Порядок любви и порядок политики

Отрывок из послания римлянам является частью этических размышлений о христианском отношении к любви. Это не явля­ется полной концептуальной интеграцией, а отражением наличия известного напряжения между порядком любви и порядком поли­тики. Это хорошо выразил Поль Рикер: «Павел нам говорит о проблеме в большей мере, чем о решении... Павел даже не пытал­ся сводить политический авторитет к этике любви; он рассматри­вает эту инстанцию государства в перечне человеческого; он опи­рается на нее, когда отстаивает римское гражданское качество; он знает, что спокойствие порядка является условием христианской проповеди. Он предвидит совпадение двух видов педагогики че­ловеческого рода, педагогики любви и педагогики справедливос­ти, педагогики сопротивления и педагогики наказания, педагоги­ки привязанности и страха. Он предвидит их совпадение... но не единство»²⁰⁸.

3.3.3. Политика христианства

3.3.2. Легитимация политики

Можно выделить два подхода из всего множества в оценке слов святого апостола Павла. Один принадлежит Эрнсту Каземанну, ко­торый утверждает, что Павел говорит не о том или ином полити­ческом режиме или легитимности любого из возможных полити­ческих режимов. Он говорит о политике как таковой²⁰⁶. А вот пози-

Светские и сверхсветские ценности

В послании святого апостола Павла обращает на себя внима­ние совместимость трансцендентных, сверхсветских ценностей, передаваемых христианством, и светских ценностей политики, созданных политическим режимом. В Древней Греции, как извес­тно, полис был альфой и омегой политической жизни: ничего не

²⁰⁵ О". ВИНег^-С. Ор. сИ. Р. 116-118.

²⁰⁶ СГ. Казетапп Е. Еззаш ехё^ё^иез. Р., 1971.

²⁰⁷ С1 ВПИег^-С. Ор. ск. Р. 118.

²⁰⁸ ШссеигР. ШЫк е! Уёгкё. Р., 1955. Р. 250.

138

139

существовало над городом. С появлением христианства утверди­лось абсолютное первенство метафизического порядка: «над» го­родом людей существует град Божий. Человек в этом мире зави­сит прежде всего от Бога, а не от человека. «Согласно учению Христа, а затем и апостола Павла, — пишет Луи Дюмон, - христи­анин является "индивидом-в-отношении-к-Богу". Как говорит Трельч, налицо "абсолютный индивидуализм и абсолютный уни­версализм" в отношении [человека] к Богу»²⁰⁹. В таком подходе равенство людей, говоря словами Трельча, «существует исключи­тельно в присутствии Бога»²¹⁰. «На языке социологии, — пишет Л. Дюмон, — это означает эмансипацию индивида через самооп­ределение {1гапзсепёепсе) и объединение индивидов-вне-мира в сообщество, которое шествует по земле, но сердце которого нахо­дится на небе; такова, может быть, приемлемая формула для хрис­тианства»²".

В таком подходе, исповедующем, как мы уже сказали, абсо­лютный индивидуализм, нужно отказаться от социальной власти, основанной на принципах иерархии. А политическое сообщество не может не быть свободной ассоциацией индивидуальных воль. И потому христианство, по апостолу Павлу, является производи­телем «политики», в основе которой лежит универсализм и инди­видуализм. Такая гипотеза неизбежно предполагает, как отмечает Марсель Гоше, постепенное разрушение структуры внутренней власти в самом христианстве (католическая Церковь, например, подверглась атаке в период Реформации на основе защиты инди­вида), а также и самого христианства, которое постепенно стано­вилось «религией выхода из религии»²¹². И на передний план по­литики вышел индивид.

пример сближения, если не слияния, политической власти и власти духовной. Император Константин получил в своей деятельности полную поддержку Церкви, а после его победы у Моста Мильвиус в 380 г. он превратит христианство в государственную религию. В ито­ге Церковь наделялась политической властью, а император — влас­тью религиозной. Император, изгоняя язычников, способствовал тому, что гонимая Церковь превратилась в гонителя.

Этот факт и до сегодняшнего дня привлекает к себе внимание многих исследователей. Вот, например, как уже упоминавшийся нами Ж. Эллюль пишет по этому поводу: «Церковь является по­литической силой, но она всегда находится на службе политичес­кой силы, находящейся у власти или овладевающей властью. В последующем она будет Священной Римской империей в Герма­нии, а также на службе королю Франции... Она будет освящать всех королей, которые будут получать власть вследствие трагичес­ких или бурных, а иногда кровавых и несправедливых событий. Церковь легитимизирует все. И это было даже логичным с того момента, когда она сочла возможным объединиться с действую­щей властью. Она станет республиканской в период Республики так же, как она была монархической при монархии. И всегда она выдвигала непревзойденные теологические аргументы. Необхо­дим был, конечно, монархический режим, который являлся бы отражением монархического единства с Богом. Таким же образом нужна была бы Республика, которая стала бы отражением народа, которого Бог избрал на Земле. Или еще нужна была демократия для того, чтобы продемонстрировать, что Бог объединился с во­лей народов... Немецкая Церковь стала гитлеровской феШзсНе СкгШеп), когда Гитлер пришел к власти»²¹³.

Церковь перед лицом политической власти

Второй аспект, представляющий для нас интерес, связан с от­ношениями Церкви с политической властью. Византия дала миру

^{2 09} Дюмон Л. Эссе об индивидуализме. Дубна, 1997. С. 42-43.

²¹⁰ Там же. С. 44.

²¹¹ Там же.

²¹² ваискеШ. Ье ОёзепсЬаШетеМ ди топйе. Р., 1985. Р. 193.

140