Шпора по истории / soch2005

58-1

Наташа в гостях у дядюшки. (Анализ эпизода из главы 8, части 4, тома 2 романа-эпопеи Л.Н.Толстого «Война и мир».)

58-5

Трагедия личности, семьи, народа в поэме А.А. Ахматовой "Реквием".

Сцена, когда после охоты Наташа с Николаем и Петей поехали к дядюшке, дает новые штрихи к портрету Наташи, рисует ее с новой, неожиданной стороны. Мы видим ее здесь счастливой, полной надежд на скорую встречу с Болконским.

Дядюшка был небогат, но в его доме было уютно, может быть, потому, что хозяйством занималась Анисья Федоровна, экономка, «толстая, румяная, красивая женщина лет сорока, с двойным подбородком и полными, румяными губами.» Приветливо и ласково глядя на гостей, она принесла угощенье, которое «отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой». Все1 было очень вкусно, и Наташе было жаль только, что Петя спит, а ее попытки разбудить его бесполезны. -Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки».

Наташа была восхищена звуками балалайки, раздававшимися из коридора. Она даже вышла туда, чтобы лучше их слышать; «Ей так же как грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести-. НО когда заиграл на гитаре сам дядюшка, восторгу Наташи не было предела: «Прелесть, прелесть, дядюшка! Еще, еще!» И она обняла дядюшку и поцеловала его. Ее душа, жаждавшая новых впечатлений, впитывала в себя все прекрасное, что встречалось ей в жизни.

Центральным местом эпизода стала пляска Наташи. Дядюшка предлагает ей сплясать, и Наташа, переполненная радостью, не только не заставляет себя упрашивать, как это сделала бы любая другая светская барышня, но тут же «сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движенье плечами и стала-. Николай, глядя на сестру, немного боится, что она сделает что-то не так. Но этот страх скоро прошел, потому что Наташа, русская духом, прекрасно чувствовала и знала, что надо делать. «Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, —эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, -этот дух, откуда она взяла эти приемы, которые pas de shale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы были те самые, неподражаемые, неизучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка». Пляска Наташи восхищает всех, кто ее видит, потому что Наташа неразрывно связана с жизнью народа, она естественна и проста; как народ: «Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и бархате воспитанную графиню, которая умела понять все то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, ив тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.

Восхищаясь племянницей, дядюшка говорит о том, что ей нужно выбрать жениха. И здесь тональность отрывка несколько меняется. После беспричинной радости наступает раздумье: «Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рид он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял этой нашей радости. Нет, он бы все понял». Да. тот Болконский, которого создала в своем воображении Наташа, все понял бы. но суть в том, что она не знает его по-настоящему. «Мой Болконский», —думает Наташа и рисует себе не реального князя Андрея с его непомерной гордыней и оторванностью от людей, а идеал, который она выдумала.

Когда за молодыми Ростовыми приехали, дядюшка попрощался с Наташей «с совершенно новой нежностью».

По дороге домой Наташа молчит. Толстой задает вопрос: «Что делалось в этой детски восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это все укладывалось в ней? Но она была очень счастлива».

Николай, который душевно так близок ей, что угадывает ее мысли, понимает, что она думает о князе Андрее. Наташе так хочется, чтобы он был рядом, проникся бы ее чувствами. Она понимает, что это был самый счастливый день в ее жизни: «Я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь».

В этом эпизоде мы видим все очарование души Наташи, ее детскую непосредственность, естественность, простоту, ее открытость и доверчивость, и за нее становится страшно, потому что ей только еще предстоит встретиться с обманом и предательством, и никогда уже ей не испытать тот душевный подъем, который приносил радость не только ей, но и всем окружающим ее людям.

Поэма Анны Ахматовой «Реквием» была на писана в страшные для нашей страны годы - с 1935 по 1940. В этот период неслыханные вещи происходили в Советском Союзе: шел великий и неоправданный геноцид собственного народа. Миллионы томились в застенках, многие были объявлены врагами народа без объективных причин. Несправедливость, унижения и смерть воцарились на русской земле.

