5. Постулат существования другого я ("общий тезис альтер-эго")

Другие люди, принимаемые как данность.

Из работы "Символ, реальность и общество" (1955), [18, с. 160].

"Мир моей повседневной жизни никоим образом не является моим частным миром, а с самого начала есть интерсубъективный мир, который я разделяю со своими со­братьями, переживаемый в опыте и интерпретируемый другими; короче говоря, это мир, общий для всех нас. Уникальная биографическая ситуация, в которой я обнаруживаю себя в мире в каждый момент моего существования, лишь в очень не­значительной степени является продуктом моего собственного изготовления. Я всегда нахожу себя в исторически данном мире, который — включая в себя как мир природы, так и социокультурный мир — существовал до моего рождения и будет существовать после моей смерти. Это значит, что это не только мой мир, но и мир, являющийся средой для моих собратьев; более того, эти собратья являются элементами моей ситуации, а я — элементом их ситуации. Воздействуя на других и сам испытывая воздействие с их стороны, я знаю об этом взаимоотношении, а это знание предполагает, помимо всего прочего, что они — другие — переживают мир по существу так же, как и я. Они тоже находят себя в мире в уникальной био­графической ситуации, и их мир, подобно моему, структурирован в терминах акту­альной и потенциальной досягаемости* и выстроен вокруг их актуального Здесь и Сейчас как центра в тех же измерениях и направлениях пространства и времени, исторически данного мира природы, общества, культуры и т. п... Человек принима­ет как данность телесное существование других людей, их сознательную жизнь, возможности взаимной коммуникации, а также историческую данность социальной организации и культуры, точно так же, как он принимает на веру природный мир, в котором он родился".

ПОСТУЛАТ СУЩЕСТВОВАНИЯ ДРУГОГО Я.

Феноменологическая редукция (по Гуссерлю) требует воздержания от утвер­ждения о существовании — помимо всего прочего — других Я. = Опасность со­липсизма.

У Шютца: проблема существования других Я — одна из важнейших проблем феноменологической социологии (теории интерсубъективности).

В рамках естественной установки существование других Я самооче­видно. В рамках же феноменолого-социологического анализа Шютц предлагает воздержание от сомнения в существовании другого Я.

* ДОСЯГАЕМОСТЬ (reach): "Границы когнитивного и манипулятивного схватывания индивидом своей среды. В окружающем его «мире» объекты и т. п. находятся либо в пределах его актуаль­ной досягаемости, либо в пределах его потенциальной, или достижимой, досягаемости, либо были в пределах его актуальной досягаемости и теперь находятся в пределах его восстанови­мой досягаемости; и наконец, они могут располагаться в «мире, находящемся вне пределов его досягаемости» и за пределами его контроля" [17, с.321].

156

Из работы "Теория интерсубъективности Шелера и общий тезис альтер-эго" (1942), [8, с.342-344].

"Давайте теперь вновь возвратимся к наивной установке повседневной жизни, в которой мы живем... Среди тех объектов, которые мы переживаем в опыте в жи­вом настоящем, — поведение и мысли других людей. Например, слушая лектора, мы, видимо, непосредственно участвуем в развитии потока его мысли. Но — и этот момент, очевидно, является решающим — наша установка, когда мы это делаем, совершенно отлична от той установки, которую мы принимаем, когда об­ращаемся к нашему собственному потоку мышления в своей рефлексии. Мы схва­тываем мысль другого в ее живом настоящем, а не modo praeterito*; т. е. мы схва­тываем ее как «сейчас», а не как «только что». Речь другого и наше слушание пе­реживаются в опыте как живая одновременность. Вот он начинает новое предло­жение, нанизывает слово на слово; мы не знаем, как это предложение закончится, и до тех пор, пока оно не закончится, не знаем, что оно означает. Одно предложение присоединяется к другому, следуют параграф за параграфом; вот он выразил мысль и перешел к другой, а в целом получается лекция в ряду множества лекций, и т. д. То, насколько далеко мы захотим проследить развитие его мысли, зависит от обстоятельств. Но до тех пор, пока мы это делаем, мы участвуем в непосредст­венном настоящем мышления другого.

