1 Военный журнал. 1817. Кн. 4.

2 После того, как Новосильцев и Чернов были ранены,

Чернов-отец, как сообщает со слов Полторацкого В. Сави-

нов, тут же у барьера "вызывал секунданта (т. е. самого

Полторацкого. - Ю. Л.), но при последнем конце Ново-

сильцев просил у него прощения и примирил их" (Щукинс-

кий сб. Вып. 7. С. 351).

 

угрозе преследований, - это поступок, который бросал

тень на личную храбрость и был несовместим со свойс-

твенной Рылееву рыцарской щепетильностью в вопросах

чести. Необходимо иметь в виду и то, что кандидатура

Кюхельбекера была в этом смысле особенно неудачной:

во-первых, не зная еще о существовании тайного общест-

ва, он выступал бы не как рядовой конспиратор, созна-

тельно принимающий на себя удар, направленный в руково-

дителя, а как жертва, приносимая без ее собственного

ведома на алтарь неизвестного ему замысла. Поступать

так с другом - значило бы допускать вероломство, на ко-

торое Рылеев, бесспорно, не был способен. Во-вторых, из

всех петербургских литераторов Кюхельбекер - и это

прекрасно знали - был у правительства на самом дурном

счету. Не было секретом и личное нерасположение к нему

Александра I. В Петербурге он жил под постоянным дамок-

ловым мечом, и малейшая неосторожность могла для него

стать роковой. В этих условиях поведение Рылеева, в за-

висимости от того, кого считать автором стихотворения,

получает совершенно различный смысл. В первом случае он

не препятствует поэту, кипящему усердием к общественно-

му благу, прочесть свои же собственные стихи, хотя и

снимает наиболее одиозно звучащую строфу. Во втором -

предоставляет нести за свое произведение ответствен-

ность тому, кто поплатился бы, вероятно, гораздо более

сурово, чем он сам.

Что касается должности секунданта, то по дуэльному

кодексу она обязывала к спокойствию лишь во время пое-

динка. Более того: именно на секунданта, как на наибо-

лее близкого человека, возлагалась, по правилам дуэли,

защита чести и интересов своей стороны, вплоть до того,

что наиболее завершенной и "классической" формой дуэли

считалась "четверная", при которой после поединка ос-

новных противников происходила встреча секундантов. Та-

ким образом, дуэльные обычаи и узы родства могли скорее

побудить Рылеева к выступлению, чем остановить его на

этом пути.

Подведем некоторые итоги. Можно приводить данные,

компрометирующие Завалишина как мемуариста, можно сом-

неваться в осведомленности Герцена, Измайлова или Сула-

кадзева, но нельзя не учитывать единодушия свидетельств

современников. Нельзя не учитывать и того, что никто из

современников не назвал в данной связи имени Рылеева.

Это тем более существенно, что, как мы видели, изучение

хранящейся в Пушкинском доме рукописи не дает никаких

данных для решительного вывода в пользу "ры-леевской"

версии.

Таким образом, есть веские соображения для того,

чтобы сомневаться в принадлежности стихотворения "На

смерть К. П. Чернова" перу Рылеева. Необходимы дальней-

шие документальные разыскания, которые, возможно, окон-

чательно прольют свет на происхождение этого загадочно-

го и вместе с тем столь существенного для истории русс-

кой политической поэзии стихотворения.

1967