Произведение носит название «Реквием» не случайно. Реквием — это заупокойная месса. Назвав так свою поэму, Ахматова открыто заявляет о том, что это — надгробное слово, посвященное всем погибшим в страшные времена сталинских репрессий, а также тем, кто страдал, переживая за своих репрессированных родных и близких, в ком от страданий умирала душа. Это действительно погребальная песнь по усопшим и замученным в сталинских лагерях.

Великая русская поэтесса рассказала в своей поэме о вещах, рассказывать о которых принято не было. В самом начале произведения в прозаическом куске «Вместо предисловия» Ахматова вспоминает, как в одной из тюремных очередей ее спросили, может ли она описать все, что происходило. И тогда она ответила: «Могу». Это «могу» прозвучало как обещание, которое вопреки всему Ахматова исполнила. И пусть потом она навлекла на свою голову страшное постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», фактически запрещавшее печатать Ахматову, тем самым, лишив ее средств к существованию. Не это главное. Главное то, что в самый страшный час Анна Андреевна была со своим народом:

Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл, -

Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью был.

В основу произведения лег факт из биографии самого автора: сын Анны Ахматовой Лев Гумилев семнадцать месяцев провел в застенках. Таким образом, поэтесса рассказывает нам о личном горе, о горе своей семьи, но она использует свой частный случай для того, чтобы выйти на высокий уровень обобщения, чтобы рассказать нам о горе всего народа.

В стихотворении «Посвящение», начинающем поэму, впервые появляется мотив народного горя: «Перед этим горем гнутся горы, не течет великая река». Здесь автор использует личное местоимение «мы», а также глаголы в первом лице множественного числа ( подымались, шли, встречались), тем самым объединяя всех тех, кто стоял в тюремных очередях. В части первой общая трагедия переходит в личный план, лирическая героиня говорит о своих собственных переживаниях («За тобой, как на выносе, шла»), но тут же возникает образ стрелецкой женки, который с одной стороны подчеркивает тяжесть конкретного страдания, а с другой - помогает связать времена, сказать о типичности судьбы русской женщины. Во второй части действие внезапно перемещается на Дон, где мы видим больную и одинокую женщину, у нее «муж в могиле, сын в тюрьме». Такой прием помогает создать картину воистину вселенского размаха горя: даже на далеком Дону есть жертвы страшного террора.

В эпилоге личное горе героини окончательно выходит на уровень народного горя.

И я молюсь не о себе одной,

А обо всех, кто там стоял со мною,

И в лютый холод. И в июльский зной

Под красною, ослепшею стеною.

Поэтесса берет на себя ответственность рассказать всем о трагедии: «...мой измученный рот, // Которым кричит стомильонный народ». И право говорить от имени народа у Ахматовой есть, ведь она была одной из тех, кто слышал «лишь ключей постылый скрежет //Да шаги тяжелые солдат», она стояла «как трехсотая, с передачею, //Под Крестами...».

В «Реквиеме» Ахматова размышляет обо всей Руси, которая безвинно корчилась в страданиях, и о каждой их своих «невольных подруг» по несчастью, которые седели и старились в бесконечных очередях.

Хотелось бы всех поименно назвать, Да отняли список, и негде узнать.

Даже в новом горе и накануне смерти не забудет она о них. Поэтесса взывает к нашей памяти, памяти своих современников и будущих поколений. Она просит помнить о жертвах, так как самое страшное это «забыть громыхание черных марусь, //Забыть, как постылая хлопала дверь, // И выла старуха, как раненый зверь». А чтобы память о трагедии жила в народном сердце Ахматова просит свой памятник, если «когда-нибудь в этой стране» его задумают воздвигнуть, поместить не у моря, где родилась, не в царскосельском саду, где подружилась с музой, а у той страшной стены, где стояла она триста часов.

Поэма Анны Ахматовой «Реквием» — это осуждение насилия над личностью, приговор любому тоталитарному режиму, который базируется на крови, страданиях, унижениях, как отдельной личности, так и целого народа. Это произведение не просто заупокойная песнь, а предупреждение нам. Именно сегодня, когда осуществляются попытки оправдать действия советского правительства по отношению к своим гражданам, когда стала очевидна тенденция к приуменьшению размахов сталинских репрессий, поэма Анны Ахматовой звучит как нельзя более актуально. Потому что, говоря о народной трагедии поэтесса призывает только к одному: «Не забыть!»

