1 Я удержал в этом славном стихе меру оригинала.

(Примеч. Карамзина)

2 Карамзин н. М. Письма русского путешественника. С.

304.

Тот замок, те сады, в которых царь-герой,

Ни с кем и в отдыхе деятельном несходный,

Всегда возвышенный, повсюду благородный,

Пылает страстию препятства побеждать,

И чудесами трон блестящий окружать.

Я углубляюся лесов дремучих в сень,

Встречаю в чаще древ то Фавна, то Сильвана;

Венера милая и скромная Диана

Присутствием дают жизнь новую лесам:

Здесь каждый мрамор - бог;лесочик каждый - храм

Здесь Людвиг отдыхал от битв, побед гремящих,

И мнилось, весь Олимп на пиршествах блестящих

Роскошно угощал:вот торжество Искусств!

Карамзин экспериментирует в области метрики и инто-

национного разнообразия, причем эксперименты его имеют

четкую направленность - придать текстам Делиля характер

элегических монологов или лирических отрывков. Поэтому

двух-трех фрагментов ему было достаточно - переводить

всю поэму не пришло бы ему и в голову. Его установка

(до "Истории государства Российского") - движение от

эпического повествования к лирическому отрывку.

Воейков переводит Делиля после, с одной стороны, Па-

лицына, с другой - Карамзина. Полемичность по отношению

к палицынскому переводу, ориентированному на принципы

"архаистов", очевидна. Более примечательна скрытая, но

очевидная полемика с Карамзиным. Воейков явно учитывает

карамзинские фрагменты, сохраняя из них отдельные сти-

хи. Но он "переписывает" Карамзина, превращая лиричес-

кие отрывки в мерное и монотонное эпическое повествова-

ние. И это не случайно. В стихах:

Кладбище пред тобой! Во мраке сосн сгущенных

Спят праотцы селян в гробах уединенных... -

Воейков так же "переписывает" "Сельское кладбище"

Жуковского:

Там праотцы села, в безмолвии унылом,

Почивши навсегда глубоким сном, лежат...

Как переводчик "Садов", Воейков пытался стать прак-

тическим истолкователем литературной программы Дмитрие-

ва 1810-х гг. Различие между путями Дмитриева и Карам-

зина как поэтов было очевидно Пушкину, полемически пи-

савшему Вяземскому, что Дмитриев "стократ ниже стихот-

ворца Карамзина" (XIII, 381). Дмитриев и Воейков устой-

чиво связывались в сознании Пушкина (см.: XIII, 96). В

период, когда задача овладения жанром поэмы и эпическим

повествованием в стихах встала перед Жуковским и арза-

масцами, путь, который указывали Дмитриев - Воейков, не

мог не привлечь внимания. Написанная легко (Воейков хо-

рошо владел техникой стиха, умел строить запоминающийся

афористический стих), поэма не могла не привлечь внима-

ния: фактически это был первый опыт завершенной поэмы,

вышедший из лагеря карамзинистов. Уже это могло обеспе-

чить ей успех. Куда же направлял русскую поэзию Воей-

ков? Под влиянием Карамзина - пламенного поклонника

английской и немецкой поэзии, холодно относившегося к

поэзии французской (которую он знал превосходно) - и

Жуковского, элегии и баллады которого также были ориен-

тированы в сторону англо-немецкого предромантизма, в

русской поэзии наметился перелом. Пушкин писал Гнедичу:

"Английская словесность начинает иметь влияние на русс-

кую. Думаю, что оно будет полезнее влияния французской

поэзии робкой и жеманной. Тогда некоторые люди упадут,

и посмотрим, где очутится Ив. Ив. Дмитриев - со своими

чувствами и мыслями, взятыми из Флориана и Легуве" (XI-