Часть II. Смысловая природа сознания

хическое продолжением биологического и, тем самым, прибега­ет к редукционистским трактовкам психических явлений. Прин­ципиальное убеждение автора данной работы: объяснение пси­хических феноменов следует искать исключительно в рамках психологии. В силу этого, как уже говорилось ранее, одним из важнейших требований, определяющих выбор единицы анализа психики, является ее нередуцируемость к физиологическому или социальному плану.

Неудивительно, что именно в рамках когнитивной психоло­гии вопрос: «Что было раньше?» не мог быть снят с обсужде­ния, так как анализ познавательной деятельности требует выд­вижения некоторых исходных предположений о том, с чего, собственно, эта познавательная деятельность начинается. Так, например, Дж. Брунер, испытывая необходимость объяснения генезиса способности к категоризации, считает, что «движение, причинность, намерение, тождество, эквивалентность, время и пространство — суть категории, которым, скорее всего, соответ­ствует нечто первичное в психике новорожденного» (Брунер Дж., 1977. С. 17). Для того чтобы установить даже элементарные при­чинные отношения, необходимо использовать категорию «тож­дество». Иначе как мы понимаем, что в процессе взаимодействия два предмета остаются самими собой? Не определяя характер базовых первичных категорий, Брунер, тем не менее, считает их существование доказанным, поскольку образование вторич­ных категорий, то есть категорий, возникающих в опыте, преж­де всего в процессе обучения, было бы тогда вообще невозможно объяснить. Аналогичную точку зрения высказывает и Ж. Пиа­же, полагая, что способность к категоризации производна по отношению к еще более первичной способности, то есть спо­собности, делающей возможным первый опыт категоризации (PiagetJ., 1951). Априорные категории — предмет изучения та­ких исследователей, как Лешли (Lashley К. S., 1938. Р. 45, 445— 471) и Тинберген (Tinbergen N., 1951).

Проанализируем более детально позицию У. Найссера, по мнению которого центральным звеном перцептивного цикла яв­ляется «схема». «Схема это та часть полного перцептивного цикла (то есть познавательного цикла в полном смысле этого сло­ва. —А. А.), которая является внутренней по отношению к вос­принимающему, она модифицируется опытом и тем или иным образом специфична в отношении того, что воспринимается.

Глава 12. Проблема первоначал как неустрашимая аномалия

149

Схема принимает информацию, как только последняя оказы­вается на сенсорных поверхностях, и изменяется под влиянием этой информации; схема направляет движение и исследователь­скую активность, благодаря которым открывается доступ к но­вой информации, вызывающей, в свою очередь, дальнейшие из­менения схемы» (Найссер У., 1981. С. 73) Вполне естественно, что Найссер вынужден объяснять, как возникает схема, если она служит для приема информации, поступление которой и фор­мирует, и изменяет ее. Трактуя восприятие как «результат взаи­модействия схемы и наличной информации», Найссер должен был сделать логически неизбежный вывод: исходная схема су­ществует до момента первого приема информации. Собствен­но, так он и поступил. Во всяком случае, трудно иначе понять его слова: «...в жизни человека нет такого периода, когда он был бы полностью лишен схем. Новорожденный, открывая глаза, видит мир, бесконечно богатый информацией; он должен быть хотя бы частично готовым к тому, чтобы начать перцептивный цикл и подготовиться к последующей информации» (Найссер У., 1981. С. 82, 83). Но, по всей видимости, Найссера не совсем ус­траивает его собственное объяснение, или, выражаясь его язы­ком, устраивает «частично». Поэтому он ищет более твердые, более осязаемые основания для объяснения и не без некоторого сожаления вынуждает себя признать, что «даже самые малень­кие дети обладают некоторым врожденным перцептивным сна­ряжением — не только образами чувств (это еще куда ни шло), но и нейронными схемами (курсив мой — А. А.) для управления ими» (Найссер У., 1981. С. 83). Естественно, Найссер не может не понимать, что восприятие, которое он описывает как пер­цептивный цикл, — это психический процесс, и «схема», по ха­рактеристике самого Найссера, является «внутренней», иначе говоря, психической структурой. Поэтому никакие «нейронные схемы» не могут замещать в перцептивном цикле схему, являю­щуюся структурой психического. «Врожденное перцептивное снаряжение» если и есть, то оно имеет не физиологический, а психический субстрат. И, при всей очевидной сложности по­нимания происхождения такого врожденного психического ос­нащения, недопустимо видеть в физиологической основе при­чину сознательной активности человека. Надо думать, Найссер это хорошо понимал, но предельно сложная проблема проис­хождения психического в физиологическом побудила Найссе-

150

Часть П. Смысловая природа сознания

ра искать объяснение, апеллируя к «понятным» «нейронным схе­мам». Хотя, как мне кажется, он знал об изъяне своих рассужде­ний. Так, буквально через несколько строк, Найссер пишет: «По моему мнению, младенцам известно, как найти пути познако­миться с тем, что их окружает, а также то, как организовать по­лученную информацию таким образом, чтобы она помогла им получить ее еще больше. Даже если эти их знания очень огра­ниченны, однако для начала этого вполне достаточно» (Найс­сер У., 1981. С. 83). Сказанное как раз и означает, что младен­цам еще до момента получения информации из внешнего мира известен способ получения такой информации. Не имея опыта отражения, а значит, соответствующих ситуативным фрагмен­там мира мнемических контекстов, человекуже^: имеетготовый арсенал приемов, позволяющих ему установить взаимодействие со средой. И сама эта_способность к получению необходимой первичной информации» которая затем становится стартовой площадкой для всего дальнейшего психического развития, не приобретается в> опыте, а является врожденной, точно так же, какв биологической сфере являются врожденными многие био­логически осмысленные реакции. Нам представляется вполне очевидным и естественным, не требующим ни малейших объяс­нений тот факт, что новорожденного ребенка не надо обучать дышать, совершать зрачковые реакции, издавать звуки и удов­летворять все свои первичные витальные потребности. В. М. Ал-лахвердов отмечает, что у новорожденного нет времени обучать­ся тому, как следует принимать пищу, когда «прием пищи связан с автоматической синхронизацией работы мышц и языка» и, если новорожденные «не будут в процессе еды закрывать в нуж­ный момент вход в трахею, то вполне вероятно, что первый же прием пищи окажется для них последним» (Психология, 1998. С. 98). Врожденные, генетически заложенные программы био­логического развития необходимы для сохранения внутренней среды организма и для последовательного биологического раз­вития. Традиционно считается, что такие врожденные програм­мы существуют только для развития телесной организации био­логической особи, и никогда не допускается возможность существования врожденных, собственно психических, источни­ков развития. Аналогично сформированной способности при­нимать пищу до первого соответствующего опыта, ребенок имеет в'рожденную способность, позволяющую ему осуществлять пси-