59-1

Стихотворение В.В. Маяковского "Послушайте!" (Восприятие, истолкование, оценка.)

59-4

Прием контраста в поэме А.А.Блока "Двенадцать".

Стихотворение "Послушайте!" написано в 1914году.

В стихах этого периода внимательный читатель увидит не только фамильярные, насмешливые, пренебрежительные интонации, но и, присмотревшись, поймет, что за внешней бравадой - ранимая, одинокая душа. Цельность характера поэта, человеческая порядочность, помогавшая ориентироваться в главных проблемах времени, внутренняя убежденность в правоте своих нравственных идеалов отделяли В.М. от других поэтов, от привычного течения жизни. Эта обособленность рождала душевный протест против обывательской среды, где не было высоких духовных идеалов. Стихотворение-крик души поэта. Оно начинается просьбой, обращенной к людям: "Послушайте!" Таким восклицанием каждый из нас очень часто прерывает свою речь, надеясь быть услышанным и понятым.

Лирический герой стихотворения не просто произносит, а "выдыхает" это слово, отчаянно пытаясь обратить внимание живущих на Земле людей на волнующую его проблему. Это не жалоба на "равнодушную природу", это жалоба на человеческое равнодушие. Поэт как бы спорит с воображаемым оппонентом, человеком недалеким и приземленным, обывателем, мещанином, убеждая его в том, что нельзя мириться с безразличием, одиночеством, горем.

Весь строй речи в стихотворении "Послушайте!" именно такой, какой бывает, когда, ведется острая дискуссия, полемика, когда тебя не понимают, а ты лихорадочно ищешь аргументы, убедительные доводы и надеешься: поймут, поймут. Вот только объяснить надо как следует, найти самые важные и точные выражения. И лирический герой их находит.

Накал страстей, эмоций, переживаемых нашим героем, становится так силен , что иначе их не выразить как только этим многозначным емким словом-"Да?!", обращенным к тому, кто поймет и поддержит. В нем и обеспокоенность, и забота, и сопереживание, и надежда.....

Если бы у лирического героя совсем не было надежды на понимание, он бы так не убеждал, не увещевал, не волновался...Последняя строфа стихотворения начинается так же, как и первая, с того же слова. Но авторская мысль в ней развивается совершенно по-другому, более оптимистично, жизнеутверждающе по сравнению с тем, как она выражена в первой строфе. Последнее предложение вопросительное. Но, в сущности, оно утвердительно. Ведь это риторический вопрос ответ не требуется.

Располагая стихи "лесенкой", он добился того, что каждое слово становится значимым, весомым. Рифма В.М. -необычайная, она как бы "внутренняя", чередование слогов не явное, не очивидное - это белый стих. А как выразительна ритмика его стихов! Мне кажется, ритм в поэзии Маяковского - самое главное, сначала рождается он, а потом уже мысль, идея, образ.

Некоторые думают , что стихи В.М. надо кричать, надрывая голосовые связки. У него есть стихи для "площадей". Но в ранних стихах преобладают интонации доверительности, интимности. Чувствуется, что поэт только хочет казаться грозным, дерзким, уверенным в себе. Но на самом деле он не такой. Наоборот , М. одинок и неприкаян, и душа его жаждет дружбы, любви, понимания.

В этом стихотворении нет неологизмов, столь привычных для стиля В.М.. "Послушайте!"-взволнованный и напряженный монолог лирического героя. Поэтические приемы, используемые В.М. в этом стихотворении, на мой взгляд, очень выразительны. Фантастика ("врывается к богу") естественно сочетается с наблюдениями автора над внутренним состоянием лирического героя. Ряд глаголов: "врывается", "плачет", "просит", "клянется"-передает не только динамику событий, но и их эмоциональный накал. Ни одного нейтрального слова, все очень и очень выразительны, экспрессивны, и, мне кажется, само лексическое значение, семантика глаголов-действий указывает на крайнюю обостренность чувств, испытываемых лирическим героем. Основная интонация стиха не гневная, обличительная, а исповедальная, доверительная, робкая и неуверенная. Можно сказать, что голоса автора и его героя зачастую сливаются полностью и разделить их невозможно. Высказанные мысли и выплеснувшиеся, прорвавшиеся наружу чувства героя, бесспорно, волнуют самого поэта. В них легко уловить ноты тревоги ("ходит тревожный"), смятения.

