Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания

Введение «промежуточных переменных», выполняющих роль опосредующего звена в стимульно-реактивной схеме, не могло устранить главный порок теоретической системы бихевиоризма, а именно абстрагирование поведенческого акта как от психиче­ских состояний, а значит и психического содержания, так и от психологической структуры самих реакций. Поведение, увиден­ное глазами бихевиориста, как бы повисало в воздухе, являясь отстроенной от психики реальностью. Неудивительно, что при таком взгляде с трудом поддавались объяснению как адаптаци­онные возможности человека, так и принципы психического от­ражения. То обстоятельство, что воздействие стимулов вызывает реакцию только после соответствующего отражения в познава­тельном контуре сознания, попросту игнорировалось. Модель человека, представленная в бихевиоризме, это живая машина (хотя и исключительно сложная, так как она способна к обуче­нию и восприятию культурных феноменов), действующая во внешнем мире методом проб и ошибок аналогично тому, как вза­имодействуют со средой животные. Конечно, такие представле­ния если и имеют определенное прикладное значение (например, в поведенческой терапии), то при решении задачи описания пси­хической системы, ориентированной на познание, они лишены ценности. Тем не менее отмечают и теоретические заслуги бихе­виоризма. Так, например, Л. М. Веккер заключает: «возведенные бихевиоризмом без достаточных оснований в ранг основного за­кона "пробы и ошибки" представляют здесь не только общий принцип организации поведения, но и его конкретную статис­тическую меру, ибо и пробы, и ошибки являются характеристи­ками, поддающимися числовому выражению» (Веккер Л. М., 1974. С. 36). Иначе говоря, случайность сочетаний реакций индивиду­ума со стимулами среды фактически есть проявление вероятнос­тного закона, так как частота появления реакции есть эмпири­ческое выражение вероятности. Желание поставить под контроль поведенческие реакции человека, а следовательно, и увеличить вероятность проявления желательных, социально полезных ре­акций послужило причиной создания Б. Скиннером концепции «оперантного обусловливания». На протяжении десятков лет Скиннер и его сторонники в основном были заняты разработка­ми теории и эффективной практики подкрепления, что, конечно же, не меняло общеметодологических установок бихевиоризма и не давало ни малейшей возможности понять природу человека в

Глава 5. Проблема определения единицы анализа психического

75

ее отличной от природы животных специфичности. Как указы­вает М. Г. Ярошевский, в бихевиоризме, независимо от его раз­новидностей, «... детерминанты поведения крысы идентичны детерминантам поведения человека в лабиринте жизни» (Ярошев­ский М. Г., 1985. С. 410), поэтому «стимул — реакция» как едини­ца анализа поведения хотя и соответствовала пониманию пред­мета психологии и теоретической базе бихевиоризма, для целей построения научной психологической теории и выяснения детер­минант психического развития оказалась непригодной, а притя­зания психологов поведения на теоретическую систему, облада­ющую большим объяснительным потенциалом, обнаружили свою несостоятельность, равно как и не оправдались надежды бихеви-ористов относительно преобразования общества по идеальному образцу. Само желание поставить под контроль человеческое по­ведение по аналогии с тем, как это происходит в эксперименталь­ных лабораториях при изучении реакции животных, являлось столь же утопическим, сколь и антигуманным. Недаром даже те, кто склонен рассматривать социальные процессы с точки зрения биологии, отмечают, что «бихевиористская догма» мешает пра­вильному пониманию человека и общества, а идея тотального ма­нипулирования является «опасным безумием» (Руткевич А. М., 1985. С. 30) (К Лоренц).

В школе Узнадзе все психические процессы, феномен созна­ния, личность и ее проявления рассматривались через призму тео­рии установки. Установка как предрасположенность к чему-либо, как «направленность на...», состояние готовности к выполнению когнитивных или моторных действий, служит, по мнению пред­ставителей грузинской школы психологии, «исходной единицей познания психики» (ШерозияА. К, Тбилиси, 1979. С. 112). По мыс­ли Узнадзе, сама установка не осознается в виде какого-либо пере­живания, но при этом она является опосредующим звеном при взаимодействии с окружающей человека действительностью. Именно установка делает человека активным деятелем, а не про­сто существом, реагирующим только в зависимости от характера стимуляции тем или иным способом. Развивая идеи Узнадзе, сто­ронники теории установки в значительной степени расширили представление о природе установки. Так, например, А. Е. Шеро-зия полагает, что установка является не только неким «первопси-хическим состоянием целостности», но и, наряду с сознанием и бессознательным, есть важнейшая часть всего психического уст-

76