Глава 4. Представления низших слоев российского общества о германии

Как уже было сказано выше, исследуя образ Германии в российском общественном сознании, ни в коем случае нельзя переносить представления одного общественного слоя на другой. Крестьянство, городские слои и дворянство жили в совершенно разных условиях и в разной интеллектуальной среде. Более того, единства не было даже внутри самого дворянства, на что я постаралась обратить внимание в предыдущей главе. Наконец, очень важно отметить тот факт, что для непривилегированных слоев российского общества II четверти XIX в. основным источником представлений обо всем немецком были не поездки за границу, а контакты с немцами-колонистами, проживавшими в городах, а особенно часто в Поволжье.

Отсутствие цельного образа Германии. Представители низших слоев российского общества, которые чаще всего не имели никаких связей с Европой, не интересовались европейскими делами и чаще всего были необразованными, на мой взгляд, не имели в своем сознании некоего цельного, четко сформулированного представления о Германии. Зачастую, по словам С.В. Оболенской, люди не представляли себе, насколько велики немецкие земли и где они находятся. Этнограф С.В. Максимов, которого цитирует Оболенская, приводит слова некоего матроса Ершова, выходца из крестьян: Германия, по его мнению, - некая пограничная зона, полоса, за которой начинается заграница в собственном смысле - Англия, Франция⁴³. Таким образом, как и в случае с дворянскими представлениями, мы можем констатировать странную двойственность: Германия, с одной стороны, находится где-то едва ли не «в тридевятом царстве», мы не знаем, где это и велика ли эта земля, а с другой стороны - это территория, не обладающая, в глазах русского крестьянина, статусом «настоящей» заграницы.

Система взглядов «свой – чужой». Архаическое, или мифологическое, сознание сохраняется - у каждого индивида в той или иной степени - даже сейчас, в эпоху глобализации и практически всеобщей образованности. О его особенностях подробно пишет в своей статье А.В. Голубев. Хотя в его исследовании речь идет о 30-ых гг. XX в., оно тем лучше демонстрирует устойчивость черт мифологического сознания в людском менталитете. Архаическое сознание порождает суеверия, веру в приметы, но наиболее яркой и характерной его чертой является разделение мира на «мы» и «они». Мир, по словам А.В. Голубева, воспринимается в таком случае упрощенно, как борьба светлых и темных сил⁴⁴. Существует «наша» территория, которую занимает «наша» община, а вне этого очерченного круга находятся некие «они» - чужие по отношению к «нам» люди, незнакомые и потенциально опасные. Подобные взгляды живы и сейчас, тем более сильны они были среди малограмотных людей, живущих чаще всего в замкнутой деревенской общине.

«Чужие», живущие в другой земле, незнакомые с «нашими» обычаями и не говорящие «по-нашему», для человека архаического сознания не могут быть объектом преклонения (самое яркое отличие отношения низов российского общества в Германии от отношения образованного дворянства!) Для мифологического сознания «свое» всегда является самым лучшим, более того - единственной настоящей реальностью. Поэтому немцы, говорящие на чужом, непонятном языке, живущие где-то далеко (а немцы колонисты - в отдельных поселениях, замкнуто и отчужденно), по-другому одевающиеся, не носящие бороды и, что хуже всего, иноверцы, могут быть только смешными и, возможно, опасными. Мысль восхищаться их обычаями российскому крестьянину не придет.

Найти этому подтверждения несложно. С.В. Оболенская, активно использующая этнографические данные, приводит многочисленные примеры шуток и каламбуров на тему того, как немецкоговорящие поселенцы коверкают русскую речь: это и сценки с Петрушкой («Доннер веттер!» - «Что? Дунул ветер?»), и многочисленные стихотворения, как, например, «Немец и слуга», в котором немец приказывает прислужнику: «Пашоль на больша долга ринка, // Купай мне десять шорни рибка» и т.д.⁴⁵. Еще одним важным источником, дающим представления об образах, бытующих в сознании российского крестьянина, являются различные изображения. К ним относятся лубочные картинки, широко распространенные в деревенских избах, а также практически во всех общественных местах. Сейчас мне хотелось бы остановиться на одном лубке, изображающем мучения грешников в аду. Под одной из фигур сделана подпись: «Немец». Вероятнее всего, здесь имеется в виду «немец» как иностранец вообще, как европеец⁴⁶. Отсюда можно сделать два вывода: во-первых, это еще раз подтверждает отсутствие четких представлений о том, кто такие немцы, некую размытость образа Германии; во-вторых, это демонстрирует уверенность низших слоев российского общества в том, что немцы - чужие «нам» еретики - обязательно попадут после смерти в ад.