Огромное значение в системе изобразительно-выразительных средств у В.М. имеет деталь. Портретная характеристика Бога состоит всего лишь из одной-единственной детали - у него "жилистая рука". Эпитет "жилистая" настолько живой, эмоциональный, зримый, чувственный, что эту руку как бы видишь, ощущаешь в ее венах пульсирующую кровь. "Длань" (образ, привычный для сознания русского человека, христианина) органично, абсолютно естественно заменяется, как видим, просто "рукой".

Мне кажется, в очень необычной антитезе, в словах антонимах (антонимами они являются только у В.М., в нашем привычном, общеупотребительном лексиконе это далеко не антонимы) противопоставлены очень важные вещи. Речь идет о небе, о звездах, о Вселенной. Но для одного звезды "плевочки", а для другого-"жемчужины".

Лирический герой стихотворения "Послушайте!" и есть тот "кто-то", для кого без звездного неба немыслима жизнь на Земле. Он мечется, страдает от одиночества, непонимания, но не смиряется с ним. Отчаяние его так велико, что ему просто не перенести "эту беззвездную муку".

Стихотворение "Послушайте!"-развернутая метафора, имеющая большой иносказательный смысл. Кроме насущного хлеба, нам нужна еще и мечта, большая жизненная цель, духовность, красота. Нам нужны звезды -"жемчужины", а не звезды-"плевочки". В.М. волнуют вечные философские вопросы о смысле человеческого бытия, о любви и ненависти, смерти и бессмертия, добре и зле.

Однако в "звездной" теме поэту чужд мистицизм символистов, он не думает ни о какой "протянутости" слова к Вселенной, но В.М. ни в коей мере не уступает поэтам-мистикам в полете фантазии, свободно перебрасывая мост от земной тверди к безграничному небу, космосу. Безусловно, такой свободный полет мысли был подсказан В.М. в ту эпоху, когда казалось, что человеку подвластно все. И независимо от того, в какие тона окрашены астральные образы, сатирические или трагические, его творчество проникнуто верой в Человека, в его разум и великое предназначение.

Пройдут годы, утихнут страсти, российские катаклизмы превратятся в нормальную жизнь, и никто не будет считать В.М. только политическим поэтом, отдавшим свою лиру лишь революции. На мой взгляд, это величайший из лириков, и стихотворение "Послушайте!"-истинный шедевр русской и мировой поэзии.

Сюжет поэмы Блока «Двенадцать» строится на художественных ассоциациях, исключающих подробные, а нередко и всякие ложно-психологические мотивировки перехода от одних ситуаций к другим. Такой лаконизм стиля Блока позволяет ему свести до минимума описательность и особо выделить динамичность сюжетного действия. Огромную роль в построении динамичного сюжета играет прием контраста. Чтобы наглядно представить эффект данного приема, обратимся непосредственно к тексту поэмы.

В первой части, представляющей из себя своеобразный пролог, поэт лаконично обрисовывает революционный город, не называя его. О том, что это за город, можно догадаться по плакату: «Вся власть Учредительному собранию». Здесь же он описывает представителей «старого» мира: «буржуй на перекрестке», «писатель - Вития», «долгополый... товарищ поп», «барыня в карауле» - все они являются представителями отмирающего общества, объединенными в символический образ «черного вечера». С ним контрастирует образ «белого снега», то есть представители «нового» мира, о которых речь пойдет во второй главе. «Новый» мир также представлен образами двенадцати красноармейцев, являющихся как бы апостолами, провозглашающими гибель «старого» мира. Так уже первые две строки - это противопоставление двух многосложных символических образов, разъяснение которых позволяет выявить основной конфликт поэмы - конфликт «старого» и «нового», «черного и белого».

В первой же части поэмы появляется мотив «злобы», то есть движущей силы революции. Он также становится ясным, благодаря употреблению рядом со словом «злоба» внешне контрастных эпитетов «черная» и «светлая». Этим поэт подчеркивает, что в ходе революции обычное человеческое чувство злости по отношению к «Старому» миру должно быть оправдано, если на смену «старому» придет «новое». Здесь проявляется вера самого Блока в способность революции изменить все к лучшему.

