Глава II

НАУКИ. ФИЛОСОФИЯ

Если в области этики, правовых и социальных отноше­ний христиане многое отрицали в позднеримской культуре, то их отношение к наукам, искусству, философии было более сложным и противоречивым. Так, Татиану и особенно Арно-бию достижения греко-римской культуры в области науки, ремесла, искусства представляются не очень значительными. Убогие и нуждающиеся во многом люди, «замечая в случай­ных явлениях нечто полезное, путем подражания, опытов, исследований, ошибок, преобразований, изменений и по­стоянного исправления приобрели незначительные (раг-vas) и поверхностные знания искусств и, улучшая [эти знания] в течение весьма долгого времени, достигли неко­торого успеха» (Adv. nat. II, 18). В этой пренебрежительной оценке достижений человеческой культуры ясно ощущает­ся негативное отношение христиан к римской культуре, с одной стороны, и отчетливо проявляется понимание аполо­гетами самого исторического процесса накопления и фор­мирования знаний и культурных ценностей в человеческом обществе. Отрицая античных богов, христиане должны бы­ли, естественно, отказаться и от древнего мифа о том, что искусства и науки даны людям богами. Они вынуждены бы­ли вслед за наиболее проницательными мыслителями позд­ней античности задуматься над вопросом исторического про­исхождения наук и ремесел, и выводы их были вполне реа­листичны. Путем длительных наблюдений за природой и своим собственным бытом люди постепенно открывали «не­что полезное», усваивали его, проверяли на практике, со­вершенствовали; часто ошибались, исправляли ошибки и таким путем в течение многих веков накапливали знания и практические навыки, создавали науки и искусства. По­нятно, что реалистически осмыслив происхождение наук и ремесел, первые христиане не могли прийти в восторг по поводу удивительных успехов человеческого разума. Достигнув определенных результатов, разум этот в период поздней античности пришел в тупик бездуховности, услаж­даясь плодами материального изобилия и изощренными чувственными удовольствиями, полученными римской эли­той на основе использования рабского труда не без его дея­тельного участия. Науки и искусства ■— главные, по мне-

КУЛЬТУРОЛОГИЯ ТАЙНЕЙ ПАТРИСТИКИ

79

нию христиан, детища разума — были направлены только на увеличение роскоши и изобретение все новых и новых средств и способов развлечений. Возникшее в этой атмо­сфере христианство предложило человечеству духовные идеалы, перенесенные в с^еры возвышенные, принципиаль­но недоступные «низменному», ограниченному, погрязшему в чувственных удовольствиях человеческому разуму. И с позиций этого божественно-возвышенного идеала хри­стианство стремится показать ничтожность слишком уж возгордившегося и много возомнившего о себе «человече­ства», под которым имелась в виду прежде всего римская аристократия. Кончалось «детство человечества» с его дет­ским всезнайством и зазнайством, самолюбованием и само­восхвалением. Переход к возмужанию сопровождался есте­ственным кризисом роста, откровением новых перспектив и излишне резким, стыдливым (тоже кризис детства, но еще в самом детстве) отношением к своим вчера еще люби­мым игрушкам. Еще вчера человек мнил себя почти рав­ным богам; он мог с ними спорить, сражаться, обманывать их. Сегодня же в свете открывшихся бесконечных перспек­тив он ощутил себя «мало отличающимся от муравья» (Arn. Adv. nat. VII, 34). Христос принес человеку новые знания о Боге, мире и человеке. «Он обуздал нашу гор* дость,— писал Арнобий, — и заставил высокомерно под­нятые вверх головы признать меру своей немощи; он по­казал, что мы слабые существа, что мы верим пустым мне­ниям, ничего не понимаем, ничего не знаем и не видим того, что находится пред нашими глазами» (Adv. nat. I, 38). Античный идеализм сменяется христианским реализмом и критицизмом. «Вы возлагаете спасение душ ваших на самих себя и надеетесь своими собственными усилиями сде­латься богами; но мы ничего не обещаем себе из-за своей немощности, потому что мы видим, что наша природа бес­сильна и во всякой борьбе побеждается своими страстями» (Adv. nat. II, 33). Наступил этап критического самоанали­за, самоуничижения и самобичевания человека, его разу­ма перед лицом нового духовного идеала. Исторически он был вполне закономерен и своевремен и привел в конце кон­цов к новому осознанию человеком своих сил и своей зна­чимости в конце средневековья на рубеже нового времени. «Негативная» философия культуры, как и «эстетика от­рицания» ранних христиан, может быть правильно понята

ГЛАВА ЯЯ

только при постоянном памятовании об этой важной роли и месте раннего христианства в контексте всей истории средиземноморской цивилизации.