Скупость. Особенно характерной для немцев чертой представитель непривилегированных слоев российского общества считает скупость. Распространение, в том числе и в виде лубков, получила история о немецком враче, в степени подлинности которой нельзя быть уверенным. Согласно этой истории, немецкий врач, которого дровосек позвал к своей мучившейся родами жене, потребовал от бедного крестьянина чрезмерно высокую плату. Дровосек обещал отдать врачу все средства, имевшиеся у него, однако врач счел это недостаточным и отказался помогать женщине. Тогда отчаявшийся крестьянин взялся за топор. В испуге немец оказал роженице всю необходимую помощь, не взяв за это даже минимальной платы⁴⁷. В рассказе чувствуется сочувствие и солидарность с дровосеком, а также злая насмешка над жадным немцем.

Насмешка в сочетании с враждебностью. Образ Фридриха, короля прусского. В поговорках и частушках, так или иначе связанных с Германией, часто встречается образ короля прусского Фридриха. Фридрих предстает перед нами как бы в двух ипостасях. Первая из них – образ неудачливого военного союзника ( «Нутко, русские солдаты, станем немцев выручать, // Они немного трусоваты, мы станем за них отвечать», поскольку их король Фридрих – «разнесчастненький, бесталанненький»). В другой песне, также популярной в I половине XIX в., Фридрих именуется не иначе, как «лихой враг прусский король». Если сопоставить эти два, на первый взгляд, взаимоисключающих образа, то напрашивается вывод, что в народном представлении смешались сведения (зачастую смутные и искаженные) о давних и относительно современных этим людям эпизодах российско-немецких отношений. Имя Фридрих было крайне популярным в прусской королевской семье, поэтому оно, видимо, и было избрано для некоего собирательного образа прусского монарха. Здесь явно прослеживаются воспоминания о различных событиях: о Семилетней войне («лихим врагом» тогда был король Фридрих II Великий), об антианглийском союзе Павла I с Фридрихом Вильгельмом IV, а также о заграничном походе российских войск в 1813 – 1814 гг., когда от французского владычества были освобождены в том числе и немецкие земли, входившие в Рейнский союз.

Чувство собственного превосходства. Наиболее кратко и ясно представления российских непривилегированных сословий о немцах выражаются в поговорках. На мой взгляд, комментарии здесь излишни, достаточно вслед за С.В. Оболенской привести несколько пословиц из словаря В.И. Даля: «Русский немцу задал перцу», «Прусский гут, а русский гутее», ну и, наконец, общеизвестное «Что русскому здорово, то немцу смерть⁴⁸».

Таким образом, говоря о сознании непривилегированной части российского общества, можно отметить бˊольшую цельность представлений. В целом немцы и Германия ни в коем случае не являются для русского крестьянина или мещанина предметом восхищения и образцом для подражания. Наоборот, представители этой среды постоянно подчеркивают с насмешкой (иногда добродушной, но чаще всего весьма злой и ироничной) превосходство русских реалий над немецкими. Возможно, за этим стоит некая внутренняя подсознательная обида за то, что, начиная с Петра I, высшие слои российского общества отдавали предпочтению иностранному перед русским, касалось ли дело технологий производства, организации армии или моде на одежду. Отсюда возникает в какой-то мере даже болезненное стремление показать преимущества русского перед немецким и слабые стороны немцев. Впрочем, последнее является лишь моим предположением, на истинности которого я не настаиваю.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Я вкратце рассмотрела проблему образа Германии в российском общественном сознании II четверти XIX века, а также связанные с этим аспекты российско-германских отношений начиная с эпохи Петра Великого. Вкратце обобщая свое исследования, я могу выделить несколько основных аспектов.

В первую очередь, если рассматривать общественное сознание не как политические взгляды той части населения, которая обладает полным спектром прав, а как мировоззрение, характерное для нации, надо сказать, что во II четверти XIX в. единого российского общественного сознания не существовало, как, по моему личному убеждению, его не существует до сих пор. Взгляды дворянства и непривилегированной части российского общества резко различались. Более того, не было единства даже в самой дворянской среде. Среди дворян были почитатели всего немецкого, убежденные в превосходстве германских реалий над российскими, однако эта часть российского общества все равно была настроена патриотически и видела своей целью воплощение подобных идеалов в жизнь в России. Германия воспринималась как страна учености, страна с фактически совершенным социально-экономическим и политическим устройством, а также как некий идеал, воплощение уюта и покоя. Существовала также консервативная часть дворянства, видевшая в немецкой жизни проявления опасного вольнодумства, и поэтому не считающая Германию достойным восхищения и тем более подражания объектом. Что же касается непривилегированных слоев общества, то их образ Германии видится мне более однозначным, нежели в восприятии дворян. Для крестьянина, жителя российской глубинки, русский человек превосходит немца и храбростью, и смекалкой, и удачливостью. Восприятие мира по схеме «свой - чужой», столь характерное для архаического сознания, определяет образ немца как «чужака», непонятного и смешного, живущего неправильно, но при этом и опасного.