Вторая и третья главы посвящены описанию двенадцати «апостолов» нового времени - красноармейцев. Поэт не дает нам конкретного описания этих людей, они характеризуются как коллектив:

В зубах - цыгарка, примят картуз, На спину б надо бубновый туз!

Уже в этих строках есть замечание, помогающее обрисовать этих героев. «Бубновый туз» - это знак каторжника. Для них важна «свобода», они отвергают все, даже «крест», для них нет ничего святого. Это описание резко противоположно обычному представлению читателя об апостолах. Но так же контрастное соединение было необходимо Блоку, чтобы подчеркнуть духовную деградацию человека, потерю идеала в период ломки «старого» мира. В финале эта мысль достигнет своего предела, когда «апостолы», не узнав своего учителя Иисуса Христа, выстрелят в него.

На приеме контраста построен не только внешний облик «апостолов», но и их противоречивый внутренний мир. Внешне они отрекаются от всяких проявлений религиозности. Об этом говорит часто повторяющаяся реплика: «Эх, эх, без креста!» Или, например, сцена осуждения Петрухи его товарищами, когда тот упоминает имя Спаса (Иисуса). Но в то же время в третьей части мы слышим как бы внутренний голос всех двенадцати красноармейцев: «Господи, благослови!»

В одиннадцатой главе поэт как бы окончательно закрывает тему идеала, к которому необходимо стремиться: И идут без имени святого Все двенадцать - вдаль. Ко всему готовы, Ничего не жаль...

Но на самом деле идеал этот есть, его просто не могут увидеть разочарованные в жизни двенадцать. И опять Блок использует для доказательства этой мысли прием контраста, вводя в финал поэмы образ Христа «в белом венчике из роз», олицетворяющем идеалы добра, любви, чистоты.

С помощью такого противопоставления поэту удалось изобразить настоящий ход революции. Он доказал, что ее стихийный водоворот «всасывает» в свою воронку исстрадавшихся людей, которые «ко всему готовы» и им «ничего не жаль». Они вроде бы всеми силами хотят раздуть «мировой пожар» «на горе всем буржуям», но в то же время им владеет «скука», происходящая от незнания того, к чему следует стремиться.

Прием контраста Блок использует и чтобы показать стихийный характер революции. Это проявляется в ритмической организации всей поэмы. С одной стороны, организованность шествия красноармейцев постоянно подчеркивается рефреном: «Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!» с другой стороны, этому рефрену противопоставлены различные размеры стихов каждой главы: это и двустопный хорей, переходящий в трехстопный анапест в первой главе. И опять-таки эти размеры Блок берет не в чистом виде, дополняя их трехстопным дольником:

Черный вечер.

Белый снег

Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек.

Ветер, ветер -На всем божьем свете!

Поэт использует также и раешный стих. Наряду с разной организацией стиха он использует в поэме и различные лирические жанры: стих-молитва, стих-частушка, стих-романс. Все это резко контрастирует с вроде бы организованным шествием красноармейцев.

Таким образом, мы видим, что прием контраста необходим Блоку для множества целей, поставленных им перед произведением. Во-первых, он помогает воссоединить двенадцать, казалось, не связанных между собой главок. Во-вторых, он во многом разъясняет смысл произведения, помогает уловить «мерцающий» смысл поэмы. В-третьих, прием контраста является, на мой взгляд, самым важным в раскрытии образов главных героев поэмы и загадки финала, над которой задумываются уже не одно десятилетие.

60-1

Появление Луки в ночлежке. (Анализ сцены из первого акта пьесы М.Горького "На дне".)

60-4

Тема поэта и поэзии в лирике В.В. Маяковского.

В пьесе «На дне» Горькому удалось соединить бытовую конкретность и символы, реальные человеческие характеры и отвлеченные философские категории.

Что касается действующих лиц, то, по воспоминаниям автора, их состав определился не сразу. Какие-то лишние образы автор убрал, и тогда-то появился «благородный» старичок Лука. Что же в пьесе предшествует его появлению?

