Глава 2. Конституционное развитие советской России

2.1. Первый этап

Оценка ныне действующей Конституции и определение ее места в российской истории XX века относится к числу острых полемических тем. В литературе эволюцию конституционного законодательства страны предлагается разделить на шесть этапов.

Первый этап конституционного развития России обычно называют этапом буржуазно-демократической республики (с 3 марта по 25 октября 1917 г. (по старому стилю). Буржуазия 2 марта 1917 г. официально приобрела власть политическую. И хотя победа Февральской буржуазной революции внесла значительные изменения в положение всех классов, прежняя классовая структура российского общества сохранялась. Главными особенностями этого этапа являются, во-первых, отсутствие конституции как официально принятого основного закона, во-вторых, наличие de facto параллельной с буржуазным государственным аппаратом гетерогенной ему структуры управления – Советов рабочих и солдатских и Советов крестьянских депутатов. Недаром В.И. Ленин определял сложившееся положение как «двоевластие». Данный этап было бы даже точнее называть «двухреспубликанским» периодом – своего рода дуалистической буржуазно-пролетарской республикой. Его своеобразие в том, что он дважды переходный: от абсолютной монархии к буржуазной республике и одновременно к республике Советов.

2.2. Второй этап

Второй этап для краткости называют «этапом диктатуры пролетариата» или «этапом построения основ социализма»¹³ (ноябрь 1917 г. – декабрь 1936 г. (по новому стилю). По форме правления это Советская социалистическая республика. Власть, согласно представлениям того времени, принадлежит рабочим в союзе с беднейшим крестьянством; политический режим данного периода – демократия для подавляющего большинства населения и диктатура по отношению к представителям эксплуататорских классов. Последние полностью отстранялись от участия в управлении делами государства и общества, на них в полной мере распространялось данное В.И. Лениным определение диктатуры: «это ничем не ограниченная, никакими законами, никакими абсолютно нормами не стесненная, непосредственно на насилие опирающаяся власть»¹⁴. Конституционное развитие в этот период, особенно в течение его первых пяти лет, носит ярко выраженные черты переходности, нашедшей свое выражение в наличии нескольких конституций, – сначала унитарной, а потом федеративной (с конституциями субъектов Федерации). Форма государственного устройства на этом этапе претерпела наибольшие изменения при одинаковых сущности и социальной базе власти.

2.3. Третий этап

Третий этап – этап государства трудящихся (1936–1977 гг.). Форма правления не изменяется – это Советская социалистическая федеративная республика. Но сам объект – общество – подвергается существенной трансформации. Социальный состав населения унифицируется, общество становится массовым и уравнительным. Таковы неизбежные последствия уничтожения частной собственности и ее носителей в городе и деревне. В итоге качественно изменились социальная база, а соответственно, и сущность власти. Вызовы и угрозы со стороны «классовых врагов» отошли на задний план. Власть, как предполагалось, безраздельно принадлежит трудящимся города и деревни во главе с рабочим классом. Органы власти – Советы депутатов трудящихся – формируются теперь посредством всеобщих, равных, прямых выборов при тайном голосовании. Кандидаты в депутаты Советов выдвигаются исключительно трудовыми коллективами и под присмотром партийных органов.

Именно в этот период наряду с огромными достижениями в научно-технической и промышленной сферах, колоссальными испытаниями на прочность и победой в Великой Отечественной войне окончательно утвердился, пройдя через сталинизм, уникальный мобилизационно-целевой, по существу идеократический, строй. В литературе он чаще всего называется «левым тоталитаризмом». Выделяются обычно следующие основные признаки тоталитарного государства: «…официальная идеология, охватывающая все жизненно важные сферы человеческого существования, устремленная на создание утопического идеального общества и борьбу за него; единственная массовая партия, организованная иерархически и возглавляемая диктатором (вождем); система террористического полицейского контроля, направленного на целые социальные слои... монопольный контроль партии за всеми средствами массовых коммуникаций; монополия контроля над всеми средствами вооруженной борьбы; централизованный бюрократический контроль и управление всей экономикой»¹⁵. Наиболее значимой чертой зрелой тоталитарной системы является господство партии, представляющей собой элиту общества, а также особый тип тоталитарного диктатора, вождя.

Цитируемый автор отмечает, что тоталитарная организация общества имеет «луковичную» форму: «…Центр власти и управления составляет сердцевину организации, которая с помощью системы приводных ремней – партии, профсоюзных, молодежных и других общественных организаций объединяет вокруг себя все слои общества…». Эта особенность выражается в том, что в тоталитарном государстве нет иерархии в традиционном смысле слова: между высшей властью (вождем) и управляемыми нет значимых промежуточных уровней, разделяющих власть и ответственность. Даже правящая элита из-за нестабильности и чисток выражена нечетко. «Реальная власть концентрируется, собственно, внутри партийной элиты, тайной политической полиции и высшей бюрократии, однако ни одна из этих групп не может действовать самостоятельно. Воля вождя воплощена всегда и везде, а сам он не связан никакой иерархией, в том числе созданной им самим»¹⁶.

