Глава It

острой форме, для всех апологетов, и в наиболее разверну­том и полном виде их представит затем Августин.. Однако, как уже указывалось, критика для апологетов не ограничи­валась высмеиванием. Их сатирические и иронические сен­тенции — особый эстетический прием развенчания регрес­сивных, отживающих, но еще выдаваемых за истинные цен­ности сторон культуры. Критику же, или «разоблачение», апологеты понимали в широком смысле как исследование, выявление сущности рассматриваемого (критикуемого) явления.

Где же усматривали они причины возникновения куль­та античных богов и религий? Вот здесь-то и пригодились им традиции библейского историзма, умение прислуши­ваться к «свидетельствам времен». Они внимательно всмат­риваются и вслушиваются в греческую и римскую историю, перечитывают древних авторов и особенно Эвгемера, стои­ков (возможно, аллегорические толкования ритора Геракли­та или Корнута), Цицерона и Варрона, собравших богатый материал о происхождении богов, и делают соответствую­щие выводы, которые вкратце сводятся к следующему. Греки и римляне обожествили своих древних царей и ге­роев, также — природные стихии, космические тела, ос­новные элементы мира, персонифицировали и обожествили почти все свойства и качества человеческой души. Поэты и писатели облекли все это в приятные, понятные и досто­верные формы мифов и сказаний, народ постепенно разра­ботал систему культа и ритуалов, живописцы и скульпторы позаботились о внешнем виде богов, а архитекторы соору­дили им роскошные храмы.

Юстин считал, что вся греческая мифология берет нача­ло от пророческой (библейской) литературы. Демоны, бытие которых признавали все апологеты, знали слова пророков о Христе, но неправильно поняли их и внушили людям ложные мнения о многих богах (Apol. I, 54). В мифах о Дио­нисе, о Геракле, об Асклепии, воскрешающем мертвых, Юстин склонен видеть искаженные библейские пророче­ства о Христе (Apol. 11,69).

Другие апологеты, не связывая античную мифологию с ближневосточной, единодушны в том, что сказания о бо­гах сочинили поэты и философы, а народ стал поклоняться им. Афинагор Афинский, процитировав Геродота ⁴⁷, заяв­лял: «Итак, я утверждаю, что Орфей, Гомер и Гесиод [со-

КУЛЬТУРОЛОГИЯ РАННЕЙ ПАТРИСТИКИ

71

здали] тех, кого они называют богами» (Leg. 17). С ним полностью согласен и Феофил Антиохийский, приведя большие цитаты из «Теогонии» Гесиода, из Гомера и других греческих поэтов и писателей (см. Ad Aut. 2; 5—8). Сказа­ния же античных авторов никак нельзя принимать за дей­ствительность, убеждает нас автор псевдо-юстиновых трак­татов, и потому, что мысли поэтово происхождении богов — «нелепые мнения» (Cog. ad gr. 2), и потому, что боги в мифах наделены всеми мыслимыми пороками людей, что совер­шенно невозможно (Orat. ad gr. 2—3), и, наконец, по­тому, что просто нельзя же верить басням (мхи-пйт) такого лег­комысленного человека, как Гомер, который положил «предметом своих песнопений, началом и концом «Илиады» и «Одиссеи» — женщину» (ibid., I).

Подробно занимались этим вопросом и латинские аполо­геты. Тертуллиан, внимательно проштудировав Варрона (см. Ad nat. II, 1) и римскую историю, писал: «Сколько бы [я ни исследовал] ваших богов, я вижу всего лишь имена некоторых древних мертвецов, слышу басни и узнаю рели­гиозные обряды, основанные на баснях» (Apol. 12). Культ богов у вас происходит из культа мертвых и во всем подобен ему (Apol. 13). Минуций Феликс, опираясь на сочинения «ис­ториков и мудрецов», пишет, что древние старались увеко­вечить своих умерших предков в статуях, которые впослед­ствии стали считаться священными (Octav. 20—21). Ему вторит и Киприан, полагавший, что древние почтили па­мять умерших царей храмами и статуями. Их потомки стали поклоняться им, как богам (Quod idola 1). Минуций ссы­лается на Эвгемера ⁴⁸, писавшего, что все божества суть люди, обоготворенные за свои благие деяния и добродетели; он приводит сообщение из письма Александра Македонского к матери, в котором Александр рассказывает о тайне, от­крытой ему одним жрецом, о том, что боги — не что иное, как обоготворенные люди (Octav. 21, 1—3).

Арнобий, разобрав имена многих богов, показывает, что они означают определенные природные явления, объекты или стихии, и, следовательно, сами-то боги и не сущест­вуют. Здесь у Арнобия ощущается знание стоического алле­горического толкования богов, подробно изложенного Ци­цероном (см. De nat. deor. II, 23—28) или автором I в. н. э. Корнутом ⁴⁹. Обожествление всех элементов и явлений ми­ра ведет к обожествлению всего мира, что в принципе не-

72