Сле­пая не­из­вест­ность

Пом­ни­те, у Шек­спи­ра мо­но­лог Гам­ле­та «Быть иль не быть, вот в чем во­прос»?

«…Кто бы со­гла­сил­ся, Крях­тя под но­шей жиз­нен­ной, пле­стись, Ко­гда бы не­из­вест­ность по­сле смер­ти, Бо­язнь стра­ны, от­ку­да ни один Не воз­вра­щал­ся, не скло­ня­ла во­ли Ми­рить­ся луч­ше со зна­ко­мым злом, Чем бег­ст­вом к не­зна­ко­мо­му стре­мить­ся».

Ко­гда бы не эта са­мая не­из­вест­ность, от­ку­да еще ни­кто не воз­вра­щал­ся и ни­че­го ин­те­рес­но­го нам не со­об­щил.

Что здесь я бы хо­тел ак­цен­ти­ро­вать? — Не­из­вест­ность. Ес­ли бы не не­из­вест­ность, то­гда бы мы все, как толь­ко по­ня­ли, что жизнь — не са­хар, тут же от­пра­ви­лись бы ку­да-ни­будь. Но по­сколь­ку жизнь вся ок­ру­же­на не­из­вест­но­стью, то, как толь­ко дой­дешь до гра­ни­цы чего-ни­будь, упи­ра­ешь­ся в страш­ную не­из­вест­ность. На­вер­ное, од­но из са­мых силь­ных пу­гал. Ко­гда бы не она, то­гда бы…

Я пред­ла­гаю вам та­кую иг­ру. Да­вай­те пред­ста­вим, что жизнь и лю­ди вме­сте с ней — это та­кой остров в мо­ре не­из­вест­нос­ти. Очень не­мно­гим удает­ся так уст­ро­ить­ся на этом ост­ро­ве, что­бы ни­ко­гда не под­хо­дить к бе­ре­гу и не на­ты­кать­ся на эту са­мую не­из­вест­ность. Но вре­мя от вре­ме­ни, — ост­ров есть ост­ров, — ку­да ни идешь, обя­за­тель­но по­па­дешь на бе­рег, а там даль­ше мо­ре не­из­вест­нос­ти. Страш­но­ва­то.

От­пра­вить­ся в пла­ва­ние в эту са­мую не­из­вест­ность ре­ша­ют­ся очень не­мно­гие, кро­ме мас­со­вых ухо­дов, в смыс­ле смер­ти. Но по­че­му-то от­ту­да не воз­вра­ща­ют­ся да­же те, кто ухо­дит доб­ро­воль­но. И на­до что-то при­ду­мать. Ведь не­воз­мож­но жить на ост­ро­ве и не при­ду­мать, что есть еще что-то.

И то­гда… где это «еще что-то» по­мес­тить? Кру­гом не­из­вест­ность. Как в этой не­из­вест­нос­ти еще что-то по­мес­тить? И мы вы­страи­ва­ем вер­ти­каль, мы по­ме­ща­ем над этим ост­ро­вом еще один ост­ров, на ко­то­ром жи­вут бо­ги, ду­хи, се­ра­фи­мы, дэ­вы и т. д. И пе­ре­ста­ем быть оди­но­ки­ми, у нас по­яв­ля­ет­ся как бы по­сто­ян­ное об­ще­ние. Мы уже не ухо­дим в не­из­вест­ность, мы уже зна­ем, ку­да мы ухо­дим.

