и посвященное описанию ее последних ча-

сов, стихотворение содержит два местоименных центра:

"она" и "я" ("Весь день она лежала в забытьи" и "Я был

при ней, убитый, но живой"). Однако в последней строфе

"она" заменяется на "ты":

Любила ты, и так, как ты любить -

Нет, никому еще не удавалось!

У Тютчева встречаются и другие стихотворения с ана-

логичным построением. Все они подчинены задаче: разру-

шив норму грамматического построения, "реляции между

реальным событием внеязыковой действительности (конк-

ретный речевой акт) и содержанием высказывания"3, выя-

вить самую сущность этих отношений, показать своих ге-

роев как бы одновременно во всех возможных психологи-

ческих позициях.

Л. В. Пумпянский весьма проницательно заметил: "За-

мечательной чертой поэзии Тютчева является обилие пов-

торений, дублетов каждая тема повторена несколько

раз с сохранением всех главных отличительных ее

Вместо непоследовательной пунктуации двухтомника

мы следуем, в данном случае, тексту большой (1939) и

малой (1962) серий "Библиотеки поэта".