10.1. Господство и его основания

Как отмечалось выше, власть и господство тесно связаны друг с другом. Господство органично вписывается в тематику власти. Можно полагать, что структурирование власти отражает сложив­шиеся отношения между теми, кто правит, и теми, кем правят. Гос­подство является своеобразным гидом в осмыслении феномена власти. Обратимся к наследию М. Вебера. В своей работе «Эконо­мика и Общество» он писал: «Господство означает шанс встретить у определенных лиц готовность подчиняться приказу определенного содержания; мы называем дисциплиной шанс встретить у опреде­ленного множества индивидов деятельное, автоматическое и схе­матическое подчинение в силу сложившейся диспозиции»⁶¹⁸.

Вместе с тем господство и власть существенно отличаются друг от друга. Власть обозначает возможность заставить торжествовать волю, и она не берет в расчет психические и конкретные аспекты стратегических отношений. Господство в своей основе предполага­ет, что командование будет принято подчиненными, а само подчи­нение будет рассматриваться как легитимное. И потому значитель­ные различия разделяют власть как навязывание воли и господство как феномен, в котором выражается принятие порядка или приказа.

Иными словами: господство питает власть. В понятии господ­ства выражается осуществление власти с1е/ас(о или, по крайней мере, ее внутренний порядок, ее регулирование и ее структура. Во власти явно или неявно находят выражение соотношения командования-подчинения, порядка и его принятия людьми, господства и рабства.

Термин «господство» проистекает от йоттиз — хозяин (госпо­дин) и йоттаге — осуществлять суверенитет. Он связан с цент­ральной фигурой господства. Но само господство основывается на различных моделях послушности, на привычке опираться на рациональные основания. С понятием господства связаны такие явления, как подчинение и принуждение к подчинению.

Господство
С точки зрения тех,	С точки зрения тех,
кто его осуществляет	кто его испытывает
Фигуры господин — раб
Господин, господствующий	Господствуемый, раб
Управляющий	Управляемый
Глава, харизматический лидер	Администирируемый
Господин, сеньор, деспот	Субъект
Глава государства	Исполнитель
Руководитель	Гражданин
Господствующий класс	Господствуемый класс
Меньшинство	Большинство
Социальное	отношение
Командование	Повиновение
Приказ	Подчинение
Социальное предписание	Покорность
Господство	Рабство
Основные посредничества, г	финуждающие к господству
Господин	Образ господина в нас самих
Приказ	Жало приказа в душах подданных
Разрешенная речь, господство слов	Нелегитимные язык и речи
Построение социального контроля	Интериоризация принуждения и
на основе более или менее принуди-	дисциплины
тельных правил, дисциплина
Навязывание легитимных ценнос-	Усвоение и интериоризация ценно-
тей и идеологий	стей, идеологий
Эффективность власти как триумф воли и отношение неравенства, как не-
равного социального отношения.

⁶¹⁸ ЖеЬегМ. Есопотше е1 ЗоаеЧё. Р., 1971. Т. 1. Р. 56.

Источник: Кшз I. Ор. сн.. Р. 253.

520

521

В конечном счете господствовать — это значит конкретно проявлять способность использовать силу через совокупность комплексных отношений, через социальный контроль и нормы, а также через интериоризированные и принятые гражданами прину­дительные меры, которые могут относиться к различным истори­ческим, социальным, психологическим и т.п. полям. Нельзя недо­оценивать вклад в разработку проблематики господства психоана­литиков от 3. Фрейда до Э. Фромма.

Немалый вклад внесла и политическая философия в разра­ботку проблем власти. Обратимся вновь к великому философу Платону. Он как-то заметил, что господствовать — это значит ус­тановить господина внутри субъекта. Господин живет в нашем сердце, в нас самих, он находится в основе нашей жизни и суще­ствования, в самой сокровенной нашей сердцевине. С помощью этого ядра, находящегося внутри людей, формируется господство и организуется власть.

Приведенная таблица показывает элементы господства как политического феномена, а также феномена социального, педаго­гического и т.д. Во всех этих полях человек стремится к триумфу своей воли на конкретной и эмпирической основе, которую выра­жает понятие господства. При этом, думается, вряд ли можно полностью согласиться с пониманием М. Вебером власти, кото­рую он представлял как аморфную, абстрактную, теоретическую, неопределенную и недифференцированную концепцию.

10.1.1. Власть, не сводимая к господству

Если большинство мыслителей по проблемам власти, начи­ная с античной философии и вплоть до М. Вебера, видели в гос­подстве сущность власти, то в наше время есть немало мыслите­лей (X. Арендт, М.Фуко, М. Крозье), которые ставят под вопрос такое понимание власти.