Поднимается занавес, и сразу же нищенская, вымороченная жизнь: грязь, голод, болезни, озлобление. Идет обычное существование ночлежки, это даже и жизнью-то назвать нельзя. Скорее, это неминуемая гибель людей в условиях «дна». И разговоры у них под стать: о смерти, драках, пьянке. И в этой атмосфере общей злобы и ненависти вдруг как-то незаметно появляется такой «старичок-домовичок». Никто из обитателей ночлежки не мог и предположить, что с его приходом начнутся острые внутренние смещения в их, казалось бы, незыблемой среде.

Вид у Луки самый обычный, вид странника: «С палкой в руке, с котомкой за плечами, котелком и чайником у пояса». Но все же есть нечто, что отличает его от остальных «босяков». Как-то постепенно, ненавязчиво, не переча никому, Лука потихоньку начинает строить отношения с обитателями ночлежки. И слова у него ласковые, проникновенные: «милая», «доброго здоровья», «спасибо»… Лука принимает «любой вариант» жизни: «Мне все равно, я и жуликов уважаю». Он не лезет в душу, а просто как бы присматривается, прислушивается, поддакивает и со всеми соглашается.

Первое действие пьесы «На дне» - это как бы прелюдия к философии Луки.

Можно сказать, что у обитателей ночлежки только появляются росточки заинтересованности к этому человеку. Пепел так и говорит: «Какого занятного старичишку-то привели…».

И для зрителя Лука пока непонятен, лишь речь выдает его крестьянское происхождение: «давеча», «всяко» и т.д.

Откуда же появился этот загадочный человек? На вопрос Барона Лука отвечает уклончиво: «Все мы на земле странники…»

Оставаясь для всех пока загадкой, он «перекидывает мостики» к новым знакомым. Да, Лука много пожил, повидал. И сущность человека он определяет сразу. Пьяному сапожнику Алешке он говорит: «Запутался ты…» И Василисе дает точную характеристику: «Ах, и неласкова ты, мать…»

А еще можно сказать, что Лука как бы настроен на добро: подметает полы, помогает Анне.

Да, появление Луки в пьесе Горького не случайно. Что нужно истерзанной, измученной душе? Чего хочет обездоленный, никому не нужный, живущий без надежды на будущее человек? Хоть капли сочувствия, доброго взгляда, ласкового слова, капельку участия. И вот уже отогрелась душа, распахнулась навстречу этому крохотному росточку добра, затеплилась в сердце надежда… Вот потому и пришел в ночлежный дом «странник» Лука.

Сцена появления Луки в ночлежке несет и определенную художественную нагрузку в пьесе. Во-первых, следует отметить особенность речевого стиля каждого персонажа. Ведь именно в ней отразилась судьба, происхождение, социальные связи, степень культуры героев пьесы. Вот, к примеру, Василиса требует, чтобы Лука принес ей «пачпорт», и сам Лука так же произносит это слово. А вот Барон, принимая строгий вид, спрашивает у Луки, есть ли у него паспорт. Горький использует двоякое значение слова и мастерски вводит его в речь персонажей. Слово «накинут» меняется в зависимости от контекста.

Костылев: Надо будет на тебя накинуть полтинничек…

Клещ: Ты петлю на меня накинь…

Лука в ответ на ласковые слова Анны подменяет слово «мягкий» словом «мягок».

Анна: Гляжу я на тебя… на отца ты похож моего… на батюшку… такой же ласковый, мягкий…

Лука: Мяли много, оттого и мягок…

Речь Луки афористична: «Где тепло – там и родина», «Порядка в жизни нет, чистоты», «…ни одна блоха не плоха: все – черненькие, все – прыгают…».

Сценическое воплощение образа Луки имеет свою историю. Поначалу, когда спектакль этот был впервые поставлен в художественном театре Станиславским, первый исполнитель роли Луки, великолепный русский актер И. Москвин, понял доброе начало горьковской драмы как луч света в темном царстве ночлежки.

Однако впоследствии трактовка характера Луки претерпела самые решительные изменения и в критической литературе, и в сценическом истолковании этого образа. Луку стали понимать как олицетворение толстовского «непротивления злу насилием», как ложь во спасение.

Мое мнение таково, что именно в первом действии этот сценический персонаж воспринимается исключительно с душевной симпатией, его человечность и оптимизм заставляют звучать светлые струны в душе человека, а это уже немало.