Тот факт, что я могу понять мышление другого — а это означает субъектив­ность альтер-эго в его живом настоящем, в то время как свое собственное Я я не могу схватить никак иначе, кроме как через рефлексию его прошлого, — этот факт ведет нас к определению альтер-эго: альтер-эго есть тот субъективный поток мышления, который может переживаться в его живом настоящем. Для то­го, чтобы включить его в поле зрения, нам нет нужды в своем воображении оста­навливать поток мышления другого, и нет необходимости трансформировать его «сейчасы» [Nows] в «только что» [Just Nows]. Он одновременен нашему потоку соз­нания, мы разделяем с ним одно и то же живое настоящее — одним словом: мы вме­сте стареем. Следовательно, альтер-эго — это тот поток сознания, активность которого я могу схватить в ее настоящем посредством своей собственной одно­временной активности.

Это переживание потока сознания другого в живой одновременности я предла­гаю назвать общим тезисом существования другого Я. Это означает, что дан­ный поток сознания, принадлежащий не мне, проявляет ту же фундаментальную структуру, что и мое собственное сознание. Это значит, что другой подобен мне и способен мыслить и действовать так же, как и я; что, аналогично жизни моего собственного сознания, жизнь его сознания проявляет ту же временную структуру вкупе со специфическим опытом воспоминаний, рефлексий, [и т. п.]. Таким образом, отсюда следует, что другой может жить, как и я, либо в своих действиях и мыслях, интенционально направленных на объекты, либо обращаясь к своему собственному действованию и мышлению; что свое Я он может переживать лишь modo praeterito, но мой поток сознания способен увидеть в живом настоящем; что, сле­довательно, он имеет подлинный опыт старения вместе со мной, который, на­сколько мне известно, я имею вместе с ним.

Потенциально каждый из нас может обратиться к своей прошлой сознательной жизни, насколько позволяет память, тогда как наше знание другого остается ог­раничено тем отрезком его жизни и ее внешней манифестации, который нам дове­лось наблюдать. В этом смысле каждый из нас знает о себе больше, чем о другом. Но в некотором особом смысле верно и обратное. Поскольку каждый из нас может

* modo praeterito — в прошедшем времени

157

переживать мысли и акты другого в живом настоящем, в то время как свои собст­венные мысли и акты может схватить лишь как уже прошедшие, благодаря реф­лексии, то я знаю о другом, а он знает обо мне больше, чем каждый из нас знает о своем собственном потоке сознания. Это настоящее, общее для нас обоих, — чис­тая сфера «Мы»... Мы, сами того не сознавая, участвуем в живой одновременности «Мы», в то время как «Я» проявляется лишь в рефлексии... Мы не можем схватить свое собственное действование в его актуальном настоящем; мы можем схватить лишь ту часть наших актов, которая уже осуществилась; однако действия другого мы переживаем в их непосредственном исполнении.

Все, описанное нами как «общий тезис альтер-эго», — это описание наших пе­реживаний в сфере обыденного. Это составная часть «феноменологической психо­логии», как называет ее Гуссерль в противоположность «трансцендентальной фе­номенологии». Однако результаты анализа обыденной сферы, если они правильны, не могут ставиться под сомнение никакими базисными допущениями (будь то ме­тафизическими или онтологическими), которые могли бы быть предложены в каче­стве обоснования нашей веры в существование других. Независимо от того, отно­сится ли происхождение «Мы» к трансцендентальной сфере вообще, наше непо­средственное и подлинное переживание альтер-эго в обыденной сфере отрицать нельзя. В любом случае, общий тезис альтер-эго, сформулированный выше, явля­ется достаточной схемой соотнесения для обоснования психологии и социальных наук. Ибо все наше знание социального мира, даже знание наиболее анонимных и наиболее отдаленных от нас феноменов и самых разных типов социальных сооб­ществ, базируется на возможности переживания альтер-эго в живом настоящем".

В естественной установке люди используют специфическое "эпохе": воздержа­ние от сомнения в существовании мира, его объектов, других Я, разумности других Я ("эпохе" естественной установки, как называет его Шютц).