Главное отличие тоталитарного вождя от обычного диктатора или тирана в том, что он совмещает две функции: к его положению главы государства присовокупляется функция лидера в определении перспективы развития общества, целей и задач «борьбы за победу коммунизма», т.е. роль заглавной фигуры в идеологии. Такая позиция вытекает из мобилизационно-целевого характера социума. Она закрепляется в конституции посредством монополии партии на власть, указания на то, что она является ядром политической системы. В конечном итоге все политические акции становятся эманацией воли вождя, «…а функционеры государства не только назначаются им, но и являются его ходячим воплощением. В данной системе исключается критика вождя, а исправление допущенных им ошибок неизбежно ведет к уничтожению функционеров, проводивших эту политику»¹⁷.

Называть такую систему власти демократической и правовой – значит издеваться над здравым смыслом. На деле это ничто иное, как особая форма авторитаризма, снимающая разделение властей и социальный контроль снизу, несущая в себе постоянную угрозу беззаконий со стороны власти, вплоть до попрания самой Конституции. Конституционализм такого рода вполне оправданно может быть назван декоративным и номинальным. Номинальный – значит фиктивный, являющийся Основным законом в большей степени по названию, чем по действительной роли. Резоны политической целесообразности, воля вождя и партии в конституировании фактических отношений («фактической конституции») часто оказывались более значимыми, чем закрепленный в Конституции юридический остов – формы правления и формы государственного устройства, порядка организации и компетенции органов власти в центре и на местах, организации правосудия, принципов избирательной системы и, наконец, правового положения личности. Номинальный конституционализм соответствовал практике безусловного примата конкретных политических решений над позитивными законами.

После осуждения культа личности Сталина и «хрущевской оттепели» начинается движение к череде последующих этапов – четвертому, пятому и шестому – с совершенно определенной направленностью. Исторический вектор конституционной эволюции на этом отрезке российской истории можно обозначить как постепенное преодоление декоративности, номинального характера правовых основ общества, как движение к либеральному конституционализму и правовому государству. С точки зрения самоотчета данной эпохи и используемой в политико-правовых документах терминологии, речь шла об углублении демократии, построении «развитого социализма», констатации того, что советское государство, выполнив задачи диктатуры пролетариата, стало общенародным. В реальности же дело шло к демонтажу партийно-идеократической основы тоталитаризма и концу социального государства (т.е. государства, «пекущегося» о преодолении эксплуатации и достижении социального равенства), воплощенного в государстве классовом.

Такое государство со всеми его атрибутами тоталитаризма должно было уступить место государству общенациональному («государству-нации») с гарантиями прав для каждого отдельного человека безотносительно к его социально-классовой принадлежности. Данный принцип формального юридического равенства предлагает признание прав и свобод человека как частного лица со всеми вытекающими отсюда последствиями для свободы в области убеждений и экономической свободы.

Этот исторический вектор прямо противоположен всей антибуржуазной, антикапиталистической риторике о новой фазе в «построении бесклассового коммунистического общества». Он может быть адекватно осмыслен не с формационной марксистской точки зрения, а с позиций концепции модернизации. А именно: советская модель огосударствления всей хозяйственной и не только хозяйственной жизни общества была необходима для индустриальной модернизации; она предполагала власть, способную преодолеть сопротивление носителей традиционалистского аграрного способа производства – крестьянства; отсюда преобладание методов государственного насилия и внешнеэкономического принуждения, напоминающих чисто азиатский способ возведения гигантских ирригационных сооружений и пирамид. «Несущая» политико-юридическая конструкция всего жизнестроения, называемого «советским» и «социалистическим», принадлежит, таким образом, прошлому, а не будущему, как мнилось его созидателям. Будущее модернизирующейся страны необходимо было перенести из области утопических прожектов на твердую почву уже пройденного капиталистическими странами пути формирования индустриального и постиндустриального общества. Ориентация на политико-правовые системы Запада зрелых центров индустриального рыночного сообщества, конкретно – на либерально-демократическое правовое государство как высшую форму государственности, становится в итоге абсолютной необходимостью.

Таков исторический вектор преодоления номинального консттуционализма и перехода к конституционализму реальному, превращающему государство в орган служения правам и свободам человека и назревшим общенациональным интересам. Эту направленность мы будем рассматривать как тенденцию, которая пробивала себе дорогу в поэтапной эволюции конституционного законодательства страны последней трети XX века.