На мой взгляд, проблемы, связанные с мировоззрением, в том числе с образом иностранца в национальном сознании, слишком широки, чтобы их можно было рассмотреть даже в научной монографии, а тем более в студенческом докладе. Поэтому в своей работе я постаралась выявить лишь основную канву и сформулировать общие тезисы, которые, однако, можно и нужно исследовать на более глубоком уровне.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ИСПОЛЬЗОВАННОЙ НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Источники:

1. Герцен А.И. Былое и думы. Части 6-8. М., 1982.

2. Гоголь Н.В. Ганц Кюхельгартен. // Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений и писем в семнадцати томах. Том VII. Москва – Киев, 2009

3. Грановский Т.Н. Публичные чтения. Статьи. Письма. М., 2010

4. Путешествие за-границу М.Н. Похвиснева, 1847 года. // Щукинский сборник. Вып. 9. М., 1910

5. Тургенев А.И. Хроника русского. Дневники (1825 – 1826 гг. М. – Л., 1964

6. Тургенев Н.И. О нравственном отношении России к Европе. Лейпциг. F.A- Brockhaus, 1869.

Литература:

1. Голубев А.В. Советское общество 1930-х годов и формирование внешнеполитических стереотипов. // Россия и Европа в XIX – XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сборник научных трудов. М., 1996

2. Оболенская С.В. Германия и немцы глазами русских (XIX век). М., РАН, 2009

3. Тиме Г.А. Россия и Германия: философский дискурс в русской литературе XIX – XX веков. СПб., 2011

4. Яковенко И.Г. Россия и Запад: диалектика взаимодействия. // Россия и Европа в XIX – XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сборник научных трудов. М., 1996

1 Оболенская С.В. Германия и немцы глазами русских (XIX век). М., РАН, 2009. С. 10

2 Голубев А.В. Советское общество 1930-х годов и формирование внешнеполитических стереотипов. // Россия и Европа в XIX – XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сборник научных трудов. М., 1996. С. 91 - 92

3 Яковенко И.Г. Россия и Запад: диалектика взаимодействия. // Россия и Европа в XIX – XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сборник научных трудов. М., 1996. С. 9

4 Сохранена авторская пунктуация

5 Оболенская С.В. Ук. соч. С. 12

6 Оболенская С.В. Ук. соч. С. 11

7 Энгельгардт А.Н. Письма из деревни. СПб., 1999. С. 45

8 Тургенев Н.И. О нравственном отношении России к Европе. Лейпциг. F.A- Brockhaus, 1869. С. 24

9 Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 24-25.

10 Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 26-27

11 Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 28

12 Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 31

13 Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 30-31

14 Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 37

15 Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 38

16 Тургенев А.И. Хроника русского. Дневники (1825 – 1826 гг. М. – Л., 1964. С. 299

17 Выделено мной – А.Б.

18 Пушкин А.С. Евгений Онегин.М., 2007. С. 100

19 Грановский Т.Н. Публичные чтения. Статьи. Письма. М., 2010. С. 275

20 Грановский Т.Н. ук. соч. С. 280

21 Грановский Т.Н. Ук. соч. С. 276

22 Тиме Г.А. Россия и Германия: философский дискурс в русской литературе XIX – XX веков. СПб., 2011. С. 31

23 Тиме Г.А. Ук. соч. С. 31

24 Тиме Г.А. Ук. соч. С. 32

25 Тиме Г.А. Ук. соч. С. 36

26 Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 35

27 Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 43-44

28 Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 34

29 Тургенев А.И. Ук. соч. С. 283

30 Тургенев А.И. Ук. соч. С 22 - 23

31 Тургенев А.И. Ук. соч. С. 335

32 Гоголь Н.В. Ганц Кюхельгартен. // Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений и писем в семнадцати томах. Том VII. Москва – Киев, 2009. С. 15, 21, 26

33 Гоголь Н.В. Ук. соч. С. 50

34 Герцен А.И. Былое и думы. Части 6-8. М., 1982. С. 23-24.

35 Путешествие за-границу М.Н. Похвиснева, 1847 года. (Далее – Похвиснев) //Щукинский сборник. Вып. 9. М., 1910. С. 407

36 Похвиснев. С. 409, 410, 419

37 Похвиснев. С. 419

38 Там же

39 Похвиснев. С. 406

40 Похвиснев. С. 411

41 Там же

42 Грановский. Ук. соч. С. 295

43 Оболенская С.В. Ук. соч. С. 28

44 Голубев А.В. Ук. соч. С. 87

45 Оболенская С.В. Ук. соч. С. 44

46 Оболенская С.В. Ук. соч. С. 36

47 Там же

48 Оболенская С.В. Ук. соч. С. 258, 271

24