Апологеты, считавшие себя больше продолжателями тра­диций ближневосточной культуры, чем греко-римской,, стремятся часто показать, что и все науки греки и римляне заимствовали с Востока. Татиан призывает эллинов не пи­тать ненависти к варварам и, в частности, к варварскому учению христиан, ибо и все, чем они кичатся перед варва­рами, происходит от них, а не от греков. Астрономию изо­брели вавилоняне, магию ■— персы, геометрию — египтя­не, письменность — финикийцы. Орфей научил вас пению и поэзии, тосканцы изобрели пластику, у фригийцев обу­чились вы игре на флейте, а составление истории переняли у египтян, и т. д. (Adv. gr. I). Высокомерие эллинов, таким, образом, ничем не может быть оправдано. Более того, и са­ми-то эти науки бесполезны, так как, по мнению Татиа-на, они не ведут к познанию истины (Adv. gr. 27). Здесь с ним не могут согласиться ни Ириней Лионский, считав­ший их полезными и достойными изучения (Contr. haer. Р, 32, 2), ни Климент Александрийский, утверждавший, что истинный гностик «должен быть знаком со всем курсом школьных наук и со всей эллинской мудростью» (Strom. VI 83, 1), ибо они готовят ум к уразумению божественной истины и к ее защите (Strom. VI 80, 1). Климент, однако, согласен с Татианом в вопросе о происхождении наук. Он тоже считает, опираясь на древние греческие источники,, что «почти все науки (фЭчнзт) были изобретены варварами)» (Strom. I 74, 1).

Особо сложными были отношения у христианства с ан­тичной философией, на основе которой апологеты стреми­лись выработать свое понимание философии и свою фило­софию. Они, как и все образованные люди того времени,, хорошо знали греко-римскую философию. Более того, апо­логеты внимательнейшим образом изучали ее, сравнивали взгляды одних мыслителей с учениями других, искали в античной философии подтверждения своим идеям и актив­но опровергали то, что не соответствовало doctrina chns-tiana. Именно с философами античности, как с наиболее серьезными противниками, вели постоянный диалог хри­стианские теоретики.

Апологеты, по сути дела, были первыми сознательными

КУЛЬТУРОЛОГИЯ РАННЕЙ ПАТРИСТИКИ

81

исследователями (историками) античной философии, изу­чавшими ее со стороны, как хотя и близкий, но уже прошед­ший этап ⁵⁴. Эта позиция «извне» сразу дала им многое уви­деть и понять в истории античной философии (хотя эта ис­тория была еще далеко не кончена).

Понимание начиналось с полного отрицания и неприя­тия. Первые апологеты, как представители нового фило­софско-религиозного учения по традиции и по существу, отрицали всю античную (речь идет в основном о греческой) философию, как не нашедшую истины, погрязшую в про­тиворечиях, заблуждениях и софистике. Следуя по пути скептиков, апологеты сравнивали и сталкивали между со­бой учения различных философских школ и отдельных фи­лософов об одном и том же предмете, которые, как правило, оказывались противоречивыми, и на этом основании стара­лись доказать, что философия в целом еще не обрела исти­ны. Особенно строг к греческим философам был Татиан Си­риец. Не удовлетворяясь выявлением противоречивых суждений, он кропотливо собрал античные легенды, анек­доты и вымыслы, порочащие философов и, излагая их, стремился развенчать авторитет и славу древних мысли­телей. Вот Диоген, хваставшийся воздержанием, умирает от болезни внутренностей, съев невареного полипа. Арис-типп, ходивший в пурпурной одежде, вел распутную жизнь; Платон был продан в рабство за обжорство. Аристотель слишком льстил Александру, а тот, пользуясь его учением, бесчеловечно обращался со своими близкими друзьями. Гераклит умер по причине своего полного невежества в ме­дицине (таков он был и в философии, добавляет Татиан), киники знамениты были своими нестрижеными волосами, бородами и ногтями, и т. п. (Adv. gr. 2—3; 25).

Псевдо-Юстин (Coh. ad. gr. 3; 5—7), Татиан (Adv. gr.3), Феофил (Ad Aut. Ill, 3) показывают, что философы во всем противоречат друг другу, а некоторые даже и своим соб­ственным утверждениям, а это лучше всего свидетельствует о том, что истину они не нашли. Да и ищут-то они больше не истину, но славу. Показательным в этом плане является остро сатирическое «Осмеяние чуждых (или языческих) философов» христианского философа Гермия. Он приводит разнообразные суждения философов о душе и показывает, что никак нельзя понять, с каким же из них следует согла­ситься. Древние превращают душу во что угодно; «приз.