Да­вай­те по­про­бу­ем вспом­нить всех тех, кто нам об этом рас­ска­зы­вал, по­смот­рим, чем они там, в Мире, ко­то­рый на не­бе, ок­ру­же­ны. Они ок­ру­же­ны вечно­стью, бес­ко­неч­но­стью…

Ко­ро­че го­во­ря, мы мо­жем об­на­ру­жить, что Мир на не­бе­сах — это то­же ост­ров. И что веч­ность и бес­ко­неч­ность ни­чем осо­бым для нас от не­из­вест­нос­ти не от­ли­ча­ют­ся. Мож­но, ко­неч­но, по­про­бо­вать по­стро­ить над тем ост­ро­вом еще один ост­ров… Но не ка­жет­ся ли вам, дру­зья мои, что это по­строе­ние, да­же про­дол­жен­ное на мно­го эта­жей, бу­дет про­ек­ци­ей все той же мо­ти­ва­ции до-сти-же-ния, со­рев­но­ва­ни­ем, кто за­бе­рет­ся вы­ше, тот и по­бе­дит. Лю­бой мыс­лящий че­ло­век до­воль­но бы­ст­ро, го­дам к 30—40—50—70 (это до­воль­но бы­ст­ро), по­ни­ма­ет, что жизнь как уст­рой­ст­во (уст­рой­ст­во пре­бы­ва­ния че­ло­ве­ка в Ми­ре) — вещь ба­наль­ная, при­ми­тив­ная, в об­щем, ма­ло сим­па­тич­ная, по­ка еще. По­это­му при­хо­дит­ся при­ду­мы­вать вся­кие уто­пии, меч­тать о свет­лом бу­ду­щем — на­ши де­ти, а не на­ши де­ти, так их вну­ки… и т. д. и т. д.

Хо­ро­шо тем, кто в этот не­бес­ный ост­ров ве­рит и го­то­вит­ся ту­да. Хо­ро­шо тем, кто вме­сто нар­ко­ти­ков, ал­ко­го­ля и всех про­чих одур­ма­ни­ваю­щих средств по­гру­жа­ет­ся в эту боль­шую гон­ку, в это боль­шое спор­тив­ное со­рев­но­ва­ние. Та­кой че­ло­век рас­ка­чи­ва­ет в се­бе мо­ти­ва­цию дос­ти­же­ния до пре­де­ла и не да­ет се­бе ос­та­но­вить­ся ни на се­кун­ду: дос­ти­гать, дос­ти­гать и дос­ти­гать, де­лать карь­е­ру, по­сти­гать, тво­рить… Есть мас­са бо­лее или ме­нее при­ят­ных на­зва­ний для од­но­го и то­го же, для стран­но­го бе­га ку­да-то: впе­ред, вы­ше, даль­ше… Толь­ко не ос­та­но­вить­ся, толь­ко не ог­ля­нуть­ся!

Знае­те, ко­гда едешь на ма­ши­не, вид сель­ской ме­ст­но­сти вы­гля­дит та­ким ро­ман­ти­ческим. Та­кой пей­заж! А сло­ма­лась ма­ши­на, вы­лез — по ко­ле­но грязь, кру­гом вонь и т. д. И уже пей­заж не­при­ят­ный. И ко­гда че­ло­век мчит­ся по жиз­ни, обу­слов­лен­ный внеш­ни­ми об­стоя­тель­ст­ва­ми этой са­мой жиз­ни, обу­слов­лен­ный до са­мо­го, как ему хо­чет­ся, кон­ца, то, ес­те­ст­вен­но, все не­при­ят­ные ас­пек­ты как бы сма­зы­ва­ют­ся. «Ну, ни­че­го, ну, по­том, ну, все из­ме­нит­ся» или: «Ну, это на­ка­за­ние, а вот там, на­вер­ху, там все бу­дет хо­ро­шо!» Но ту­да, на­верх, то­же ведь надо за­брать­ся. Это­го то­же надо дос­тичь, на­до усовер­шен­ст­во­вать­ся, на­до про­свет­леть, на­до стать чис­тым, про­зрач­ным. На­до, на­до, на­до, на­до… Зна­ко­мое, лю­би­мое «на­до». И опять пей­заж за ок­ном ма­ши­ны на­чи­на­ет мель­кать, мель­кать, мель­кать…