Так, X. Арендт полагает, что власть не следует отождествлять с господством или насилием, ее не следует определять отноше­ниями командование-подчинение, субординации или господ­ства одного субъекта над другим, воли одного над волей другого. В своем эссе «О насилии» X. Арендт использует для раскрытия

522

сущности власти ряд понятий — могущество, сила, авторитет и насилие.

«Мне представляется достаточно грустным констатировать, — пишет X. Арендт, — что на современной стадии своего развития терминология нашей политической науки не способна отчетливо различать ключевые слова, такие как "власть", "могущество", "сила", "авторитет" и, наконец, "насилие", каждое из которых об­ращается к различающимся и различным феноменам... Мне кажет­ся, что в данном случае речь не идет только о невнимательности языка. Поверх явной путаницы существует твердое убеждение, что более точные терминологические различия имели бы, в лучшем случае, меньшее значение: убеждение, что основной политической проблемой было и остается знание того, кто господствует и кто гос­подствуем. Власть, могущество, сила, авторитет, насилие — все это только слова-индикаторы средств, которые человек использует, прежде чем установить господство над человеком»⁶¹⁹.

Речь идет о том, чтобы вновь открыть власть в ее сущности как силы созидания и способности человека к действию. «Власть, — ут­верждает X. Арендт, — соответствует способности человека дей­ствовать. Власть никогда не является индивидуальным свойством: она принадлежит группе и принадлежит ей так долго, как долго эта группа не распадается. Когда мы заявляем, что кто-то нахо­дится у «власти», мы понимаем под этим, что он получил от неко­торого числа лиц власть действовать во имя их»⁶²⁰.

Развивая свою концепцию власти как коллективной инициа­тивы, X. Арендт наталкивается на традиционное представление, от которого она хотела бы дистанцироваться, представление об инстинкте господства как истоке власти. Напомним, что М. Ве-бер, например, определяет государство как отношение господства человека над человеком, социолог Б. де Жувенель (1903—1987) ут­верждал, что инстинкт господства порождает правление, а Воль­тер определял власть как «возможность заставить других делать то, что мне нравится».

Вопрос для X. Арендт состоит не в том, кто правит и при по­мощи чего правит — принуждения, хитрости или подчинения. Ее

^{6 19} АгепсИ Н. Т)\х тешоп

е а 1а ую1епсе. Р., 1989. Р. 143-144.

⁶²⁰ \Ый.

523

интересует другое: производство коллективной политической влас­ти. Поиск ответа предполагает расчленение привычных политичес­ких полей. Но остается вопрос «господства внутри нас самих».

В своем понимании власти, отличающейся от господства, как мы уже отмечали, дистанцируются и М. Крозье, и М. Фуко. В поле микростратегий они делают акцент на свободе актеров и ма­невра, возникающих во властных отношениях. Господство, при­нуждение, диалектика отношений «командование-подчинение» в их понимании не раскрывают сущности власти.

Специфика властных отношений, подчеркивает М. Фуко, ни в коем случае не заключена в столкновениях или господстве. Су­ществует, утверждает он, с одной стороны, власть над вещами (с помощью которой их изменяют или используют), а с другой — власть, воспринимаемая как отношение между партнерами. И тогда главная проблема таким образом понимаемой власти не сво­дима ни к добровольному рабству, ни к господству.

М. Крозье в своей трактовке власти концентрирует внимание на стратегии актеров. И он утверждает: если власть означает сило­вое отношение, в котором один получает больше, чем другой, но в котором никто не лишен полностью возможности оказывать вли­яние на другого, то в таком случае на передний план выходит инициатива субъектов, включенных в систему действия, и именно она должна привлекать внимание. И это внимание, значит, долж­но быть сосредоточено на комплексной совокупности пересекаю­щихся и взаимозависимых игр, при помощи которых индивиды, используя правила игры, максимизируют свой выигрыш.

Несмотря на очевидные различия в подходах указанных нами исследователей, они едины в том, что власть не определяется как «господство» человека над человеком. К тому же они оставляют в стороне вопрос о том, какова же внутренняя сила, толкающая ин­дивидов к власти. Нет ответа и на вопрос о том, какая внутренняя динамика власти способствует «завоеванию власти». В постановке вопросов власти этих крупных мыслителей нет полного ответа, хотя, к примеру, они говорят о способности человека к действию (X. Арендт), стратегии актеров (М. Крозье), о повсеместном при­сутствии микровластей (М. Фуко). Между тем ясно, что отделе­ние психологии от господства только частично может объяснить содержание понятия власти. А потому добросовестный научный

524

анализ требует вновь обратиться к проблематике господства, предполагающей изучение «властвующей воли» и желания зави­симости и связанного с ним внутреннего принятия существующе­го порядка.