Химэдзи, Белая цапля

Белый силуэт на горизонте, схожий элегантными изги­бами с горделивой «белой цаплей», поэтическое зрелище опавших цветов вишни, лежащих на склонах, как убитые в бою солдаты, — самый стойкий из замков Хидэёси по­ныне сохраняет свое очарование. Он уже называется не Химэяма, а Химэдзи и ныне представляет собой самую красивую из цитаделей Японии.

Когда Хидэёси вырвал его из рук рода Кодэра в 1577 г., от замка осталась лишь груда пепла. Но само место было исключительным: холм, возвышающийся посреди окрест­ной равнины, как островок в море рисовых плантаций и полей; местность, излучающая чары земли Ямато — ко­лыбели императоров. При таком расположении крепость сочетала преимущества «равнинного замка» и «горного замка». К башням, донжону и стратегическим укреплени­ям «феодального мотта» постепенно добавились две не­притязательных стены, тянувшиеся по равнине, защищая одновременно клан сеньора и ремесленников, привлечен­ных к нему на службу, — у подножия замка зарождал­ся город. В целом это вариация замка Адзути, работы по строительству которого на берегу озера Бива в тот момент все еще продолжались. Однако не стоит представлять себе изысканную цитадель, какую можно видеть в наши дни. Ее стены будут завершены не раньше 1608-1609 гг., а позже, с наступлением мира, к ним добавятся флигели и павильоны для отдыха.

В замке Хидэёси размещалась штаб-квартира нового хозяина провинции Харима, завоеванной с бою и пока плохо подчиненной. Химэдзи был прибежищем перво­проходца, плацдармом, вклинившимся между землями Мори на западе и землями буйных феодалов, обосновав­шихся на востоке и готовых перекрыть дорогу в столи­цу, — ситуация тем более опасная, что ленная верность этих мелких сеньоров была ненадежной, они всегда были готовы примкнуть к самому сильному или, по крайней мере, к тому, кто казался таковым. Два года придется за­пугивать их и торговаться с ними, чтобы убедить их по­кориться. Но награда оказалась достойной стараний: в 1580 г. Нобунага назначил Хидэёси «военным губерна­тором Срединной земли» (Тюгоку тандай), что означало признание его завоеваний к тому моменту, а также дава­ло ему власть над еще не завоеванными землями: термин «Тюгоку» объединял все шестнадцать провинций, рас­положенных западнее Киото.

Тем временем Хидэёси устроил триумфальное воз­вращение в Адзути, рассматривая его как посвящение в новую должность, — парад, еще более ослепительный, чем тот, каким ознаменовалось его выступление в поход. Он привез баснословную добычу, состоящую из богатств, изъятых у покоренных феодалов. Лошади, оружие и дра­гоценности, торжественно положенные на землю в каче­стве подношения, словно опоясали укрепления Адзути. Впервые Нобунага, испытав сильное впечатление, вел себя со своим полководцем уже не как с вассалом, а как с другом. Казалось, их отношения впервые приняли мир­ный характер.

Но в том нестабильном мире эти слова еще не имели смысла. И кто мог сказать, как назревает, а потом проявляется враждебность, движущие силы которой скрыты за фальшивыми предлогами? В 1581 г. внезапно заволновал­ся гарнизон замка Тотори в провинции Инаба, на севере, на побережье Японского моря. Это был передовой басти­он Мори, принадлежность которого той или иной груп­пировке могла во многом изменить расклад в северной части Центральной Японии. А в тот момент Хидэёси как раз сделал неожиданный ход — напал на остров Авадзи, господствовавший с востока над входом во Внутреннее море. Не он ли стал подстрекателем восстания в замке То­тори, чтобы отвлечь разрозненные силы Мори подальше от места, где происходили события реальной стратегиче­ской важности? Удар по Авадзи понемногу принес свои плоды — через три недели Хидэёси полностью овладел этой территорией, столь важной в национальной мифоло­гии: говорили, что он был создан первым из всего архи­пелага, когда Идзанаги и Идзанами, две сестры* (* Муж и жена (примеч. пер.).), от кото­рых пошел японский народ, месили копьем первозданную грязь и уронили несколько ее капель в море. Став после этого хозяином восточного побережья Внутреннего моря, Хидэёси направился в Биттю (современная префектура Окаяма), далеко на запад от своего замка Химэдзи, на территорию, принадлежащую самим Мори. Мишенью он избрал замок Такамацу, игравший роль заслона первосте­пенной важности.