А что, если я

народа водитель и одновременно - народный слуга?

Довольно часто в стихах Маяковского мы встречаем подобные вопросительные предложения. Это не значит, что поэт чего-то не знает или что-то спрашивает у нас. Это риторические вопросы, имеющие целью не получить ответ, а дать его, но в более яркой и запоминающейся, бросающейся в глаза форме.

Каждый настоящий поэт любого времени задумывается о своем творчестве, судьбе своих творений. Это не чуждо и Маяковскому.

«Грубый гунн» начинает творить в предреволюционную эпоху и поэтому не удивительно то, что в своих статьях он выступает оратором революции, ее провозвестником. В раннем творчестве его мы замечаем, что он видит свое назначение: вести людей к революции. Когда революция совершилась, поэт у Маяковского обязательно должен быть с массами, на улице, должен идти в ногу со временем.

Книгой времени

тысячелистной

революции дни не воспеты.

На улицу, футуристы,

барабанщики и поэты.

Поэт ведет революцию, воспевает ее, он подобен барабанщику, который своей барабанной дробью созывает людей. Поэтому в двух последних строчках нужно видеть не перечисление, а уточнение.

Конечно, подобный взгляд Маяковского на назначение поэта и поэзии приводил к следующим размышлениям: «А что стихи? // Пустое это! // Небось работать - кишка тонка». Поначалу кажется, вполне справедливое замечание. Но отталкиваясь от него, Маяковский «Поэте рабочем» подводит к опровержению такого обвинения. Поэт сравнивается здесь и с фабрикой, и с рабочими разных направлений: деревообделочниками, рыбаками, кузнецами, техниками. «Труд поэтов» тоже тяжкий, возможно, даже более тяжкий, ведь творец имеет дело с живыми людьми, с их душами и сердцами: «Сердца - такие же моторы. //Душа - такой же хитрый двигатель». Поэтому понятны становятся строки Маяковского о том, что трудно «добыть драгоценное слово из артезианских людских глубин».

Мы равные.

Товарищи в рабочей массе. Пролетарии тела и духа.

Таким образом, наблюдается некоторое «снижение» образа поэта, его личности, но не его задач. Он оказывается ближе к простому рабочему люду, призывает объединиться для достижения одной цели.

Одно из самых ярких произведений, посвященных данной теме - «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче» (1920 г.). Сначала заносчивый поэт «нападает» на солнце, что «занежен в облака». Но постепенно общение налаживается. Оказывается, трудно им обоим. Неторопливо течет дружная беседа о повседневном. Но, по существу, речь идет о самом главном - о назначении поэзии:

...светить -

и никаких гвоздей!

Вот лозунг мой -

и солнца!

Не случайно здесь поэт сравнивает поэзию с солнечным светом, а самого поэта - с солнцем, которое снизошло с неба. Это отсылает читателя к языческим поверьям славян. Одним из самых главных богов в пантеоне был Ярило. Словом, поэт достоин поклонения, конечно, если он умеет «светить».

В статье со звучным названием «Как делать стихи» Маяковский рассказал о своем «процессе писания». Стихи им именно «делаются». Маяковского говорит о том, что творческая работа чрезвычайно сложна, каждое слово добывается как руда.

- Поэзия - вся! - езда в незнаемое.

Поэзия -

та же добыча радия В грамм добыча, в год труды.

Труд поэта, считает Маяковский, оценивается не рублями, потому что пущена в ход и с годами изнашивается «машина души». Поэтическое слово выглядит поистине «весомо, грубо, зримо» уже потому, что появляется в результате переработки «тысяч тонн словесной руды».

Здесь и в других стихотворениях мы встречаем жалобы автора на то, что «чересчур страна... поэтами нища», на то, что «качество писательской продукции чрезвычайно пошатнулось, понизилось, дискредитировалось». И поэт все чаще обращается он к собратьям, пытаясь помочь в осознании того, что нужно «работать до седьмого пота над поднятием количества, над улучшением качества», что они «духом одно» и поэтому надо «сгрудить нежность слов и слова-бичи», чтобы построить коммунизм.

Но сила поэта не только в том,

что, вас

вспоминая,

в грядущем икнут.

Нет!

И сегодня

рифма поэта -

ласка и лозунг, и штык, и кнут.