2.2 Языковые средства убеждения в речи б. Джонсона

Бывший глава МИД Борис Джонсон запомнился тем, что он вместе с его сторонниками указали на то, что Великобритания должна последовать примеру Канады, то есть заключать соглашения о зоне свободной торговли «со всем миром», сохраняя при этом контроль за своими границами. Однако, как это будет выглядеть на практике для Британии и сколько для этого потребуется лет, сказать пока никто не может.

По сути, новый договор Джонсона почти полностью повторяет договор, подписанный его предшественником Терезой Мэй.

Такие болезненные для ЕС вопросы, как коррекция таможенных тарифов, проверки на границах, новые торговые соглашения – все это фактически полностью копирует предыдущее соглашение Лондона и Брюсселя. Стоит признать, что ЕС с его довольно громоздкой структурой и длительными процедурами принятия решений просто не мог в такой короткий срок согласовать со своими членами радикальные изменения в соглашение с Британией.

Среди средств речевой манипуляции политика мы в первую очередь отметили наличие анафоры и паралелльных конструкций: «No one was trying to understand her feelings about Brexit. No one was trying to bring her along» [20]. Наблюдающаяся аналогия в словах позволяет обратить внимание на то новое, которое сообщается после повтора предыдущих слов.

Примечательно также и то, что он говорит о Терезе Мэй в третьем лице, используя местоимение «she», такая анонимность связана со стратегией секретности, имплицитной оценки действия другого без прямого его упоминания.

Заслуживает также внимание стратегия противопоставления, выражающаяся в кострукциях «she wanted to be» - «she just didn’t want to be»: «It wasn’t so much that she wanted to be in the EU; she just didn’t want to be in a Britain that was not in the EU» [20]. Нами также это обнаружено в словах Джонсона, которые вместо «темной стороны, зла» показывает «светлую сторону, добро», воздействуя на эмоции людей: «I want to show you today that Brexit need not be nationalist but can be internationalist; not an economic threat but a considerable opportunity; not unBritish but a manifestation of this country’s historic national genius» [20].

Как видно из примера, употребление наречия «just» служит средством преуменьшения рассматриваемых желаний Т. Мэй, которые в итоге не были реализованы.

Нами также зафиксировано наличие последовательного повтора, создающего ощущение эмоционального нарастания: «And I recognised that feeling of grief, and alienation, because in the last 18 months I have heard the same sentiments so often – from friends, from family, from people hailing me abusively in the street – as is their right» [20].

Он также, как и Тереза Мэй часто употребляет местоимение «we» с целью консолидации вокруг одной идеи, а также использует модальный глагол «must», позволяющий убедить публику в безоговорочной необходимости предпринимать шаги по выходу Великобритании из ЕС: «But if we are to carry this project through to national success – as we must – then we must also reach out to those who still have anxieties» [20].

Также Борис Джонсон, подобно Терезе Мэй не опасается употреблять местоимение «I», таким образом беря ответственность за то, что будет происходить со странной в будущем. Помимо этого, он, опираясь на свой имидж, использует его, чтобы убедить людей в правильности выбранного курса: «I want to try today to anatomise at least some of those fears and to show to the best of my ability that these fears can be allayed, and that the very opposite is usually true: that Brexit can be grounds for much more hope than fear» [20].

Приведем еще одну цитату, в которой политик выражает готовность идти по намеченному курсу, несмотря на возможность «вызвать раздражение» у публики. Таким образом, он с одной стороны задействует стратегию понимания своей публики и, вместе с тем, вызвать желание поддержать его идеи: «And I can see that in making this case now I run the risk of simply causing further irritation. But I must take that risk because it is this government’s duty to advocate and explain the mission on which we are now engaged; and it has become absolutely clear to me that we cannot take the argument for granted» [20].

Важно указать на то, что Джонсон прибегает к использованию еще одного средства, знаменитого еще со времен античности – риторического вопроса. Данный метод манипулирувания позволяет оратору сформировать вопросы уже за публику и дать самому ответ, чтобы слушатели смогли принять его как единственно правильный: «But is this the time for the referendum winners to gloat? Should we sit in silent self-satisfaction? Of course not» [20].

Для того, чтобы публика поддерживала Джонсона в вопросе Брексита, он пытается манипулировать путем демонстрации неразрывных связей с ЕС. С одной стороны, это выражается в употреблении соответствующих эпитетов: «Our commitment to the defence of Europe is unconditional and immoveable». С другой стороны, он подтверждает это конкретными данными, оперирует числовыми измерениями, а также политической лексикой, имеющей высокую информативную ценность: «Already this country is the single biggest spender in the EU both on aid and defence. Although we represent only 13 per cent of the EU’s population, we contribute 20 per cent of defence spending – and the RAF’s giant C17 transport aircraft represent 100 per cent of the heavy lift capacity of the whole of Europe – as well as 25 per cent of the overseas aid budget» [20].

Наконец, он говорит о «высокой цели», которая стоит во главе Брексита: «It is not just about business convenience. It is expressly teleological. It is there to achieve a political goal. The aim is therefore to create an overarching European state as the basis for a new sense of European political identity» [20].