Крепость, возведенная в середине XIV в. и после этого долго обустраиваемая, считалась неприступной: водный поток и два озера прикрывали ее фланги, из которых атаковать можно было только один, но вал и бдительная стража охраняли его от всякого посягательства.

Чтобы вынудить такую крепость сдаться, в классиче­ском варианте была возможна лишь одна тактика — за­топления (мидзудзэмэ), операция очень эффективная, но деликатная, поскольку могла обернуться против ее орга­низатора, неумолимо и надолго обрекая его на изоляцию на вражеской территории. В самом деле, одним из суще­ственных факторов стратегии такого типа, требующей проведения значительных работ, было время.

Этот принцип состоял в том, чтобы, сделав состояние местности экстремальным, затопить цитадель, которую и в естественном состоянии окружала вода. Такая опера­ция была возможной, если перекрыть естественное тече­ние реки. Для этого солдаты, саперы и рабочие принялись наполнять бесчисленные мешки песком и гравием, как это делается и сегодня при сооружении дамб. С течени­ем дней плотина удлинялась, достигнув нескольких сотен метров в длину и пяти метров в высоту. Она становилась берегом водохранилища, и вода мало-помалу образовала озеро, воды которого соединялись с водами двух других. Из недели в неделю уровень поднимался, и осаждаю­щие соответственно наращивали высоту стены из меш­ков. Дома, теснившиеся к подножью замка, — жилища воинов, лавки купцов, мастерские ремесленников, снаб­жавших гарнизон, — скрывались под водой: безмолвный кошмар, потому что они давно были оставлены обитате­лями, укрывшимися с начала осады в крепости.

Уровень продолжал расти. Вода медленно подмывала стену замка. Изнутри доносился шум, признаки лихора­дочной активности: спешно строили временные соору­жения, мастерили пешеходные мостки, плоты из всего, что попадется под руку. Осажденные не теряли надежды и готовились пережить наводнение, чтобы дождаться по­мощи. Они знали, что со всех сторон к ним направляются войска Мори Тэрумото. Открыто перекрыв осаждающим пути отступления, те пытались спровоцировать Хидэёси, чтобы он на несколько часов отвлекся от упорной рабо­ты и выполнения своей задачи. Осажденные выжидали момента, готовые к быстрой вылазке: достаточно было проделать брешь в плотине, чтобы воды реки вернулись к нормальному течению и ситуация переменилась. Но упрямый Хидэёси игнорировал угрозы и вызовы — он усердно добивался наводнения. Во всяком случае, так внешне выглядела позиция опытного воина, что не по­мешало ему тайно послать Нобунага срочное сообщение, где без прикрас описывалась ситуация, баланс надежд и опасностей.

Более пространных объяснений отнюдь не требова­лось: Нобунага набрал войска, желая ускорить победу, — она обеспечила бы ему господство над Западным Хонсю и укрепила его позиции в столице.

Армия тронулась в путь, и в нее входили все соратни­ки Хидэёси -- Хори Хидэмаса, Акэти Мицухидэ, Цуцуи Дзюнкэй, Икэда Нобутэру, Накагава Киёхидэ, Такаяма Юсю (Укон). Нобунага следовал сзади, согласно тради­ционному походному порядку. Эта военная машина вы­глядела столь неумолимо отрегулированной, что Нобуна­га дал ей больше самостоятельности, чем было принято. Еще удивительней, что он задержался в Киото с эскортом всего из сотни человек. Может быть, он счел за благо на­ходиться в столице, чтобы вернее ее контролировать во время особо рискованной операции?

Тем временем Хидэёси по-прежнему блокировал Та-камацу, куда уже скрыто просачивалась вода. Эта тактика мидзудзэмэ поглощала всю энергию осаждающих, требуя от них неусыпного внимания. Каждая из сторон удержи­вала свои позиции и выжидала, чтобы другая устала или совершила ошибку, которая бы мгновенно погубила ее. А клещи Мори Тэрумото сжимались, и вести циркули­ровали все с большими затруднениями, — их передавали редкие гонцы и прежде всего всевозможные шпионы, чье ремесло и состояло в том, чтобы проходить через непро­ходимые рубежи.